Буддист-паломник у святынь Тибета

Не будет преувеличением сказать, что при маньчжурских императорах развитие маньчжурского и монгольского письменных языков достигло своего апогея [301] .

Последующий период был эпохой постепенного упадка разговорной маньчжурской речи до почти полного ее исчезновения. В этот период сохранился только литературный маньчжурский язык, оставшийся в письменной форме, но монгольский язык до сих пор имеет своих носителей, хотя разговорная речь некоторых из монгольских племен, например южных, уже отличается сильным влиянием китайского языка, зато у всех их сохранился единый письменный язык, за исключением добайкальских бурят, остававшихся без собственной письменности.

301

Действительно, в XVII–XVIII вв. было издано много литературы на монгольском языке. Эта литература, переведенная главным образом с тибетского языка, носит в основном клерикально-буддийский характер.

В общем, какие же литературные произведения имеет монгольская литература? От периода расцвета монгольского литературного языка остались два грандиозных памятника, это – Ганчжур, изданный при императоре Энке-Амгулане (1661–1722) в 108 томах, и Данчжур, изданный при императоре Тенгрийн-тетхэксэне (1736–1796) в 225 томах, а также историческая и изящная литература, отчасти переводная.

К этому нужно прибавить многочисленные словари – многоязычные и двуязычные: маньчжуро-монголо-китае-тибетские, маньчжуро-монгольские и тибето-монгольские.

Все сказанное выше относится к языку и письменности у монголов, долго остававшихся и частью остающихся под властью маньчжур-китайцев, но есть иная часть монгольского мира, которая находится под властью другого государства, а именно русского.

Связь русских с метрополией была постоянная и беспрерывная, ведь метрополия служила хорошей базой, от которой они получали помощь людьми и оружием. Говорить же о каком-нибудь культурном влиянии, развитии грамотности и т. п. не приходится [302] . Вместе с русскими пришло и православное духовенство, которое стало ставить своей задачей, помимо духовной «пастьбы», еще распространение православия у бурят при помощи администрации, но рассмотрение этого вопроса не входит в мою задачу. В Забайкалье дело шло иначе. К здешним бурятам в конце XVII в. начали проникать буддизм и письменность тибетская и монгольская [303] .

302

Справедливо давая отрицательную оценку колонизаторской и шовинистической политике русского самодержавия, Г. Ц. Цыбиков вместе с тем допускает иногда ошибки националистического характера. Нет необходимости доказывать, что вхождение бурят в состав Российского государства в XVII в. весьма положительно сказалось на экономике и культуре бурятского народа.

303

Позднейшие исследования последних лет показали, что монгольская письменность стала проникать к забайкальским бурятам в конце XVI, а не XVII в. (См.: Цыдендамбаев Ц. Б. Бурятские исторические хроники и родословные. Улан-Удэ, 1972, с. 616–631).

Следовательно, литературный язык монголов теперь есть достояние не только собственно монголов, но и бурят-монголов пока Восточной Бурятии.

В то же время культура монгольских народов под влиянием соседей и развивающейся жизни шла, конечно, вперед, сначала медленными шагами, но в последние десятилетия конца прошлого века уже очень интенсивно.

В конце прошлого века железная дорога со всех сторон приблизилась к монгольским народностям, а также к тибетцам, с которыми монголы связаны многовековыми сношениями. Вспомним Сибирский железный путь, который прошел среди бурят-монголов, а далее через Баргу-Горлос и по соседству с другими монгольскими аймаками, затем китайскую железную дорогу, дошедшую до Калгана и Куку-хото, английскую, доведенную до пограничного с Тибетом города Дарджилинга, а также приближение к Монголии семипалатинской дороги и т. п. Это обстоятельство уже положило начало усиленным сношениям Монголии с Европой и Центральным Китаем.

Усиление сношений с другими, более культурными народностями вносит очень много перемен в жизнь, а так как язык и письменность всегда связаны с жизнью, то, следовательно, эти сношения должны дать новые языковые элементы. Сношения монгольских племен с европейцами особенно усилились за последние десятилетия.

В 1911 г. Северная Монголия объявила себя самостоятельной. Соотношение сил и культурная отсталость заставили монголов обратиться к северной своей соседке. Но, спустя короткое время, в царской России произошла революция и там установился Союз Социалистических Республик. Все старые замыслы были ликвидированы, и жизнь стала строиться на новых началах.

Революция, имеющая одной из целей своих – освобождение угнетенных империализмом и капитализмом народов Востока, перебросилась сначала в Северную Монголию. Таким образом, Северная Монголия находится на путях к новой жизни, основанной на европейской культуре, так интенсивно идущей к ней из Европы через СССР.

Теперь вопрос о языке и его письменности. Новая культура, конечно, ставит вопрос о языке. Язык народности сохраняется настолько, насколько он приспособится к новой культуре. Может ли устоять монгольский язык? Может, но при усиленном приспособлении его к новой культуре. Чтобы усвоить новую культуру, нужно обратиться к запасам своего языка, который сохранился в письменном виде, а где будет недостаток в этом, то заимствовать слова и понятия у чужих языков, приспосабливая к своему родному языку. Необходимость приспособления письма к новому языку признается, без сомнения, многими, если не всеми. Но весь вопрос в том, приспособлять ли старое письмо или создать совершенно новое. Не признать за монгольской народностью национально-целевого и культурно-единого при упомянутых его достояниях в языковом отношении едва ли можно [304] .

304

Несмотря на то что Г. Ц. Цыбиков видел различие в разговорных языках, территориальную разбросанность (и, мы к этому можем добавить, экономическую и в известной мере культурную разрозненность) монголоязычных народов, он хотел бы сохранить за ними «национально-целое и культурно-единое» лишь «на почве единого письменного языка». Не подлежит сомнению, что такая иллюзия совершенно оторвана от реальной действительности.

III. Вопросы орфографии и терминологии

Орфография, или правописание, монгольского, как и всякого другого языка, зависит от грамматики, поэтому для того, чтобы правильно писать, нужно изучение всех отделов грамматики.

Научной грамматики, соответствующей грамматикам, составляемым европейскими учеными, у монголов нет и не было.

Существуют буквари и зачатки грамматических правил, но подробного рассмотрения знаков языка нет. Причину этого нужно искать в общей культурной отсталости монголов. Эта культурная отсталость носителей монгольского языка служит также причиной малого развития языка и письменности вообще.

Впрочем, обратившись к современной письменности, можно найти в ней много достоинств и недостатков. Достоинство – в том, что литературный язык все же выработал известные формальные законы языка, а к недостаткам надо отнести то, что литературный язык не пошел за разговорными наречиями, на которые разбился весь монгольский язык. Он сохранил единство национальности. На письменном языке поймут друг друга многие монгольские племена, которые на разговорном поймут друг друга только с большим трудом, если не сказать, что не поймут совершенно.

Следовательно, монгольский литературный язык до сих пор служит объединителем монгольских племен, так как других факторов объединения у них осталось очень мало или же совершенно не стало. Теперь, когда исчезли все прежние преграды, ставящиеся объединению монгольских племен и развитию их языка, приходится говорить исключительно о культурно-национальном объединении [305] , под чем должно разуметь развитие всех культурных способностей народности посредством поднятия их активности.

305

Когда Г. Ц. Цыбиков ратует за «культурно-национальное объединение» монголоязычных народов (по его выражению, «монгольских племен») «на литературном языке», служащем до сих пор, как он пишет, «объединителем», он следует модной в Забайкалье во времена Дальневосточной республики идее культурно-национальной автономии. Впоследствии Г. Ц. Цыбиков признал ошибочность своего взгляда на литературный язык как фактор «культурного объединения монгольских племен».

К усвоению или восприятию культуры должен быть привлечен язык как орудие и выразитель культуры, о чем уже сказано выше. А это, в свою очередь, несет за собою задачу поднятия квалификации его, научное изучение его и установление терминов и правильность единообразного письма. Вообще научное изучение всякого предмета, в том числе языка, может быть плодотворно только при совместной работе в ученых учреждениях, а практическое изучение, или реализация языка, должно быть проведена через школу.

Как же обстояло это дело до последнего времени? У бурят в школах, например, не допускалось изучение родного языка и грамоты (см.: Богданов М. Н. Очерки истории бурят-монгольского народа. – Верхнеудинск, 1926.– с. 165). Научное изучение монгольского языка началось у европейцев, в частности у русских. Прошлый век может быть отмечен несколькими выдающимися языковедами, которые дали ученые труды по языку, как Шмидт, Орлов, Бобровников, Ковалевский, Голстунский, Позднеев и др., но изучения, основанного на данных трудах, не было у самих носителей языка, так как русский язык этих трудов был недоступен большинству. В специальных русских учебных заведениях вообще мало обучалось детей монгольской национальности, и большинство из тех, кто попадал в вуз, изучал и другие научные дисциплины.

При таком положении язык как наука не изучался самими носителями его, а о прохождении его в школах на научном основании и говорить не приходится. Следствием этого было то, что письменный язык усваивался практически в канцеляриях, где переписчики набивали себе руку в зрительно-двигательных процессах письма, и надо удивляться только тому, как в течение нескольких веков у монголов все же осталась почти единая орфография.

Это можно объяснить только особым преклонением перед традицией, что замечается и во всей жизни. При всем том, однако, в письменный язык вошло много разнообразных начертаний, кои должны быть объединены. Объединение орфографии стало лозунгом Буручкома. В этой работе Буручком пока работает изолированно от Монучкома и от народной массы. Что же он создал до сих пор? Здесь мнения могут быть разные. Но все же должно признаться, что в деле объединения соглашения не достигнуто не только с Монучкомом, но и со всей массой пишущих. Принципы, принятые Буручкомом для монгольского письма, не всегда нормированы данными грамматики, практики и характера языка, например написание откидного а и э и т. п.