Буду твоим единственным

– Странно, что Марчмен выбрал его в качестве объекта для самоутверждения.

– О, Ист имел репутацию драчуна. Он мог побить кого угодно. У него просто не было выбора. Его постоянно дразнили, и потом, нужно же было защищать пирожные от поползновений других сладкоежек. – На губах Элизабет мелькнула улыбка. – В общем, в какой-то момент Марчмен принялся за него. Без всяких глупостей вроде насмешек над его весом, просто пытался отвоевать у него лавры чемпиона.

– И что, ему это удалось?

– Надеюсь, ты заметила, что у маркиза нет горбинки на носу, – сухо отозвался Нортхэм. – Ист, разумеется, победил. И не один раз. Не помню точно, когда драки прекратились и началась дружба, но однажды мы обнаружили, что все вместе поглощаем угощение, присланное Истлину из дома. Вот так.

– И вам не приходило в голову исключить мистера Марчмена из своего кружка?

– Никогда.

– По-моему, он причинил вам всем немало хлопот.

– Он свел нас вместе.

– Ах да, Компас-клуб, – задумчиво протянула Элизабет.

– Угу. Хотя, признаться, все это довольно странно. Ни один из нас не рассчитывал унаследовать титул. Кстати, это была одна из причин, почему студенты Хэмбрика, особенно Рыцари, не слишком жаловали нашу компанию. Марчмен был убежден, что каждый человек в Англии как бы стоит в очереди за землей, поместьем и титулом. Правда, прежде чем он сможет предъявить свои права, все, кто стоит перед ним, должны умереть. В качестве доказательства он привел наши родословные и имена, которые мы могли бы получить при определенном стечении обстоятельств. Вот как вышло, что мы стали называть себя именно так. – Звучит довольно зловеще.

– Сейчас да. Но тогда это казалось забавным. Никто из нас не претендовал на титул. Я, например, был полон решимости стать военным. Саут собирался поступить в королевский флот. Ист мечтал о карьере дипломата, полагая, что жизнь государственных мужей состоит исключительно из череды торжественных завтраков, обедов и ужинов.

– А Марчмен?

Нортхэм задумался, затем осторожно ответил:

– С Уэстом все не так просто.

Он не стал продолжать, и Элизабет решила не настаивать на ответе.

– Но судьба распорядилась иначе, не так ли?

– Ты имеешь в виду титулы? Да, мы их унаследовали. Почти. Остался только Марчмен. – Он помолчал, затем Медленно продолжил, взвешивая слова: – Я был с полковником в Индии, когда пришло известие о кончине моего брата. Он умер от инфлюэнцы. Я стал виконтом Ричмондом. Спустя месяц я получил письмо, в котором сообщалось, что мой отец пал жертвой той же болезни. Я даже не знал, что он был болен.

– И ты стал графом.

Нортхэм кивнул.

– Обязательства перед семьей заставили меня подать в отставку и вернуться домой. – Ты тоскуешь по военной службе?

– Иногда. Гораздо больше я тоскую по своему отцу и брату.

– Извини, – поспешно проговорила она. – Я не хотела…

Он нашел ее руку и сжал.

– Я понимаю, что ты имела в виду. Дело в том, что я долгие годы жил в страхе, опасаясь, что они могут умереть. И когда это наконец случилось, я испытал даже некоторое облегчение, а потом, естественно, на меня навалилось ужасающее бремя вины. Мне казалось, что я мог что-то сделать, что бы предотвратить их гибель.

Элизабет не удивилась. Это было вполне в духе Нортхэма.

– Поначалу я повел себя не лучшим образом по отношению к матери и сестрам. Нет, я не пьянствовал и не проигрывал в карты семейное состояние. Просто я вроде бы отсутствовал. Это трудно объяснить. Я проживал день за днем, выполняя все необходимые действия без ощущения жизни, чувствуя себя отрешенным от всего, что меня окружало.

Элизабет могла оценить точность его описания, врзможно, потому, что пережила нечто подобное.

– И что же вывело тебя из этого состояния?

Он пожал плечами:

– Да в общем-то обыденные вещи. Нотации деда, хотя они и действовали мне на нервы. Отношение матери, которая, несмотря на собственные страдания, сумела разглядеть мою боль. Замужество Летиции. Первый сезон Памелы, отъезд Регины в школу. – Он умолк, задумавшись, затем добавил: – Ну и полковник вызвал меня к себе.

– Зачем? Чтобы узнать, как ты живешь?

– В том числе.

– Понятно, – протянула она. – Он поручил тебе распутать какое-то дело. Я слышала от отца, что Блэквуд время от времени занимается расследованиями для правительства. Значит, встреча с полковником способствовала возвращению твоего интереса к жизни?

– Еще бы. Особенно если учесть, что меня чуть не убили.

Элизабет рассмеялась, чего он и добивался. Даже если Нортхэм не сильно погрешил против истины, кислая мина, которую он изобразил, была притворной. Элизабет знала, что он искренне восхищается кузеном ее покойной матери.

– Вот, значит, почему ты здесь. Что поручил тебе Блэквуд на сей раз?

– Позаботиться о том, чтобы ты написала ему письмо. Что я и сделал. – Не мог же он сказать ей правду!

– Уже очень поздно, – вздохнув, заметила она.

– Согласен. Ты это просто так сказала или в качестве прелюдии к тому, чтобы выставить меня за дверь?

– Тебе пора уходить.

Что ж, коротко и ясно. Раздосадованный Нортхэм чуть не спросил, не ждет ли она кого-нибудь еще, но удержался, решив не опускаться до мелочных и несправедливых намеков.

– Как получилось, что тебя не коснулся ни один скандал? – спросил он.

Элизабет молчала, уставившись на свои сложенные на коленях руки.

– Довольно странно, что я никогда не слышал о твоих…

– Порочных наклонностях.

– Спасибо, очень удачное определение.

– Элизабет пожала плечами:

– Возможно, ты ничего не слышал, потому что вращался в других кругах.

– Высший свет – это одна большая карусель, где крутятся одни и те же раскрашенные лошадки.

– Какая… э-э… необычная точка зрения.

– Вообще-то она принадлежит моему деду. Странно, Элизабет, но в твоем присутствии я начинаю рассуждать, как он. И мне это совсем не нравится. В конце концов, мне тридцать два, а не восемьдесят два года.