Будем жить!

– Вот видите, товарищ лейтенант (старлея перекашивает!), никто никаким пленным головы не резал – а трупы… Ну, мы тоже далеко не всегда соблюдаем установленные формы похорон… Иногда, знаете, даже взглянуть на тело некогда, куда уж тут обряды проводить! Опять же – поскольку конфессиональная принадлежность тел неизвестна, сержант сам вправе выбрать способ погребения… Ещё будут вопросы?!

– Никак нет, товарщ майор… – выдавливает из себя Лахтис, а потом переводит глаза на мою рожу (сознательно скорчил такую, в стиле «мы сами не местные, какие к нам претензии» – полный аналог невербального «пошёл на…й!»), и не выдерживает – А за тобой, младший сержант, я буду следить! Таким как ты психопатам среди людей не место – зверьё надо в клетке держать!

– Молчать, лейтенант! – срывается на крик Беляев, Скворец повисает у меня на плечах, удерживая руки, какая-то ещё громкая суета – и вдруг тишина, все только что суетившиеся люди замирают, даже дыхания не слышно! Я, уже почти дотянувшийся до ствола в кобуре, прихожу в себя именно от этой непонятной тишины – слышно, как редкие капли снова пустившегося дождика шлёпают по крыше КПП! Только что висевший на спине старлей сам собой испаряется, фоном удивляюсь и мимолётно завидую… За спиной какое-то шевеление, оглядываюсь – оскалив клыки, за моей спиной припали к земле разъярённые коты! Яростное шипение, «танцующие» вокруг тел хвосты, капающая с клыков слюна, вектор атаки – старлей Лахтис… белые лица армейцев, тянущиеся к оружию руки, общий страх ощутим физически…

– Это мои подчинённые! – громко, надсаживаясь, ору я, заодно перебрасывая висящий на боку автомат в боевое положение. – Не стрелять! Арес, Арта – спокойно, всё хорошо! – припадаю на колено и вцепляюсь в загривки зверюг, размерами практически с европейскую (она же пиренейская, иберийская и т.д.) рысь, пожалуй, – Не атаковать! Стоять, мои хорошие, всё нормально, не надо... – смотрю на обоссавшегося придурка (с моего ракурса прекрасно видно пятно на штанах, даже, кажется, вонью шибануло!) и добавляю – Не сейчас. Потом, может быть; он и сам никуда не денется – за нами следить будет. Успехов ему…

От Ареса (я же не столько говорю, сколько эмоциями успокаиваю, заодно и объяснить пытаюсь – мы с кошаками сейчас почти одно целое, они ж на моё бешенство среагировали и в атаку метнулись!) получаю волну детского изумления под явно недоумённое «у-у-рр-кг?»! Артемида более спокойна, но эмоции те же, плюс чётко ощутимый… не рассуждал бы о котах, сказал бы – «сарказм»!

– Да, ты правильно понял, именно вот это чмо – выдаю жгущее язык определение – будет на нас охотиться! – у-упс! Я вслух это сказал?! Вот бл…ть! Но ошалевшим зрителям не до нарушения субординации – Арес, таки уяснив, что да, вот этот дряблый кусок мяса считает себя способным охотиться на него, Ареса, и на меня, «большого-старшего», делает шаг вперёд, шумно втягивает носом воздух и (понятия не имею, как он этого добился!) совершенно презрительным тоном, горловым рыком выдаёт:

– Мгря-я-а-аау-урргх! – после чего поворачивается и «закапывает» задними лапами летёху. Мелкие комочки раскисшей грязи и бурая жижа окатывают ноги лейта от бёдер и ниже, но дёргаться тот и не пытается – Арта не босяк Арес, Арта девочка осторожная и врагов предпочитает видеть исключительно в готовом к употреблению виде – то есть, уже дохлыми… это с добычей она может поиграться немного, да и то обычно не затягивает. И под её внимательным взглядом Лахтис осмеливается только на сдавленное дыхание и попытки что-то выговорить – но так тихо, что даже мне практически ничего не разобрать, разве что по прыгающим губам угадывать: «…пожалуйста…», и, кажется, ещё «…помогите…»?

– Вот это да-аа… Ну, Маньяк, ты даёшь! Теперь понятно, как ты за бандитами по запаху ходишь… – голос Скворцова разбивает тишину с, кажется, каким-то хрустальным звоном! Хотя голос у Птица ну никак не колокольчик, хе-хе… Коты уже почти спокойны, я поворачиваюсь к Беляеву и бросаю к виску ладонь:

– Тарщ-капитан, разрешите идти?

Кэп уже пришёл в себя от удивления, поэтому коротко кивает, мол, топай давай, пока ещё чего не учудил… Разворачиваюсь, пара шагов, с натяжкой могущих претендовать на гордое звание «строевых», а дальше всё, сдулся, едва равновесие удерживаю… под руку подхватывает Скворцов, вовремя, а то шмякнулся бы прямо в грязь. Кое-как двигаемся в сторону вожделенной бани, рядом маячит Губарев, видимо, сомневаясь – может, меня не в баню, а сразу в санчасть? Но не вмешивается, спасибо, старшина… Скворцов почти тащит меня мимо всё ещё трясущегося Лахтиса, мимо, в общем-то… но вот Арес так не думает – басовитый «грр-р-рррряув!» буквально сдувает лейта с места куда-то за спины собравшихся! Чей-то голос за спиной восторженно тянет:

– Они его действительно – понимают... Я тоже таких хочу! – и сразу же недовольный взрявк Арты, вышибающий весь восторг – Ой-ё-о-оо… кажется, и меня тоже! – и сдавленный кашель…

Проходим мимо вспоротого изнутри тента из порезанной палатки, служившего в качестве защиты от дождя на тележке-прицепе, куда забрались коты сегодня утром, предварительно продемонстрировав мне своё мнение относительно таких приключений – когда мокро и сверху, и снизу, и вообще везде... Ну, для когтей моих котиков эта тряпка – что туалетная бумага, но тент теперь только на выброс! Мимолётно мелькает мысль-недовольство: «…как бы чему-нибудь из трофеев эти, пришлые проверяющие, ноги бы не приделали!..», согласный взмявк Ареса и молниеносный удар когтей по поддерживающей навес стойке рядом с квадром! Длинные соскобы, щепки на земле, борозды глубиной сантиметра полтора… сдавленный «ох!» сзади. Ну да, деревяшка из «железного» дерева, его не всякий инструмент берёт! Надеюсь, поймут…

28-е число 9-го месяца, кабинет начальника карьера «Обманка-3», десять часов утра.

А чего я ждал? Ничего, побрыкаемся… в крайнем случае, отправлю кошаков «на вольные хлеба», и будь что будет! Посмотрим, как вы их искать будете, в лесу или сельве! А если найдёте вдруг, каким-то чудом – вам же хуже, кто ещё кого поймает в итоге!

Вчера меня действительно не трогали, я даже удивился, немного – не свойственно такое бережное отношение армейским... Но я особо и не отсвечивал на территории – так, прогулялся в санчасть, проведал ребят, занёс нехитрую передачку из тушёнки с галетами да заначенной, если память не врёт, ещё с Демидовска жестянки леденцов… убедился, что зря фигнёй страдал! Оба моих орла чуть не султанами в гареме себя чувствовали – весь контингент санчасти вокруг них вихрем вертелся, стараясь угадывать любые желания! Столик между койками ломится от деликатесов и просто домашнего харча, рожи разве что не лоснятся – и это после жалких суток в палате?! Они ж к выписке из дверей выкатываться будут, а не ножками! Более того, меня попытались вытурить «…из стерильного помещения, нечего тут посторонним делать! Больным отдых нужен, а не допросы начальства! Сами бы попробовали… по лесам-горам побегать да людей спасать – не дождёшься, зато теперь лезут и лезут!», я аж заслушался… А рожи моих босяков во время этого монолога успели поменять свой цвет раза три, в разные оттенки кумача, даже не знаю, от чего больше – смущения или смеха?! Тётка (лет сорока пяти/пятидесяти Земных, что-то вроде сиделки-санитарки, непреклонно бдящей на страже покоя раненых героев) разорялась бы ещё, но Весло, багровея физией, прошипел:

– Тёть Марина, это командир!

Тётка на автопилоте продолжила бухтеть:

– Да кто бы сомневался! Тут всяких командиров, как рогачей в саванне; постоянно толкутся туда-сюда, мёдом им тут намазано, что ли… Не слепая, вижу погоны, на погонах полоски – ясно-понятно, командир, кто ж ещё раненых беспокоить припрётс… придёт, вопросы всякие задавать да в блокнотиках строчить-записывать! Вроде погодить не могут, вот прям сейчас им все секреты подавай!

– Тёть Марина, это наш командир. – выдавил едва удерживающийся от ржача День. Тётка восприняла не сразу, успев ещё булькнуть:

– Ну а чей же ещё, чужих тут нету… ой!

Я как раз успел, повернувшись к тётке носом, пронаблюдать весь процесс покраснения сначала щёк, а после… аж до шеи включительно! В такие годы – и так непосредственно реагировать! Чудная тётка, мне нравится – говорит что думает, но не со зла, а от «обострённого чувства справедливости», хе-хе…

– Да вы не переживайте, я пару минут побуду с бойцами, да и пойду, просто заскочил проведать. – попытался я её успокоить, чем смутил ещё больше, аж до заикания.

– Д-да, п-п-пожалуйс-ста, я н-не б-буду м-мешать… я-я п-пойду? – и, не дожидаясь моей реакции, исчезла в дверном проёме, который только что практически загораживала своим немалым… организмом.

– Чего это она? – я уставился на бойцов с подозрением – Я вроде не страшный, а она смылась, будто самого Люцифера увидела вживую?

День наконец не выдержал и заржал, при этом хватаясь за бок и страдальчески кривясь, но продолжая хихикать:

– Вот как ты так, на неподготовленный морально контингент, действуешь, командир?! Тёть-Марина здесь, на наших глазах, целого майора выставила вон, едва тряпкой не прошлась! А ты одним взглядом, без малейшей грубости и агрессии! Ой, не могу-у-ууу!