Буденный: Красный Мюрат

Вероятно, прав Троцкий и в том, что экспроприации крестьянского добра не вызывали восторга у Буденного. Однако Семен Михайлович хорошо знал свое воинство и чувствовал, до каких пределов можно было бороться с грабежами. Разумеется, когда эксцессы перехлестывали через край и грозили разложением Конармии, меры принимались суровые и решительные. Мы еще в этом убедимся. Однако попытка полностью пресечь грабежи грозила тем, что Буденный останется командармом без армии, и он это прекрасно понимал.

Что же касается колебаний Буденного, о которых писал Троцкий, то никаких объективных доказательств их наличия у командарма Первой конной так никогда и не было найдено. На протяжении 20-х годов большевики не раз подозревали Буденного в том, что он при первой возможности может отшатнуться от большевиков и присоединиться к крестьянским повстанческим движениям, а то и возглавить их. Подозревал Семена Михайловича даже его лучший друг Ворошилов. Однако, похоже, страхи насчет Семена Михайловича были изрядно преувеличены. Троцкий справедливо отмечал, что измена отдельных бойцов и командиров Конной армии, нередко переходивших к белым целыми полками, никак не может быть поставлена в вину ни Буденному, ни Ворошилову. Тем более что большинство казаков в изменивших полках прежде служили у белых и вошли в состав Конармии только после взятия Новороссийска.

Буденный был человеком себе на уме, но безусловно лишенным политических амбиций. Он был до крайности тщеславен, но к власти не стремился – может быть, потому, что не имел склонности к администрированию. По многим свидетельствам, как руководитель в мирное время он был никакой, да и в Великую Отечественную ничем выдающимся не отличился. Буденный жил по принципу: от добра добра не ищут. Раз советская власть его привечает, раз у него есть могущественные покровители и защитники в лице Сталина и Ворошилова, готовые всегда прикрыть Конармию от гнева центральных органов, то совершенно незачем лезть в какие-либо опасные авантюры, изображая из себя нового Махно. Тем более что конкурировать с настоящим Махно Семену Михайловичу было трудно – по уровню харизматичности Нестор Иванович его превосходил на целую голову. Махно ведь фактически создал и собственную армию, никому, кроме него, не подчинявшуюся, и даже собственное мини-государство на юге Украины (если, конечно, термин «государство» применим к анархистскому образованию). Вождь анархистов был замечательным оратором и умел воодушевлять соратников в самой безнадежной обстановке. Буденный же, по воспоминаниям всех его знавших, отличался редким косноязычием. И вообще не очень понятно, как ему удавалось держать под своей властью десятки тысяч своевольных бойцов. Очевидно, какой-то внутренней харизмой он обладал, и ему беспрекословно подчинялись те, кто прежде имел гораздо большие заслуги и считался куда более лихим конником. Например, тот же Тюленев, подпрапорщик и полный георгиевский кавалер, служил у Буденного всего лишь комбригом.

Но Семен Михайлович чувствовал, что не сможет командовать всеми вооруженными силами, а тем более – управлять государством. Правда, он, как и подавляющее большинство людей, был более высокого мнения о своих способностях, чем окружающие, и искренне верил, что рожден настоящим командующим армией, а то и фронтом (хотя в Великую Отечественную выяснилось, что фронтом командовать ему явно не по силам). Однако даже на пост главнокомандующего или военного министра Семен Михайлович никогда не замахивался, знал свой шесток и понимал, что военному лезть в политику – гиблое дело, особенно в советское время. Один из его соперников, Миронов, как раз за политику и поплатился жизнью, поскольку всерьез возомнил себя третьей силой на российской шахматной доске, способной бороться и с белыми, и с большевиками. Буденный такой ошибки никогда не допускал даже в мыслях. Его тщеславие вполне удовлетворяли внешние почести, а их ему советская власть воздавала с лихвой. Буденный превратился в фигуру символическую. Пропаганда много лет создавала его плакатный образ, иллюстрирующий, какие возможности создает советская власть для народа – крестьянин-бедняк, искренне принявший идеи коммунизма, стал одним из первых советских маршалов и выдающихся полководцев. Правда, Буденный был сыном не совсем уж бедного крестьянина, да и в идеалы коммунизма, похоже, никогда не верил, но это неверие, разумеется, никак не афишировал. А внешность для плакатов и фотографий была очень подходящая – симпатичный бравый кавалерист. Одни усы чего стоили!

Перейти же к белым Семен Михайлович никак не мог, даже если бы вдруг у него возникло такое желание. Один он никакого интереса ни для Краснова, ни для Деникина не представлял. Резвее что покричали бы с недельку местные газеты, что вот, знаменитый Буденный отрекся от большевиков. С армией же перейти он никак не мог. Ведь костяк Конармии составляли иногородние, которым нечего было делать у белых, где основу конницы составляли их исконные враги – казаки. Командовать казаками Буденному никто бы, естественно, не позволил. А для неказачьей конницы у Деникина было с избытком офицеров, за неимением вакансий служивших рядовыми, так что и здесь Семену Михайловичу ничего не светило. Подозрения Троцкого, Ворошилова и других комиссаров относительно Буденного не имели, как видим, под собой никакой реальной почвы.

При этом заслуги Буденного охотно признавали и сами белогвардейцы. Вот что пишет, например, о царицынских боях белоказачий мемуарист генерал А. В. Голубинцев: «Развернувшись, наши части начали наступление, стараясь охватить село с фланга и отрезать путь отступления на Дубовку. После краткой перестрелки противник, прикрываясь артиллерией, отошел на посад Дубовку. Из опроса захваченных в Давыдовке пленных и рассказа священника, в доме которого находился штаб красной конницы, мы узнали, что село занимала конная дивизия Думенко, командовал ею временно ввиду ранения в руку в бою 30 декабря начальника дивизии его помощник – Семен Буденный. Маленькая деталь: священник обратил внимание, что „товарищ“ Буденный, получая донесения, долго и усердно их рассматривал, затем, передавая их начальнику штаба или адъютанту, говорил: „Ничего не разберешь, так непонятно, сукины сыны, пишут!“» В последнее все-таки верится с трудом. Конечно, ни Шекспиром, ни Львом Толстым Буденный не был, но грамоту, несомненно, знал, и достаточно неплохо, иначе никто бы не оставил его на сверхсрочную, не назначил бы взводным унтер-офицером и исполняющим обязанности вахмистра.

Тем не менее тот же Голубинцев признает, что Буденный лихо бил белых: «По докладу командира 16-го конного полка полковника Дьяконова части, занимавшие Прямую Балку, получив приказ о наступлении на Дубовку, начали строиться и выходить из села, ожидая подхода главных сил отряда. Вперед была выслана разведка, а правый фланг, надеясь на части, находившиеся, согласно сообщению генерала Татаркина, в Тишанке, охранялся лишь заставами. В это время совершенно неожиданно со стороны Тишанки на наш правый фланг обрушился конный отряд Буденного с двумя бронемашинами. Внезапное появление броневиков с пулеметами произвело панику в 16-м конном полку. Полк бросился в соседнюю балку, тянувшуюся слева, параллельно нашему движению. 5-й пеший полк мужественно принял атаку, встретив красных ружейным и пулеметным огнем.

Подавляющее число противника, внезапность и, главным образом, благодаря невиданным еще машинам, казавшимся неуязвимыми, заставили полк, потерявший половину людей, также отходить по балке группами к Давыдовке.

Появление у противника машин произвело сильное впечатление на все наши части. Нервность повысилась как следствие неподготовленности к борьбе с броневиками и кажущейся беспомощности остановить их стремительность. Призрак бронемашин еще несколько дней витал над частями, и иногда появление на горизонте кухни вызывало тревожные крики: «Броневик!»»

Таким образом, Буденный достиг победы, одним из первых в Гражданской войне использовав бронетехнику для совместной с кавалерией атаки позиций неприятельской пехоты. Особая кавдивизия за этот подвиг была награждена почетным революционным оружием, а Буденный одним из первых в республике получил орден Красного Знамени.

А 26 апреля 1919 года Семен Михайлович сделался командиром 1-го Красного кавалерийского корпуса, оставаясь одновременно начальником 4-й кавдивизии, в которую была переименована Особая донская кавдивизия. 25 мая Думенко был тяжело ранен в грудь в бою у реки Сал. Вместе с Думенко ранили и его начальника – командарма-10 Егорова. Но ранение у будущего маршала СССР оказалось неопасным, а Думенко дивизионные врачи считали безнадежным. Погибни тогда Борис Мокеевич – превратился бы в легендарного героя Гражданской войны, вроде Щорса или Чапаева. Тогда бы уже в 20-е и 30-е годы о Думенко писали бы книги, снимали фильмы. Его именем называли бы города и колхозы, корабли и пионерские отряды. И Семен Михайлович Буденный в этом случае наверняка нашел бы в мемуарах несколько теплых слов о погибшем начдиве, об их короткой, но крепкой дружбе, закаленной в боях, и о том, что Думенко был верным сыном партии и народа. Но Бориса Мокеевича отвезли к тогдашнему светилу медицины – саратовскому доктору С. И. Спасокукоцкому, крупнейшему специалисту по желудочно-кишечной и легочной хирургии. И Сергей Иванович его спас. В результате Думенко ждали расстрел по несправедливому приговору и запоздалая реабилитация в 60-е годы, яростная критика в статьях и мемуарах Буденного. Первый начдив Особой кавдивизии так и остался на периферии истории Гражданской войны. Его место заняли Буденный и Ворошилов.

14 сентября 1919 года кавкорпус Буденного разоружил Особый казачий корпус Ф. К. Миронова, бывшего войскового старшины, самовольно двигавшийся на фронт борьбы с Деникиным и объявленный советской властью вне закона. Приказ РВС Республики от 12 сентября 1919 года № 150 гласил: «Бывший казачий полковник Миронов одно время сражался в красных войсках против Краснова. Миронов руководствовался личной карьерой, стремясь стать Донским атаманом. Когда полковнику Миронову стало ясно, что Красная Армия сражается не ради его, Миронова, честолюбия, а во имя крестьянской бедноты, Миронов поднял знамя восстания. Вступив в сношение с Мамонтовым и Деникиным, Миронов сбил с толку несколько сот казаков и пытается пробраться с ними в ряды дивизии, чтобы внести туда смуту и передать рабочие и крестьянские полки в руки революционных врагов. Как изменник и предатель Миронов объявлен вне закона. Каждый честный гражданин, которому Миронов попадется на пути, обязан пристрелить его, как бешеную собаку. Смерть предателю!.. Председатель РВСР Троцкий».

Интересно, что ранее бойцы Миронова сами порой участвовали в расказачивании, хотя их командир и выступал против политики компартии в этом вопросе. Так, в хуторе Большом Усть-Хоперской станицы казаки 1-го Донского революционного полка 23-й дивизии, которой командовал Миронов, изрубили, предварительно оттаскав за бороды, 20 стариков «за злостную агитацию» (те пытались их «усовестить и наставить на путь истинный»). В станице Нижнечирской красные казаки разбили лавки и раздавали имущество населению, попутно устроив самосуд над «местной контрой».