Будни рэкетиров или Кристина

– Оружие? – одними губами сказал Протасов. Вовка ринулся на поиски и, жалобно завопив, повалился ничком. Это было так неожиданно, что Валерка не сразу разглядел капкан, висящий на стопе Вовчика, как пиранья на ляжке тапира.

– Сними это с меня! – завывал Волына. Протасов искал подходящие инструменты. – Зема! Умоляю!

Протасову довелось повозиться, сначала разжимая «челюсти» капкана монтировкой, а потом накладывая тугую повязку. Это счастье, что у них оказались под рукой бинты. Пока Валерий трудился, Вовчик жалобно постанывал.

– Сам виноват! – фыркнул Валерий, придирчиво оглядывая результаты своих стараний. – Радуйся, блин, что кость уцелела.

– Как же, радуйся! – слабым голосом передразнил Волына.

– В следующий раз будешь смотреть под копыта!

– Следующего раза не будет! – с неожиданной яростью поклялся Вовчик. – Давай поймаем гада, изловим, блин, и на вилы! Чтобы понял, паскуда, что не в ту дверь постучался!

– Да как ты его поймаешь? Если он неуловимый, а? Тут, Вовка, с кондачка решать не годится. Костей не соберем. Тут по научному надо.

– Как это?

– Молча, блин. С пацаном надо пошушукаться.

– С кем?! – не поверил Волына.

– С сопляком Иркиным, вот с кем.

– Ты, зема, белены объелся?

– Пацан книги читает. Пацан грамотный.

– Да пускай свои книги в задницу затасует! – в сердцах сплюнул Вовчик. – Вот что надо! – он потряс в воздухе ППШ, который каким-то чудом уцелел под кроватью. Протасов стукнул кулаком по подоконнику:

– Вовчик! Ты что, блин, не врубаешься, что тут такая херня, против которой твой ППШ, как хлопушка против гонореи?

* * *

Игорешка закашлялся во сне, и Ирина подумала, что сейчас он, скорее всего, проснется. «Опять где-то просквозило…» «Где-то?! Втвоей халупе, да где угодно. Щели-то повсюду». Тепло уходило из дома через худую крышу, как будто той просто не существовало в природе. Сырость распространялась от земли, и это чувствовалось в каждой комнате. «А у них опять обувь дырявая, пальцы через прорехи торчат, так чего ты спрашивается, хотела?» Скрипнула пружина, Игорь перевернулся на другой бок и затих. Ксюша что-то пролепетала во сне, и Ирина испугалась, что он таки разбудил сестру. Она спала гораздо чутче брата. «А чему ты удивляешься, если у них разные отцы».

Ее спальню и детскую разделяла полая, зашитая фанерой перегородка в палец толщиной, и темный коридор со старомодным комодом, набитым бесполезным старым тряпьем, вперемежку с таблетками нафталина. В бедности поневоле становишься бережливым, но эта бережливость совершенно ничего не дает.

«Надо бы сходить, укрыть Игоря», – подумала Ирина, прислушиваясь, но, что-то удержало ее от этого. Возможно, соображение о скрипучих половых досках в коридоре, и возможность натолкнуться в потемках на ведро или таз. Оно сработало на уровне подсознания, оставив Иру в кровати. Она натянула одеяло до горла, решившись выждать еще немного, чтобы дети покрепче заснули. Чтобы не услышали, как она уйдет.

Лежа с закрытыми глазами, она отчего-то вспомнила второго мужа Виталика, снабдившего ее Игорешкой, перед тем, как отправиться на зону за хищение колхозного ГСМ. Виталий был ничего, по меркам Пустоши его можно было назвать даже ласковым, и Ирка думала о нем с теплотой. В отличие от отца Ксюши, который был старше на восемь лет, любил выпить, а во хмелю не ведал, что творил. Ксюшу они зачали именно в последнем его состоянии, после дискотеки, в каком-то сарае. Мольбы перепуганной насмерть восьмиклассницы не возымели никакого действия, а его детородный орган показался ей подобием подзорной трубы. Ничего, кроме разочарования, боли и слез, она в те вечером не испытала. По возвращении домой ее как следует отстегала мать, а потом еще и вытурила взашей. Они с Гошей расписались через четыре месяца, когда будущая Ксюша уже лягалась вовсю.

«И девчонка ладная получилась. И сердечная такая…»

«А вот штука у него была… – добавила Ирина, уже почти заснув, – куда там иному коню… ведра тягать на такой, вместо коромысла».

Постепенно Ирину сморил сон. Комната уплыла куда-то, вместе с обстановкой, в неизвестность и мрак, оставив хозяйку в той части дома, куда она только намеревалась идти.

– Пришла? – констатировал один из мужчин. Они расположились за столом, жуя сухофрукты и потягивая холодный чай из пиал. – Садись, давай.

– Ага, выпей с нами.

– Давайте, лучше быстрее начнем. А то, дети проснутся… – выпалила она, чувствуя, как щеки пылают огнем.

– Зачем просыпаться? – осведомился крайний слева, сверкнув белыми, похожими на искусственные, зубами. – Сейчас поздно уже…

«Поздно», – эхом отозвалось в голове. Рустам, улыбаясь, будто мартовский кот, отодвинул стул, выудив откуда-то новую с виду купюру.

– Ложись, как договаривались, и она твоя.

Путаясь в пуговицах непослушными пальцами, Ирина избавилась от одежды, оставшись в одних трусах. Лучших, которые у нее были.

– Зачем они тебе? – справился обладатель вставных зубов.

«Точно как на медосмотре», – подумала она, запуская пальцы под тугую резинку. Переступила босыми ступнями, покачнувшись, и чуть не потеряв равновесие. В голове набатом ухал пульс. Пол был шершавым, как наждак, а по щиколоткам веяло сквозняком. «Господи, что же я творю?» — спросила Ирина, переминаясь с ноги на ногу. Они казались ей полными до несуразности, на левой белел старый шрам, оставшийся после падения с велосипеда. Три пары глаз, не отрываясь, следили за ее действиями. Ирина не была стриптизершей, и потому чувствовала себя не в своей тарелке. Мягко говоря, не в своей.

– Ложись, – хрипло повторил Рустам. Чтобы не тянуть с этим делом, ожидание смерти хуже самой смерти, она послушно улеглась на кровать, вздрогнув от прикосновения простыни, холодной, как саван. И посмотрела в потолок, давно нуждающийся в покраске. Рустам, нагнувшись, положил обещанную сотку на живот, немного пониже пупка, который порывисто подымался и опускался. Ирина тяжело дышала. Купюра же была легкая, словно перышко. В общем, Ирке выдали аванс. Теперь его предстояло отработать.

– Ноги раздвинь, чтобы мы видели, что купили, – предложил кто-то, и она раздвинула, беспрекословно и молча. Утратив голову, по шапке не плачут.

«Я еще могу отказаться, – прозвучало в голове, впрочем, неуверенно и тихо. – Пусть забирают свои проклятые деньги. Яэтого не хочу». Тяжесть внизу живота утверждала диаметрально противоположное.

– За такую телку и полтораста бачков не жалко, – засмеялся Рустам, и мужчины дружно поднялись из-за стола. Ирка даже испытала облегчение, она побаивалась, что вдруг не понравится, они передумают, и заберут деньги. Опасения оказались напрасными. Ее фигуру можно было назвать полноватой, впрочем, полнота и белая кожа только добавляли ей привлекательности в их глазах. Это она поняла по зрачкам, а потом и не только по ним, когда азиаты сбросили одежду. «Быстреебы они начали», – думала Ирина, пока мужчины подступали вплотную. Их смуглые руки взялись за ее молочное тело, и оно дернулось от необычных ощущений. Тот, что с белыми зубами, ущипнул ее за соски, как будто проворачивал сразу два ключа от сейфа.