Будь моей ошибкой

— Оставь нас уже в покое. Что ты хочешь? Чего добиваешься? Нервы вытрепать Оле?!

— Да нахер мне эта шлюха… — сплюнул он себе под ноги, вызывая своими словами в моей душе ураган.

Ветра подули внутри: холодные, пронизывающие, я готов был сломать ему нос за эти слова, но тут же образ Ольги возник перед глазами, словно приводя мои мысли в порядок. Нельзя, нельзя было вестись на провокации, а этот гад только этого и добивался.

— Выражения выбирай, — прорычал я в ответ.

— Еще чего, она пока что моя жена, — развел он руками.

— Это ненадолго.

— Да неужели. Ой, да подавись ты этой дурой. Баб что ли мало на свете. И получше можно найти. Какого хера ты вообще приперся?! — поскреб он макушку.

— Я хочу знать, что тебе нужно от нас?

— Мне? — рассмеялся зло Андреев, — да в принципе ничего. Вы просто забавные такие, как зверюшки в контактном зоопарке. Трусливые, наивные. Дураки одним словом. Короче, можешь и дальше пользоваться этой жалкой девкой, у меня на нее все равно после всего этого не стоит.

— Мерзость просто, — огрызнулся я, не в силах слышать этот бред.

— Забирай, забирай ее. Может тебе и родит, когда ублюдка. Мне-то хватило, к счастью, удалось предотвратить это.

Я не поверил своим ушам, как на ноге-то удержался, и то не знаю. Просто впился взглядом в этого урода, вслушивался в его слова, и реальность начинала кружиться. Мир сошел с ума, никак иначе. Что он нес?! Что предотвратить?! Господи, я так хотел думать, что просто понял его неправильно, потому что тошно стало. Да что же это за человек-то такой, как земля только носит такое убожество.

— Что ты сделал? — один шаг, и я схватил Андреева рукой за ворот футболки.

Тот запрокинул голову, расхохотавшись. А у меня мороз по коже пробежал от ужаса. Я никогда не видел обезумивших, а сейчас, сегодня, в этой пустой квартире очень четко ощутил, что он находится на грани помешательства. Стало жутко, по-настоящему. Но, кажется, именно в этот момент пришло понимание. Тот случай, там в горах, это не было случайностью.

— Что ты сделал, твою мать?! — борясь с ненавистью, процедил я.

Смотреть на Андреева было противно, а уж разговаривать с этим нелюдем и подавно, но бежать поздно было и некуда. Мне предстояло узнать правду, выяснить и, может быть, постараться понять: за что и почему он так со своей женой! Только его это веселило, он хохотал, как умалишенный, едва ли не бившись в припадке. Чувство брезгливости разлилось по венам, я поморщился, но продолжал удерживать Олега за ворот. Отбросил костыль, встряхнул его, как следует, желая привести в чувства. Чертов сукин сын, как только земля таких носит.

— Что я сделал?! — изогнул он брови, демонстрируя удивление.

То ли, правда, все ему казалось нормальным, то ли он играл роль. Мне было непонятно, как можно быть таким отморозком, но в голове не укладывалось, что такие вещи творятся в здравом уме.

Сверлил его взглядом, словно дыру пытался проделать у Олега во лбу. А ему все нипочем было, он ни на толику не сожалел, похоже, о содеянном. Только лишь скалился и ядом плевался.

— Я не хотел ребенка, — задыхаясь от смеха, произнес Андреев. — Да он мне не нужен был, только эта дура так радовалась, что скулы сводило. Знаешь, сколько усилий мне потребовалось, чтоб вытащить ее из дома в отпуск?! Да она сидела б, как наседка, и с места не трогалась. Чертова баба, идиотка, — усмехаясь, произнес он.

— Ты больной, — промолвил я, захлебываясь от ярости. Руки хотелось вымыть, но сначала нос сломать этому козлу.

— На себя посмотри, — фыркнул Андреев, — выискался здоровый.

— Да лучше иметь физическое увечье, чем быть инвалидом душевным. А ты ноль, никто, не человек даже. Животные и то свое потомство не бросают, а ты… ты убил сразу двоих тогда. Своего ребенка и свою жену. Убил ее, растоптал, превратил в кусок льда.

— Подумаешь… Нет, поначалу я хотел нормальную семью, но, — развел он руками, — что-то пошло не так. Слишком правильная мне баба досталась, с принципами, а вокруг так много соблазнов. К тому же по материнской линии не все гладко было, ну я и подумал — неизвестно, как гены сработают, мало ли… А нахрена мне это нужно.

— По тебе психушка плачет, — покачал я головой, разжимая пальцы.

Коснулся ладонью стены, наклонился и поднял костыль, делая упор на него. Тяжело было стоять на одной ноге, каким бы физически сильным я не был. Но в ушах еще звенело. Мне все казалось это сном. Страшным, омерзительным, и признание Андреева было за гранью.

— Психушка, — ухмылка возникла на его губах, — думаешь, я не смогу отмазаться?! Да они у меня все здесь, — сжал он кулак, выбрасывая руку вперед. — Никто, во-первых, ничего не докажет, во-вторых, столько лет прошло. Если бы женушка не страдала, считая себя никчемной бабой, которая не уберегла своего ребенка, то вообще жизнь была б сказкой. Но нет, ей прям удовольствие доставляло маяться.

— В ее сердце жила ненависть все эти годы.

— Да какая ненависть?! Искусственная, — продолжил он смеяться, — как легко было ей тогда навешать лапши, что если бы этот чертов мужик не трогал бы ее, то и все бы обошлось.

— Зачем ты это сделал?

— Захотел, — оскалился он, взглянув на меня зло. — Однажды сыграв, потом уже сложно остановиться. А когда в руках податливая игрушка, то грех сидеть ровно и не пытаться. Я попробовал, мне понравилось, потом лишь оставалось наблюдать. Временами сложно было не смеяться, когда она проклинала все и всех, а я давился хохотом, потому что знал правду. Никогда не забуду ее лицо в тот момент, когда в движении подтолкнул ее, урок на будущее, кстати, не умеешь стоять на лыжах — не катайся с профи.

— Сука, — процедил я, выдыхая.

Не знаю, слышал ли все это Сергеев, да мне и сейчас искренне было плевать отчасти. Глаза кровью наполнились, сердце стало стучать тише. Я просто замахнулся и со всей силы приложил этого гада затылком о стену. Надеясь, что может немного у него на место встанут мозги. Да, насилие не выход, но черт подери, было б возможно, я бы его уничтожил. Только опускаться до уровня этого мудака было совсем катастрофой. Если существует ад — я надеялся, что однажды он там сгорит.

Поверить до конца не мог. Это было чем-то нереальным, в голове не укладывалось, как супруг, который… черт подери, как человек, вообще, мог отважиться на такое. Тем более, по отношению к собственной жене, матери, под сердцем которой развивалась новая жизнь. Да какая разница, что там было в анамнезе, какая нахрен разница… Есть пределы всему, в том числе, и жестокости.

Меня рвало на части, голова шла кругом, я боялся просто стереть его в порошок. Ненависть черной волной накрыла. Не знал, как вернусь домой и Оле в глаза посмотрю. Только с души одновременно, будто камень упал — не виноват я был в гибели ее малыша. Не виноват. Представлял, какую боль она может испытать, если правду услышит и дрожь бежала по телу.