Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

Но как известно, жизнь порой преподносит человеку удивительные сюрпризы, и спустя много лет именно Алла Сорская стала инициатором их тесного общения. У Леры, несмотря на все выпавшие на ее долю испытания, жизнь сложилась вполне удачно (видимо, в небесной канцелярии посчитали, что девочка свое отстрадала). Окончив школу, она поступила на курсы бортпроводников «Аэрофлота», а спустя полгода уже работала на внутренних рейсах. Доброжелательная девушка с хорошей фигуркой, милой улыбкой и отличным знанием английского быстро продвигалась по карьерной лестнице. К двадцати пяти годам Валерия уже летала старшим бортпроводником на Аэробусе 319 в страны Европы, Америку и Китай. Именно во время одного из таких длительных полетов она встретила Вадима Троепольского, молодого перспективного бизнесмена, чья компания давно стала международной и имела филиалы по всему миру. Он сидел в первом ряду бизнес-класса и во время инструктажа не сводил восторженных глаз с очаровательной стюардессы. Хотя чему тут удивляться — из худенькой неловкой девчонки Лера превратилась в настоящую красавицу, высокую, стройную, с царственной осанкой и копной пышных, коротко постриженных волос цвета меда. В тот момент, когда Лера подошла к Вадиму и с очаровательной улыбкой предложила шампанское, он, человек основательный и серьезный, не привыкший жить эмоциями, вдруг понял, что пропал и что если эта прекрасная девушка не станет его женой, он будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Вот так в одночасье, словно Золушка из волшебной сказки, Лера стала женой богатого и влиятельного человека, оставила работу и переехала из крохотной квартирки в двухэтажный особняк в поселке художников.

А вот судьба Эльвиры, чей покой и благополучие так зорко охраняла Алла, напротив, сложилась весьма неудачно. В восемнадцать она выскочила замуж, быстро развелась и теперь вела разгульный образ жизни, плавно перетекая из одного несерьезного романа в другой. Тут-то Сорская и вспомнила о своем родстве с Лерой и решила, что Элечке будет очень полезно поближе пообщаться со сводной сестрой и ее мужем бизнесменом — как знать, может, в кругу их обеспеченных друзей найдется достойная партия и для нее. На счастье, поселок художников находился в десяти минутах ходьбы от дома Цветаевых, что весьма облегчило Алле задачу. Пару раз она как бы случайно встретила Троепольских, прогуливающихся по парку, пригласила их в гости, потом сама заскочила на чай и даже стала вечерами позванивать падчерице, чтобы справиться о самочувствии — ведь та была на третьем месяце беременности. Честно сказать, Лера не испытывала восторга от неожиданно вспыхнувшей любви мачехи, но природный такт и старомодное воспитание Александры Аркадьевны не позволяли ей оттолкнуть чересчур навязчивую родственницу. А потом произошло печальное событие, которое еще сильнее сблизило Аллу с Троепольскими. На двенадцатой неделе у Леры случился выкидыш, и Сорская приняла беду падчерицы близко к сердцу, вместе с Вадимом она навещала ее в больнице, разговаривала с врачами, варила куриный бульон, в общем, как могла проявляла участие. Троепольскому было приятно, что кто-то, кроме него, переживает и заботится о его жене, к тому же некоторые вопросы Лере было куда сподручнее обсудить с женщиной. В глазах Вадима из «надоедливой мачехи и неприятной тетки» Алла Сорская превратилась в «друга семьи и незаменимого помощника». Поэтому он ни секунды не сомневался, к кому обратиться за помощью, когда через несколько месяцев после выкидыша у Леры возобновились кровотечения, а по вечерам стала подниматься температура. Алла тут же обзвонила знакомых и убедила Вадима не связываться с новомодными клиниками, а устроить жену к проверенному и надежному Борису Францевичу Нейману. Так Валерия Троепольская оказалась в восьмой палате отделения второй гинекологии Городской клинической больницы.

Глава 4. Ксения

— Какая милиция, Ксюх! Ты не дури и глупостей не болтай! — глядя в глаза подруге, с напором произнесла Лада. — Слышишь меня? Никакое это не воровство. Вот если бы ты кошелек чужой стырила или в карман к кому залезла, тогда другое дело! Да я бы первая тебя позором заклеймила и ментам сдала, не посмотрела бы, что дружим с самого детства! Тебе же, дурехе, в кои-то веки счастье привалило, удача! Может, это божий подарочек, — прикрыв рот рукой, Лада захихикала, — как там говорится — «за труды твои праведные», ну и за примерное поведение. А от такого, сама посуди, грех отказываться!

— Ох, Ладка, не богохульствуй! — одернула подругу Ксения. — Тебе все шуточки, а я чувствую себя настоящей воровкой.

— Ну точно, — делано серьезным тоном заметила Лада, — форменная Сонька Золотая ручка, просто одно лицо, и как я раньше-то не догадалась! — Она со смехом обняла подругу. — Эх, Ксюха, Ксюха, горе ты мое. Другой бы на твоем месте от счастья до потолка прыгал да список покупок составлял, а ты слезы льешь…

— Какой там список покупок! — отмахнулась Ксения. — Я так не могу, понимаешь, это нечестно, деньги-то чужие…

Девушки сидели в Ладиной комнате, в углу тихо бормотал телевизор, горела настольная лампа, с кухни вкусно пахло ванилью и корицей — это Ладина мама пекла свой фирменный яблочный пирог. Ксения закрыла глаза и на минутку представила, что последних двух часов попросту не было в ее жизни, ей все померещилось, привиделось в страшном сне. Сразу после оглашения результатов ЕГ она не побежала в свой любимый парк, чтобы немного побыть одной, помечтать о будущем и еще раз проштудировать залистанный до дыр справочник для поступающих в вузы Москвы, нет, она сразу, как и договаривались, помчалась к лучшей подруге. Вот они сидят, закрывшись в Ладкиной комнате в предвкушении яблочного пирога, слушают музыку, выбирают фасон для выпускного платья, и нет никаких денег, никаких страхов и терзаний. Боже, как хорошо и спокойно…

— Ксюх, ты что, заснула? — Лада больно толкнула подругу в бок, тем самым вернув ее к реальности, и деловым тоном скомандовала: — Знаешь что, расскажи-ка ты мне все с самого начала, подробно и по порядку! Итак, после объявления результатов ЕГ ты отправилась в парк…

— Да, ребята решили отметить это дело в кафе, но у меня не было настроения идти с ними. Представляешь, Зоя Павловна сказала, что я лучшая, лучшая во всей параллели, а может быть даже за последние несколько лет! Что меня ждет большое будущее и что сам ректор Поморского университета хочет поговорить со мной.

— Кто бы сомневался, — фыркнула Лада, — таких батанов еще поискать надо!

— Ты не представляешь, от слов директрисы мне просто голову снесло, захотелось побыть одной, все хорошенько обдумать, взвесить. Мысли роились в голове, словно взбудораженные пчелы. Как быть, послушаться маму и поступать на вечернее здесь в Архангельске или все-таки рискнуть и рвануть в Москву? Знаешь, Лад, меня всю трясло от возбуждения, казалось, что решение надо принять сегодня, именно сейчас, что от этого зависит вся моя дальнейшая жизнь. На какое-то время я совершенно забыла обо всем, о маме, о Маруське, о своих обязательствах перед ними, думала только о будущей красивой жизни в столице и об учебе в МГУ, на меньшее на тот момент я была не согласна. Ну скажи, разве это не безумие? Не бредовая идея? — Ксения уставилась на подругу, ожидая от той поддержки.

— Представь себе нет, — решительно отрезала Лада. — Кому тогда учиться в университете, если не тебе?! Ладно, об этом потом, дальше давай.

— А что дальше? — Ксения уныло пожала плечами. — Я тебе уже говорила… Прогулка пошла мне на пользу. Бесцельно бродя по пустынным аллеям, я потихоньку спускалась с небес на землю, эйфория от красивых слов директрисы прошла, я смогла снова мыслить здраво. Ну куда я отсюда уеду, на кого оставлю маму, Марусю? И самое главное, на какие шиши? Допустим, на билет Архангельск — Москва я еще наскребу. Бог с ним, с выпускным платьем, обойдусь, а дальше-то что? В Москве мне надо где-то жить, что-то есть, в общем полнейшая утопия…

— Ксюх, не томи! — одернула подругу Лада. — Переходи уже к основной части марлезонского балета.

— В общем, когда я выходила из ворот парка, решение было принято. Остаюсь в Архангельске, поступаю на вечернее, ищу работу, и тут…

— Стоп! — прервала ее Лада. — С этого момента поподробнее. Ты подошла к автобусной остановке…

— Вернее будет сказать — подползла, — хмыкнула Ксения, — приподнятое настроение сменились апатией и усталостью, ноги гудели. Лавка на остановке оказалась испачкана краской, и тогда я просто опустилась на корточки. И вдруг увидела под ногами что-то черное, напоминающее мужское портмоне. Я протянула руку и подняла потрепанный кожаный кошелек. Знаешь, Лад, у меня и в мыслях не было присваивать чужое, просто там могли быть какие-то документы или визитки, по ним я смогла бы определить владельца.

— Прекрати оправдываться, — буркнула Лада, — будто я тебя не знаю. Ты скорее свое отдашь, чем чужое возьмешь, малахольная, одним словом… Так документов в кошельке не оказалось, только деньги, верно?

— Верно! — прошептала Ксения. — Много денег, целая пачка! И как назло, вокруг ни души, видимо, автобус недавно ушел, а следующий только через полчаса…

— Значит, на остановке тебя никто не видел? — уточнила Лада.

— Нет, точно никто, я ведь как кошелек нашла, тут же бросилась бежать. Хотела сразу в милицию, но потом передумала, решила сначала с тобой посоветоваться.

— И правильно сделала! — Лада старалась говорить спокойно и убедительно. — Ты, Ксюх, пойми, владельца этих денег все равно не найти, а для тебя это шанс, может быть, единственный в жизни. Езжай в Москву, поступай в свой университет, учись и становись великим ученым, а маме с Марусей ты и из Москвы сможешь помогать, уж там возможностей побольше, чем в нашем захолустье…

Всю следующую ночь Ксения не спала. Ее терзали муки совести, одолевали сомнения, а деньги, спрятанные под матрасом, жгли спину. С трудом дождавшись утра, она помчалась в храм Всех Святых за стадионом на улице Суворова в надежде успеть до утренней службы поговорить с батюшкой, уж он-то точно вправит ей мозги и научит, как правильно распорядиться найденным богатством. Отец Владимир хорошо знал всю семью Астаховых. Когда семь лет назад брошенная мужем и обиженная на весь белый свет мать Ксении Надежда пришла в этот храм (не по зову сердца, а просто потому, что идти больше было некуда), именно отец Владимир помог ей обрести веру, веру в Бога, в людей, в собственные силы. С тех пор церковь стала для Надежды вторым домом, только здесь она чувствовала себя спокойно и защищенно, здесь у нее были друзья, сюда же она привела своих дочерей — девятилетнюю Ксению и трехлетнюю Марусю — в надежде, что Господь будет щедр и милостив хотя бы к ним. Отец Владимир сразу приметил умненькую, не по годам развитую Ксюшу и старался уделять ей как можно больше внимания, ведь девочка росла без отца, а мать целыми днями пропадала на работе. В свободные часы он вел с ней долгие серьезные беседы обо всем на свете: о Боге, о Вере, о любви и справедливости, и именно к его мнению Ксения прислушивалась и считала истинно верным.