Будет револьвер — будем путешествовать (сборник)

Он взглянул на кастет в руке одного подростка и на другого, у которого в кармане торчал какой-то металлический предмет.

— Уберите оружие, — сказал он. Потом, пройдя в комнату, остановился против меня. — Что случилось? — спросил он.

Он был на полдюйма выше меня, но такой узкоплечий и широкобедрый, что казался даже еще выше. В плечах он был шире меня дюйма на три или четыре. У него были длинные руки, слишком длинные. Жесткие черные волоски покрывали руки и запястья и курчавились на шее, выступавшей из белой майки, которую он носил под коричневым пиджаком. У него была довольно приятная внешность, совсем не та, что я ожидал.

— Ничего не случилось, — ответил я. — Пока еще ничего. Просто я задал несколько вопросов.

Он усмехнулся. Мягким приятным голосом он спросил:

— А кто вас просил задавать вопросы?

— Мистер Франклин.

— Франклин? — сказал он твердо. — Не знаю такого. Так что лучше выходите в эту дверь и ступайте туда, откуда пришли.

Голос все еще звучал приятно, но усмешка вышла натянутой. Что-то в связи с этим парнем меня тревожило. Я подумал, что откуда-то его знаю, но откуда? Где я мог его видеть?

— Мы с вами когда-нибудь встречались? — спросил я его.

— Никогда. Мы бегаем с разными стаями.

Я оглянулся на мальчишек и сказал:

— Видимо, да.

Видимо потому что я оглянулся, я увидел девушку, или, скорее, женщину, ибо при самом смелом воображении ее нельзя было отнести к подросткам. Взглянуть на нее вот так, неожиданно, было почти то же, что получить по башке.

Это была высокая платиновая блондинка, «девочка что надо», с жестким наглым лицом, на котором было полфунта косметики и скромности ни на грош. Даже потеряй она половину своих форм, она бы все равно сохранила фигуру, а я видел, что формы — ее собственные, натуральные, потому что на ней была сильно декольтированная блуза, чуть не сползающая с плеч, и туго облегающая юбка. Она направилась к нам. Ремень от большой коричневой кожаной сумки, наброшенный на правое плечо, перетягивал ее блузку несколько набок.

Она остановилась рядом с Чаком и посмотрела на меня. Увидев вблизи ее карие глаза с длинными густо накрашенными ресницами и все остальное, я подумал, что если бы она соскребла с себя побольше этой дурацкой краски, держалась бы более естественно и носила бы другую сумку и на другом плече, она бы выглядела очень недурно. Но тут она открыла рот и испортила благоприятное впечатление, которое вроде бы зародилось во мне.

— Чак, — сказала она, — кто этот гад ползучий?

Не хватало только жевательной резинки, которую она бы вынула изо рта, держа между большим и указательным пальцами. Голос у нее был высокий, скрипучий, гнусавый.

— И то, — сказал Чак. — Прежде, чем вы уйдете, кто вы?

Я снова повторил свой жест, полез за бумажником во внутренний карман, откинув полу пиджака так, чтобы он мог заметить мой револьвер. Мое удостоверение произвело на него столь же малое впечатление, как и на подростков. Но он увидел револьвер, поднял одну бровь и произнес:

— Сыщик по особым делам, а? Настоящий мужской револьвер. — Он снова взглянул на мое удостоверение. — Ну и что же вы разузнали? Ищейка. Первоапрельский дурак из полиции.

Платиновая блондинка гнусаво захихикала.

— О, Чаки!

Он рассмешил ее до смерти. Ее глупое восхищение явно подзадоривало его, потому что он сказал:

— Ну-ка, поглядим, что ты за штука. — И протянул руку, чтобы взять у меня револьвер. Я подождал, пока его пальцы не прикоснулись к нему, и с силой ударил его по руке ребром ладони. Я знал, что это очень больно и почти парализует его руку. Удар привел его в такое бешенство, что я подумал, что у него глаза вылезут из орбит.

Это было здорово. Именно этого я и хотел. Я хотел довести его до кипения и сказал:

— Я показываю людям свой револьвер только тогда, когда собираюсь их застрелить.

Я вынул из кармана фото Пэм и сунул его ему в руку, прежде чем он успел размахнуться и ударить меня.

— Я зашел просто для того, чтобы спросить, знаете ли вы эту девушку, — сказал я. — Узнаете?

На его щеках прыгали желваки, и он старался расшевелить пальцы правой руки, но фото он взял. Однако не сразу посмотрел на нее. Он глядел на меня, сжимая челюсти, пока не овладел собой настолько, чтобы подавить горящий в его глазах гнев. Наконец он сказал хрипло, саркастически:

— Рад сотрудничать с ищейкой.

Лицо его приняло спокойное, даже приятное выражение, однако оно мгновенно исчезло, стоило ему взглянуть на фото. Его как будто передернуло, и он перевел на меня вспыхнувший гневом взгляд.

— Ты, крыса! — произнес он. — Зачем показывать мне этот снимок? Я читаю газеты, ищейка. Зачем приставал с этим к ребятам? Так это и есть тот Франклин, который велел шпионить за нами?

— Так вы знаете ее?

— Нет, ты...

— Никогда ее не видели?

— Нет!

— Об чем разговор? — сказала наглая блондинка. — Врежь ему как следует, Чаки!

«Совсем плохо, — подумал я, — а она могла бы мне понравиться».

Чак сжал кулаки, а когда он сжимал их, они превращались в смертоносное оружие.

— Слушай, ищейка! — сказал он. — Я сосчитаю до десяти. Если ты не выйдешь отсюда, пока я не кончу счет, тебя вынесут.

Я собирался возразить ему, но, оглядевшись, увидел с десяток, а то и больше юных каннибалов, готовых сожрать меня живьем. Я, правда, не слабак и к тому же бывший моряк, начиненный приемами дзюдо и полным набором способов самообороны без оружия, но мысль о том, что, когда они навалятся на меня всей шайкой, я, возможно, уложу пятерых — шестерых из них, прежде чем меня растерзают, показалась мне слабым утешением.

Он начал считать. «Какого черта, — подумал я, — ведь я их достаточно расшевелил». Я пожал плечами и шагнул к двери. При этом я оказался рядом с блондинкой.

— Ну и тип! — сказала она своим гнусавым голосом. — Настоящий забулдыга, вот ты кто!

— Заткнитесь, вы, — сказал я.

Бац! Она не так хорошо владела собой, как Чак. Она взмахнула рукой и самым настоящим образом влепила мне пощечину. Она даже оттолкнула меня, но все это было бы полбеды, если бы я не задел за что-то ногой. Я приземлился с такой силой, что весь дом задрожал.

И тогда я увидел, что меня подвело. Вернее, две вещи. Малорослый дружок Крыса пробрался мне за спину и стал на четвереньки, а Чак все еще стоял с выставленной вперед ногой и хохотал до упаду. Какую-то секунду я сидел на полу, и горячая волна гнева поднималась во мне, потом я с силой пнул коротышку в зад. Он отлетел и уткнулся лицом в ковер, а я вскочил на ноги, горя от негодования. И блондинка, и все мальчишки и девчонки смеялись вместе с Чаком, но, когда я поднялся, смех несколько утих.