Будни имперской разведки
Шрифт:
Я с некоторым удивлением выслушал такой лестный отзыв о нашей ведьме. То есть о ее способностях я был такого же высокого мнения, как и капитан Бьорнссон, удивил меня тот факт, что об этом знают даже так далеко от привычного местообитания девушки. Кажется, ее это тоже удивило:
– Лестно и неожиданно почувствовать себя настолько могущественной ведьмой, но, боюсь, вы преувеличиваете мои умения. Я тоже могу потопить корабль… И даже, возможно, не один, если сильно разозлюсь. Но ничего полезного нам предложить, к сожалению, не могу. Усыпить я могу максимум одного человека, и то, если нахожусь к нему достаточно близко. Глаза отвести от целого корабля тоже не смогу. Даже и не знаю, что можно сделать.
Тут у меня неожиданно возникла идея:
– Леди, а все-таки, насколько близко должен находиться разумный, чтобы вы его усыпили?
– Чем ближе, тем лучше. В идеале – на расстоянии вытянутой руки. Если сильно напрячься, то с такого расстояния,
– Да. Я просто подумал, ведь не обязательно грабить купцов днем? У нас есть чудесные зелья ночного зрения. Можно охотиться по ночам – купцы обычно не заходят в бухты на ночь, идут по звездам. Заметить их можно издалека, тем более, у них всегда фонарь на носу. А у нас фонаря не будет. Подойдем поближе, а к купцу вообще на лодке. Ты, Игульфрид, усыпишь часового, рулевого, или кто там у них будет. Насколько я знаю, большая часть команды все равно должна спать. Так что дальше все просто. Сонных разумных проще захватить так, чтобы не навредить ни им, ни себе.
– Это может сработать, – согласился второй капитан, тот, что постарше.
Второй раз в жизни я путешествую по морю, и, кажется, сейчас мне это нравится даже больше, чем когда мы шли в родовое гнездо семейства Эйст. Легкое дуновение ветра, тихий плеск волн, запах соли и водорослей, поскрипывание палубы, прекрасный профиль леди Игульфрид, вырисовывающийся на фоне звезд – чудесная в своей неправдоподобности картина. Каждую ночь я проводил на палубе, хотя большой необходимости в этом пока не было – мы все еще находились в водах империи. Мне не было скучно, меня не беспокоили тяжелые мысли – меня вообще никакие мысли не беспокоили, и это было ужасно умиротворяющее ощущение. Леди Игульфрид, кстати, тоже проводила большую часть ночи на палубе. Объяснила это тем, что ей нужно привыкать к ночному образу жизни – когда начнется охота, присутствовать на палубе ночью станет ее обязанностью. Я сделал вид, что поверил, хотя догадывался – причина ночных бдений в том, что ей тоже нравится ночное море. Некоторая неловкость, поселившаяся в нашем общении с некоторых пор, не позволяла нам вести бессмысленные и бесцельные разговоры, как раньше, и даже стоять рядом было как-то неудобно, так что мы держались немного поодаль друг от друга. Но так было даже лучше – я мог без стеснения любоваться ее силуэтом, когда мне этого хотелось, или смотреть на слегка фосфоресцирующие волны, следя за неясными пятнами света, медленно передвигающимися где-то в глубине, и строить теории об их происхождении – одна другой фантастичнее.
Наутро я выслушивал дежурную порцию насмешек от шефа и Ханыги. Дело в том, что в одну из ночей шефу тоже не спалось. И ему вздумалось подняться на палубу, вместо того, чтобы по своему обыкновению пойти на камбуз, и стащить у кока что-нибудь съестное – особенно орк уважал чебуреки, которыми кок иногда баловал команду и пассажиров. Чебуреки у него получались просто чудесные, в отличие от некоторых других блюд. Но за чебуреки команда готова была терпеть многое, так что коку ничего не грозило. Так вот, шеф по какой-то причине не стал следовать своей же привычке, и поднялся на палубу. Потом он рассказывал гнусно хихикающему гоблину:
– Поднимаюсь, значит. Осторожно так, думаю, как бы не смутить, мало ли, что они там делают, пока мы дрыхнем. Потом смотрю – не, тут смущать нечего. И самому смущаться не получится, потому что стоят наши голубки на таком расстоянии, что тихого голоса уже не слышно, и молча пялятся каждый в свою сторону. Я прям опешил, и стал наблюдать. Так вот, пялятся, значит, потом кто-нибудь один оглянется на другого, и снова смотрят во тьму. А потом я не удержался и говорю: "Извините, что прерываю вашу беседу, но вам не кажется, что уже пора спать?" И ты представь, оба вздрогнули, и я даже несмотря на темноту разглядел, как они покраснели!
Каждое утро история обрастала все большими, и все менее правдоподобными подробностями, хотя больше шеф ни разу на палубе не показывался. А мне эти "ночные бдения" помогли, наконец, разобраться в себе и своем отношении к леди Игульфрид – только мира в душу мне это не принесло. Я решил, что мне плевать, какие там были подлые своднические планы у наших бывших семейств, результат их мне нравится. И, пожалуй, я влюблен в нашу фиолетовоглазую ведьму – признаваться в таком было страшновато даже самому себе. Вот только сам я после всех этих интриг не вызываю у девушки иных чувств, кроме дружеских. Не стоит навязывать ей свое общество, думал я. Может быть, со временем моя персона перестанет напоминать ей об оскорблении, которое нам нанесли.
Спустя дюжину дней мы, наконец, вышли из территориальных вод империи. Торговые суда северных герцогств ходят вдоль берега, нам же пришлось отойти подальше, чтобы не переполошить купцов, и чтобы не дай боги, нас не
заметили на берегу. Мне пришлось выдержать нестоящую баталию с шефом и Ханыгой по поводу моего участия в абордаже. Я настаивал на том, чтобы провернуть все самому – по моему плану после того, как леди Игульфрид усыпит часового, я должен буду один подняться на борт, и, воспользовавшись своими новоприобретенными способностями сделаться таким же незаметным, как на балу. Оглушу всех, кого встречу, а уже потом остальные смогут подняться на борт и связать спящих. Я даже скрывать не стал, что мне просто хочется проверить свои способности в настоящем деле, и притом относительно безопасном. Остальные из нашей компании вполне резонно возражали: если у меня что-то не получится, я останусь один на судне, полном недружелюбно настроенных разумных. В конце концов, мы сошлись на том, что шеф и Ханыга поднимутся на борт вместе со мной, но вмешиваться не будут, если только не произойдет какой-нибудь неприятности.Удивительно, но на этот раз предприятие действительно прошло почти без проблем. На третью ночь плавания в чужих водах мы заметили не слишком крупное торговое судно, шедшее нам навстречу. Тихо подошли на расстояние трех полетов стрелы, подтянули к борту лодку, заранее спущенную на воду, перебрались в нее и к самому кораблю подошли на веслах. Весла были обмотаны ветошью, так что услышать нас было проблематично, тем более что погода была на нашей стороне – ветер был достаточно свеж, и за шумом волн расслышать нас не смог бы и эльф. На палубе не было никого, кроме рулевого, человек не слишком внимательно вглядывался вперед по курсу, по сторонам не смотрел. Легкий стук лодки о борт корабля его насторожил, но было уже поздно. Ведьма что-то прошептала, дунула в сторону рулевого, и голова его тут же упала на грудь. Леди Игульфрид тоже как-то обмякла, ей явно пришлось потратить прорву сил для того, чтобы человек уснул.
Кошка с веревкой была уже приготовлена, лежала на скамье рядом со мной. Я постарался бросить ее как можно точнее, так что она почти не стукнула о борт. Я взобрался и, не дожидаясь, пока товарищи поднимутся вслед за мной, направился ко входу в трюм. В руке у меня была зажата звездочка с парализующим ядом – я все-таки был слегка не уверен в своих силах. Здесь случилась неприятность – стоило мне подойти к двери, как она раскрылась, и передо мной оказалась сонная орочья физиономия. Физиономию наискосок пересекал шрам – начинался он на лбу, где-то под волосами, проходил над левым глазом, пересекал переносицу, спускался вниз, краем задев губы. Не будь я настолько сконцентрирован, я бы, пожалуй, испугался от неожиданности – очень уж значительно выделялось на лице это сомнительное украшение. Но я был готов ко всему, изо всех сил представляя себе, что мне скучно, хочется спать, что ничего интересного вокруг не происходит. Все-таки моих способностей было недостаточно. Я видел, что орк хмурится – он видел меня, присутствие постороннего разумного его вроде бы не удивляло, но что-то было не так. Он вот-вот сообразит, что именно – и тогда будет поздно. Дожидаться этого момента я не стал – царапнул матроса своей звездочкой, отчего он пошатнулся и мягко сполз на палубу. В трюме на гамаках спали еще четверо разумных. Места здесь было немного, так что мне не составило труда "обрабатывать" двоих за раз – сначала тех двух, что справа, потом тех двоих, что слева. Еще два гамака остались пустыми – орочий и того парня, что остался на палубе. Остальное место занимали какие-то мешки и коробки – груз. Если бы мы действительно занимались пиратством, я бы, пожалуй, пожалел нападать на такое скромное суденышко – очень уж тут было мало товару, овчинка выделки не стоила. Но для нашей затеи чем меньше купец – тем лучше.
Я выглянул на палубу, и уже не таясь, крикнул:
– Порядок, давайте вязать! И просигнализируйте нашим, чтобы поближе подошли.
Шеф просигнализировал, а Ханыга с веревкой подошел ко мне.
– Чего это он, – спросил гоблин, споткнувшись об орка.
– Не знаю, может, в гальюн шел. Я аж растерялся.
– Вот поэтому, всегда должен кто-то страховать, – наставительно проворчал мой товарищ, и принялся сноровисто стягивать спящему руки. А я подумал, что мои новоприобритенные способности не очень-то полезны. Бугай легко мог поднять тревогу. А я-то думал, что смогу гулять по кораблю купцов даже среди бела дня и на меня никто не обратит внимания…
– О, смотри-ка, орк! – удивился шеф, который тоже решил присоединиться к нам. Ни разу не встречал никого из заграничной ветви народа.
– Ну, вы, орки, друг за друга держитесь. Одиночки редкие, я вообще, в бытность наемником только одного знал. Дромехай звали. А вообще, орки заграницей в основном в степях живут, от нашей границы очень далеко.
– Чего ж его в наемники-то занесло? – резонно заинтересовался делами сородича шеф.
– Ой, да там какая-то любовная история вышла, – отмахнулся я. – как всегда, все проблемы от женщин. Он с расстройства решил приключений на свою задницу поискать, вот и нашел. Жив ли еще? Хороший ведь парень был.