Будет больно, моя девочка

Впиваюсь глазами в Захарова, но на меня он даже не смотрит.

— Да он его запугал, вы не видите, что ли? — взрываюсь и неосознанно перехожу на крик.

— Майя, — классная кладет ладонь мне на плечо. — Успокойся. Пожалуйста.

— Да он же… Он… Он специально, — тычу пальцем в этого гада, который успел подготовиться. Чем он угрожал Захарову? Что ему сказал?

— Майя, Клим говорит, что они шутили. Ты же сама слышишь. Какой смысл ему врать? Он прекрасно знает, что в нашей школе за рукоприкладство отчисляют, — деловито заявляет директор. — Если все было так, как говоришь ты, Климу проще обвинить Арсения и избавиться от его нападок таким образом.

Смотрю на этого трусливого, не имеющего никакого достоинства мужчину, и чувствую отвращение, видимо, тогда меня и начинает нести.

— А может, Клим понимает, что сына олигарха никто отсюда не вышвырнет, Максим Сергеевич? И скажи он правду, то проблем в его жизни станет только больше?

Мой вопрос звучит громко в повисшей тишине. Классная зажимает рот ладонью, Захаров таращится на меня, будто я как минимум с Плутона. Ну а Мейхер — ему весело. Он откровенно ржет.

— Простите, — моментально берет себя в руки и извиняется за смех. — Просто вы сами видите. Она не только на меня наговаривает, Максим Сергеевич, но и на вас, — подчеркивает голосом. — Целый кабинет свидетелей.

— Да? Выходит, что в бассейне не ты меня вчера тоже топил?

Эта беседа превращается в какой-то цирк. И чем больше проходит времени, тем абсурднее становится ситуация.

— Нет. Ты это сделала сама.

— Что? Ты больной?

— Прекратите! — взрывается директор.

— Она в меня влюблена.

***

Это заговор? Орлов сейчас подыгрывает этому… Мейхеру?

Чтобы прийти в себя, требуется время. Дышу через нос, но часто и глубоко, аж ноздри раздуваются. Гнев во мне начинает переливаться через края терпения. Его совсем не осталось, как и сил принять всю эту ситуацию спокойно и рассудительно. Эмоции пробиваются наружу. Хочется кричать. Спорить с пеной у рта, но я понимаю, что это все бесполезно сейчас.

Он обложил меня по всем фронтам. Подготовился. Запугал Захарова, придумал эту историю про любовь. Выставил меня набитой дурой с манией преследования, которая по нему сохнет и хочет мести.

Меня!

А Клим? Как он мог. Я ему помогла, а он вот так вот…

— То есть, — смотрю на директора, — по-вашему, я вру? — не шепчу, но голос звучит тихо. Даже подрагивает.

Сжимаю пальцы в кулаки.

— Майя, мы все, все понимаем. Сами были в вашем возрасте. Ты умная девушка, отличница, активистка, но такое поведение переходит все границы. Я вчера позвонил родителям Арсения, потревожил. Они занятые люди, как и твои. Понимаешь? А все из-за того, что ты затаила обиду. Твоих родителей я не дергал, как ты и просила, — выделяет последние слова голосом. Он становится более громким и, мне кажется, даже сочувствующим. Наигранно, конечно, но все же. — И теперь я понимаю, зачем ты об этом просила…

Орлов очень показательно вздыхает. Классная, все еще маячащая за моей спиной, нервно постукивает носком туфли по полу.

— Марта Витальевна, — практически пищу, — ну хотя бы вы понимаете?

— Майя…

— Вы все здесь не видите дальше своего носа, — вскакиваю со стула. — Все!

— Майя, — классная с ужасом оглядывает меня с головы до ног. — Что с тобой происходит? Прекрати себя так вести.

— Это что с вами происходит?! — направляюсь к двери.

— Я тебя не отпускал, Панкратова, — подмечает Орлов.

— А я вашего разрешения и не спрашивала.

Вылетаю из кабинета и хлопаю дверью. В глазах встают слезы, но я делаю глубокий вдох и чувствую, как они отступают.

— Я… Я с ним такое сделаю. Такое! — бормочу от отчаяния, пока бреду по коридору в класс английского.

Если честно, то хочется расплакаться и позвонить маме, чтобы она меня забрала. Идти на урок нет никакого желания. Да просто оставаться в этом месте не хочется больше ни на секунду. Только вот катастрофы не случилось, чтобы беспокоить родителей. Мама будет переживать, папа — злиться. Не на меня, конечно. Пойдет к директору с разборками, скорее всего, будет скандал, а я все еще не до конца уверена, нужен ли он мне.

Сегодня я поняла одну простую истину. Школьная администрация не поможет. Орлов демонстративно сейчас встал на сторону Мейхера. Он по факту даже не разбирался. Хотя чего я ожидала? Этот лысеющий гад на все что угодно пойдет, лишь бы остаться сидеть в этом кресле, поэтому крепкий союз с родителями Мейхера ему только на руку.

Мой папа не последний человек, у него есть и связи, и деньги, но, как ни крути, он не олигарх…

Что, если родители Мейхеров организуют ему проблемы?

К тому же я уверена, что после этого инцидента родители захотят перевести меня в другую школу, а я не хочу. У меня тут Вера. У меня тут жизнь. Я здесь с первого класса, между прочим. А этот выскочка всего два дня. Так вот, если кто и уйдет, так это он.

Пока не знаю, что я сделаю, но просто так это точно не оставлю.

Стучу в дверь, с разрешения англичанки захожу в класс и занимаю свою парту. Классная ее предупредила, что я не прогуливала, а была у директора, поэтому никаких вопросов она не задает.

Вера тут же придвигается ко мне ближе и шепчет:

— Ну что там?

Закатываю глаза. Я, к своему стыду, даже до конца не сформулировала, что же там. Одно ясно, Мейхер — настоящая сволочь. Ползучий гад. Беспринципный подонок.

Ненавижу. Так сильно ненавижу!

Отмахиваюсь от Верки, мол, все потом. На перемене.

Поворачиваю голову и в упор смотрю на Марата. Он сидит в соседнем ряду, на одну парту дальше нас.

Он не сразу замечает мой взгляд, а когда поднимает голову, просто пожимает плечами. Типа он тут ни при чем. Ну как же! Так я и поверила.

Закатываю глаза и демонстративно отворачиваюсь, стараясь вникнуть в тему урока и то, что здесь вообще обсуждают.

Минут через десять в класс заваливается второй Мейхер. Он не стучит, не спрашивает разрешения войти и присесть, а просто это делает, словно само собой разумеющееся.

Когда проходит мимо нас, подмигивает Вере, растягивая губы в улыбке. Мельникова растерянно на него таращится, а потом ловит уже мой взгляд, горбится и поджимает губы.

Как только звенит звонок, я спешу на выход из класса. Ужасно хочется пить. Веру задерживает англичанка, и мы договариваемся в сообщениях встретиться на первом этаже у автоматов со снеками и газировкой.

Прикладываю карту к терминалу, после того как ввожу номер напитка, который хочу купить, и наблюдаю за тем, как моя бутылка медленно движется к стеклу, упирается в него крышкой и застывает в таком положении.

— Супер. Попила водички. Ну что за день?!

— Помочь?

Реагирую на голос. Кошусь вбок и вижу Мейхера, упирающегося ладонью в боковую стенку автомата. Марата.

Молчу. Делаю вид, что его тут нет. Для меня их просто не существует.

— Обиделась?

Молчу.

Марат едва заметно улыбается и расшатывает автомат. Моя бутылка падает в отсек для выдачи товаров.

Оба смотрим на минералку, виднеющуюся за прозрачной шторкой.

Считаю до трех и, круто развернувшись на пятках, иду в сторону лестниц, впиваясь пальцами в ручки сумки.