Будь проклята Атлантида!

У входа затопали шаги. Приземистый оол забежал в комнату. Увидев, что дом занят, он плюнул в сторону атлантки и скрылся.

Ор опустился на корточки и, улыбаясь, поманил детеныша. В стойбище он, не допущенный к играм молодежи, много возился с малышами и успел по ним соскучиться. А еще было интересно – рождаются дети атлантов сразу краснокожими и узкоглазыми или позже путем колдовства обретают облик, несхожий с людьми.

Мать заслоняла ребенка, но гий осторожно развел ее тонкие руки. Да, это был почти готовый маленький атлант, раскосый, с кожей блестящей, как наконечник копья. Мальчик доверчиво глядел на Ора, а когда тот попробовал оттереть бронзовый цвет с его кожи, засмеялся от щекотки совсем как маленький гий.

Женщина – почти на две головы ниже Ора – все пыталась выхватить сына, но боялась разъярить ужасного дикаря с ледяными глазами и соломенной гривой.

– Воины не закалывают оленят, - сказал ей Ор.

Она не поняла и забормотала что-то умоляющее. Тогда гий нашарил в мешке памяти слово, которым Севзовы атланты что-нибудь хвалили, и сказал его, ткнув пальцем в детеныша. Женщина робко улыбнулась и повторила: «Хороший!»

Ор прислонил копье к стене, подхватил детеныша и, подкинув к потолку, поймал. Мальчик засмеялся и подергал волосы чужака.

Посадив малыша на ложе, Ор окинул взглядом комнату, думая, как живут узкоглазые в этих поднятых над землей деревянных ловушках. Женщина, решив, что воин ищет добычу, метнулась к нише, открыла ящичек из кости и протянула несколько блестящих украшений и связку колец. Юноша с любопытством оглядел звякающие вещицы, но не нашел ничего годного для войны или охоты. А амулет у него уже был.

Положив побрякушки, он взял копье и пошел к двери, но женщина вдруг ухватилась за его куртку и потянула назад. Он обернулся, и узкоглазая обхватила его руками, не пуская из дома.

Ор понял – она ищет в нем защиты от других воинов. Растерянно он ощутил, что прикосновение атлантки приятно ему, и вид ее гладкого лица с темными глазами и припухлым ртом не вызывает отвращения. От нее пахло синими цветами, что растут у моря. А как же ненависть к коварным врагам? Что сказали бы Оз и Гезд! Ор мешкал, как молодой волк перед незнакомым следом. Тут подошел мальчик и тоже потянул Ора в дом.

И он остался, и играл с детенышем, а женщина, все еще опасливо косясь, достала чашу, налила в нее воды, раздула огонь в каменной пещерке у входа. Потом она резала мясо и коренья, делая все не очень ловко, словно малознакомую работу. Ор удивился, что дым не расходится по комнате, а убегает через дыру в стене – еще одно колдовство!

Еду в ярко разрисованной миске женщина поставила на ларь в глубине комнаты. Мясо и жидкость имели острый привкус – странный, но не злой. Для малыша Ор откусывал кусочки, немного пережевывал и совал ему в рот. Тот совсем освоился с пришельцем и вскоре заснул у него на коленях. Женщина робко гладила черные волосы малыша и ободранные веслом руки гия.

Вдруг издалека раздались гулкие удары по щитам и крики вождей, сзывающих разбредшихся по Умизану воинов. Ор вскочил, подхватил копье и топорик. У двери, оглянувшись, он встретил умоляющий взгляд женщины. Тогда гий снял с плеча аркан, разложил его перед входом, что на языке охоты значило: «Добыча имеет хозяина» - и побежал на кожаные голоса щитов.

Ор вышел на забитую воинами площадь и остановился, разглядывая высокое ступенчатое здание с острой крышей, украшенной бронзовыми цветами, в которых плясали отсветы костров. Подошедший Чаз объяснил Ору, что это жилище атлантских духов звездного неба и что Севз велел поставить свой шатер напротив храма. На освещенном кострами возвышении перед входом в здание сидели Севз и атлантка в желтом. Ее лицо было словно выточено из согретого солнцем красноватого камня, на выпуклых, чуть приоткрытых губах играла дерзкая презрительная улыбка. Севз с гордостью оглядывал войско и что-то говорил женщине.

Воинов, несмотря на жертвы Стикса и бои в городе, стало больше. Бывших умизанских рабов выдавала одежда из волокон или грубой шерсти. Одних гиев прибавилось более сотни. Среди рабов были и женщины, которым соплеменники наперебой оказывали знаки уважения. А те, смакуя забытые обычаи, гордо сидели на мягких шкурах, приглядывая избранников, которых назовут своими охотниками.

Когда подбежали последние из гиев, Гонд сказал, что завтра большинство воинов пойдет по верхней тропе к перевалу Ван навстречу остальному войску, чтобы окружить отряд врагов, посланный туда по ложной вести из Керба. Побив их, все придут в Умизан, где будет празднество, потому что Севза берет мужем вон та колдунья по имени Майя, которую Молниеносный отыскал в доме духов Звездного неба.

Видно было, что Гонду, Чазу и другим старым воинам не нравится эта свадебная затея. Но большинство весело приплясывало, предвкушая развлечение. Гонд сказал еще – Севз дает отдых гребцам плотов. Пусть они ходят по городу и выбирают добычу, но не убивают узкоглазых. Так обещал Севз звездной колдунье. А потом, подозвав Ора, вождь хорошо ударил его в грудь и еще раз, потому что придуманные молодым хитрецом привязи спасли не один плот. После такой похвалы матерые воины с уважением смотрели на Ора, а гийские рабыни готовились спорить за такого охотника. Но глупые ноги Ора понесли его к дому, перед которым он положил аркан.

В хранилище с разбитой дверью Ор взял связку сушеного мяса и копченый окорок незнакомого зверя – стыдно возвращаться на стоянку без добычи. Аркан лежал нетронутым. Атлантка сидела возле кожаной лодочки с высокими краями, в которой спал мальчик. Увидев Ора, она обрадовалась и поднесла ему чашу красного напитка – веселого, шутливо покалывающего язык. Потом атлантка опустилась на ложе и поманила Ора.

Юноша давно мечтал о том, как женщина позовет его быть отцом. Но он думал о Зод и других длинноногих, сильных гиянках с волосами как осенний ковыль и глазами цвета льдинок, в которых играет солнце. А позвала его женщина враждебного племени – маленькая, темнолицая и беспомощная. Но по гийским обычаям отказаться – великая обида женщине и всем матерям семьи. Они побьют наглеца и будут гнать от себя, пока он не выпросит прощения у оскорбленной. И Ор наклонился к узкоглазой. Сначала она оставалась чужой, и в глазах ее подрагивал испуг, но потом маленькие руки обняли гия, и в груди его загорелся сильный, добрый огонь, словно залетевший из того неведомого края, куда наугад, блуждая во тьме, бредут заскорузлые от незнания, страха и жестокости, но уже человеческие, души охотников каменного века.

Когда Ор проснулся, женщина подала ему кувшин, такой тонкий, что он не мог быть сделан руками человека. Там было молоко, похожее на оленье, и они выпили его, поочередно поднося кувшин к губам. Коверкая атлантские слова, гий сказал:

– Дай твой имя. Возьми мой имя – Ор.

– Тейя, - ответила женщина, приложив руку к груди. Убрав кувшин, она положила на колени маленький бубен и, ударяя по нему, тихонько запела. Незнакомые слова казались Ору почти понятными, вызывая в памяти то веселый ручей, то тоскующий ветер над снежной тундрой. Может быть, и гийские слова будут понятнее темнолицей, прозвучав в песне? Он спел ей «Олененка, потерявшего мать» и «Вот желтые цветы с вкусными корешками». Женщина чутко слушала, поглаживая пальцами губы.

Мальчуган сидел в своей лодочке, играя крашеными орехами. Словно и не было страшной реки, языков пожара, изорванных смертью тел.

Между гребцами разных племен, одолевшими Стикс, возникло полуосознанное чувство братства. Встречаясь, они не отворачивались, как прежде, а неловко приветствовали друг друга. Ор видел, как синегубый негр и курносый бореец стояли, смущенно смеясь и не зная – потереться щеками по-борейски или хлопать друг друга по ляжкам, как делают котты.

А когда однажды Ор с Чазом шли мимо стоянки сварливых пеласгов, те с гамом окружили их и повели к себе. Гостей с почетом усадили у костра, и трое спасенных ими воинов из рук кормили их жареной рыбой.