Будь моей

– Вадик, я просила тебя уже сегодня не защищать его. Буду более краткой: заткнись.
– она посмотрела на него выразительным взглядом. Вадик криво усмехнулся и кивнул. Устало прикрыв глаза, Лина с трудом выдавила из себя.
– Я просто хочу забыть все это, как страшный сон. И как можно быстрее.

Вновь нахлынуло сожаление, что не смогла сразу разорвать все нити. Возможно, не надо было, в принципе, прощаться с Машей. Впрочем, сделанного не воротишь. И она только надеялась, что Дима примет её условие: только Маша, без него в качестве сопровождающего. И тогда, возможно, эти встречи будет менее болезненными.

До дома доехали быстро. Забрав вещи с заднего сидения, Лина посмотрела на вышедшего Вадика и сказала на прощание.

– Не могу сказать, что была рада знакомству... Но ты, оказался, не так плох, как показалось вначале. Прощай.

– Ты, правда, думаешь, что это всё? И мы больше не увидимся?

– Почему же? Думаю, пару вечеров ты, действительно, проведешь под моими окнами. Не обессудь, но общаться дальше не хочу, да и смысла не вижу. Хотя... если Машу привезешь ты, то можешь зайти в гости.

– Значит, табу только для Жигунова? На "прийти в гости".

Лина просто кивнула и уже отвернулась, чтобы уйти. Но в последний момент все же сказала пакость.

– Только не думай, что будешь желанным гостем. Так... необходимым приложением к малышке.

– Благодарю покорно.
– крикнул он ей вслед.

Закрывая дверь подъезда за собой, Лина почувствовала, что обессилена. Не столько физически, сколько эмоционально. Последние пару часов окончательно вымотали её, а последние полчаса она держалась на упрямстве. И сейчас было стойкое ощущение, будто её постирали, отжали, и повешали сушится. С трудом переставляя ноги, она добралась до квартиры и позвонила. Ключи были где-то в рюкзаке, но шевелиться не было сил. Хорошо, что дверь открыла Юля, сделать нормальное лицо для родителей, она бы уже не смогла.

– Где мама с папой?
– выдохнула она.

– В супермаркет поехали.
– отойдя от шока, ответила Юля.

– Хорошо, - прошептала она и, уронив сумки, прислонилась к стене, набираясь сил для последующего рывка до собственной постели.

– А ты почему здесь? Дима отпустил тебя на сегодня?

– Он отпустил меня навсегда, - она даже слабо улыбнулась, не обращая внимание что слезы все-таки потекли из глаз. Что ж она знала, что свобода обойдется ей дорогой ценой, но не думала, что настолько.

– Лин, что случилось?
– обеспокоенно спросила Юля, видя что с сестрой что-то решительно не так. Она покачала головой, не уверенная, что вообще сможет кому-нибудь рассказать об "уроке хороших манер". Поспешно вытерев слезы, рукой, Лина перехватила взгляд Юли на свое запястье. И выругалась: опять браслет свалился. Уставившись на синяки, что с головой выдавали её, она даже не поняла, что в тот момент сестру поразило уже другое. Рука, запястье которой Лина с ненавистью сейчас рассматривала, мелко тряслась.

– Надо как-то спрятать синяки... Не хочу пугать родителей...- каким-то чужим голосом пробормотала Лина.
– Может, тональным кремом попробовать ещё раз замазать. Поможешь?
– и посмотрела на притихшую сестру. Заметив какой-то ужаснувшийся и в то же время жалостливый взгляд Юли, поняла, что та догадалась о случившемся. Глубоко задышав в отчаянной попытке не разреветься, Лина прикрыла глаза. И в следующую секунду оказалась в крепких объятиях сестры.

– Все будет хорошо...
– шептала она, гладя трясущиеся плечи Лины.
– Все хорошо. Ты дома! Здесь тебя больше никто не тронет! Все пройдет... пройдет... Ну тихо, тихо...
– вновь и вновь повторяла Юля, не зная чем ещё помочь сестре. Вспомнив о родителях Лины, что вот-вот придут, она подумала и о другом. Да, конечно, лучше бы они узнали правду, возможно, помощь матери сейчас для Лины просто необходима. Но было одно существенное "но" в этой ситуации: деньги, что дал Жигунов на операцию и лечение тёти Марины. И предсказать реакцию родителей, когда они узнают всю правду, она не могла. Их и без того сильно смущают те деньги, что они приняли. Поэтому скрытность сестры сейчас будет как никогда кстати. Чувствуя, что Лина успокаивается, Юля пробормотала.

– И с синяками мы что-то придумаем... Обязательно придумаем! А пока, может, пойдем, умоемся?
– Лина покачала головой и все ещё прерывающимся голосом сказала.

– Я лучше ванну приму...

– Ага, только дверь не закрывай.
– на всякий случай, сказала Юля. Заметив возмущение в глазах сестры, придумала объяснение.
– Я тебе принесу полотенце и пижаму.

Отдав обещанные вещи Лине, которая как раз устраивалась в наполняемой ванне, Юля с трудом удержала маты при себе, когда увидела её во всей красе. Прикрыв глаза, чтобы не видеть синяков, она поспешно вышла из ванной. Злость просто кипела в ней. И это называется Дима не причинит ей вред?
– вопрошала Юля сама себя, разбирая вещи сестры, брошенные в коридоре. Она обдумывала различные варианты мести и понимала, что все они неосуществимы.

Все планы спутывали деньги, что Жигунов отдал ей. Возможно, и не стоило принимать их, но тогда это оказалось оптимальным решением. По многим причинам.

Во-первых, Юля в отличие от сестры знала истинное положение финансовых дел Павловых. Родители до последнего скрывали от младшей дочери истинное положение дел. Юля сама случайно обо всем узнала, когда раньше времени приехала из института. Главная проблема состояла в том, что кредит, что хотел взять отец Лины, банк не одобрил. И все потому что около года назад он взял кредит на машину. Они как раз обсуждали вопрос продажи машины, когда Юля ненароком выдала себя (после чего её не отпустили, пока не взяли слово, что она никому не скажет об услышанном). Проблема была в том, что они не были уверены, что этих денег хватит для "продвижения" очереди на трасплантацию.

Во-вторых, Юля была гораздо прогматичнее сестры, и, честно говоря, если бы такой мужчина, как Жигунов (богатый, влиятельный, да и к тому же настолько привлекательный) заинтересовался ею... Хмм, она не стала бы сомневаться или заморачиваться вопросом свободы личности, а просто сама бы поехала с Димой, да даже бы побежала вперед машины. Правда, это она, а Лина совсем другая. И возможно, именно её инаковость привлекла внимание Жигунова.

Ну и к тому же... как бы ужасно это не звучало, но Лина в любом случае оказалась бы в его постели. Прими Юля деньги или не прими, участь сестры была предрешена. И сама Юля не считала её такой уж ужасной.

Но несмотря на все рассуждения, глядя на деньги, что выложил Григорий на столе, Юля никак не могла решиться их принять.

– Ну и чего ты мнешься?
– беспардонно уточнил он, глядя на неё насмешливо.
– Считаешь, что продаешь сестру? Это не так. Лина в любом случае будет спать с ним. Считай, что Дима покупает свою совесть. Чтобы ты не подумала, но заставлять девушку спать с ним, для него внове.
– Юля невесело усмехнулась и уточнила.

– А откуда деньги? Или вы всегда столько с собой таскаете?...
– показывая на перевязанные пачки банкнот, спросила Юля.

– Нет, конечно. Жигунов просто хотел купить себе выходные в её обществе. Но по ходу разговора понял, что она не согласиться. Хотя попытку предложить он сделал, и ты была этому свидетелем.
– Григорий хмыкнул и уставился на неё в ожидании реакции. А Юля все равно не могла решиться. Закрыв полупустой чемодан, Гриша двинулся к двери, но на полпути все же обернулся и протянул визитку.
– Если будут проблемы с очередью на трасплантацию, обращайтесь, поможем. И не вешай нос, Жигунов не причинит Лине вреда. Это я тебе обещаю.