Буду завтра. Встречай (сборник)

– Да, у меня только один чемодан, – сообщила я, – я даже могу донести его до номера самостоятельно.

Но портье уже катил тележку к лифту, и мне ничего не оставалось делать, как величественно следовать за ним по мраморно-пафосному холлу роскошной пятизвездочной гостиницы. Я знала, что портье любят одиноких леди, путешествующих налегке: надо просто вцепиться мертвой хваткой в чемодан или саквояж, а потом стоять с постной миной в номере, ожидая, когда непрактичная дама выудит из сумки крупную купюру (кому охота идти менять деньги в ближайшее отделение банка?). Я знала этот старый трюк и, надо же, попалась на него сама! Объясняю это только усталостью и… лицом портье, казавшимся мне до неприличия знакомым. Тренированное ухо давно уловило акцент, но в Канаде много эмигрантов. Настоящий рай для гастарбайтеров!

– Merci, maclame, – портье низко склонился над моей рукой, цепко выхватив из нее купюру, – если вам что– нибудь понадобится… Si vous voulez…

– Thank you, – я бесцеремонно оттесняла улыбающегося наглеца к двери, – ничего мне не понадобится!

Наконец-то можно броситься на широкую кровать! Как хорошо, что у меня есть еще три часа до приезда шефа! Уже засыпая, я вяло подумала о том, что надо обязательно распаковать чемодан, а потом перед глазами возникло лицо портье. Еще приснится! Нет, он определенно кого-то напоминает!

Разбудил меня настойчивый звонок телефона: шеф сообщил, что он уже прилетел и ждет меня через час в баре отеля, после чего мы отправимся на деловой ужин. Я взглянула на часы, произвела подсчет и определила, что в Москве сейчас вот-вот должно наступить утро Девятого мая. К параду оба деда обязательно встанут, будут смотреть, переживать.

А я здесь, в Ванкувере. Ладно, сейчас быстро распакую чемодан (надеюсь, что костюмы не помялись), приму душ, быстренько уложу волосы, чуть-чуть косметики – и готова!

Спустя час я, надушенная и бодрая, восседала на высоком табурете у барной стойки и попивала апельсиновый сок.

– Привет! – Шеф плюхнулся на соседний табурет и махнул рукой мордатому бармену: – Один скотч, плиз!

– Как долетели? – вежливо осведомилась я.

Он сморщился:

– Болтанка! Жуть! Как в Москве?

– Праздник! – многозначительно заметила я.

– Да? – Он рассеянно покрутил картонный кружок под стаканом.

– Что нам предстоит? – предпочла я перейти на деловой тон.

Шеф нахмурился и стал излагать суть проекта, о котором нам предстояло беседовать с канадскими партнерами, но я не слышала его. В баре появился тот самый портье, который так галантно доставил мой чемодан в номер. Теперь, без униформы, он выглядел проще и моложе. Он махнул рукой бармену, тот перегнулся через стойку, подставил волосатое ухо, в которое портье что-то жарко застрекотал. Бармен выслушал тираду, величественно кивнул и повернулся к новому клиенту. Портье отошел, и снова его профиль показался мне удивительно знакомым.

– Вы меня слушаете? – Шеф с недоумением смотрел на меня.

Я сделала строгое выражение лица и кивнула.

Когда шеф увлечен, он может повторяться бесчисленное количество раз.

Сейчас он загорелся новой идеей, ради воплощения которой мы и прибыли в Ванкувер. Шеф убежден, что в России с переработкой леса дела обстоят совсем плохо. Где можно набраться опыта? Три месяца назад состоялась первая поездка в Канаду, после которой он не спал, не ел, мотался по стране, скупал акции давно стоящих предприятий лесоперерабатывающей промышленности.

«Продукция лесной переработки – это high tech, – шеф назидательно поднимал палец, – мы практически отдали этот рынок Китаю и Швеции. Лесное хозяйство надо восстанавливать». Сегодня мы вплотную приблизились к реализации этой идеи: нас пригласил на обед один магнат канадской лесоперерабатывающей промышленности, отдающий свое устаревшее оборудование в лизинг. Нас предупредили, что обед в особняке магната будет деловым, поэтому наряжаться не стоит.

– Смотрите, – шеф качнул бокалом в сторону высокого худощавого мужчины, сидевшего за столиком, – да ведь это Жан Жак!

– Точно, он, – подтвердила я, чувствуя приятное покалывание в области солнечного сплетения.

Жан Жак, единственный человек, к кому мой шеф относился по-дружески, жизнелюбивый, вечно молодой, подтянутый и невероятно обаятельный, тоже увидел нас и сделал приглашающий жест в сторону своего столика.

– Пойдем, поболтаем немного, – скрывая радость, пробормотал шеф.

Когда-то Жан Жак заразил шефа любовью к яхтам, и теперь, где бы они ни встретились, разговор неизменно протекал в русле обсуждения достоинств и недостатков различных плавсредств.

– А вы все хорошеете. – Галльский шарм Жан Жака, обращенный на меня, всегда производит нужный эффект. Я почувствовала, что немного краснею и становлюсь красивее от восхищения, сияющего в глазах нашего французского друга.

– А вы выглядите, как настоящий капитан. Где ваша прекрасная яхта? – Я с удовольствием рассматривала темно– голубой блейзер Жан Жака, похожий на капитанский китель.

– А как же! – Он похлопал себя по колену. Я знала все значения французской жестикуляции, но этот жест растолковать не смогла.

– Что это значит?

– Серые фланелевые брюки.

Шефу надоело слушать наш диалог, и он попросил перевести последнюю фразу.

– А-а-а, – лукаво засмеялся он, похлопывая Жан Жака по плечу.

– А-а-а! – точно в тон ответил ему француз.

– Но я ничего не понимаю! – возмутилась я. И последовала благожелательная лекция на двух языках.

Этикет береговой одежды яхтсмена произошел непосредственно от английского стиля, узнала я, а самый традиционный предмет гардероба – темно– синий двубортный блейзер с золотыми пуговицами – имеет в родоначальниках китель офицера королевского морского флота. Золотые пуговицы имеют логотип портного или магазина, и в Англии есть даже специальные компании, которые выпускают пуговицы только для капитанов-яхтсменов. В большой цене старые пуговицы от настоящей морской формы. Недавно конвертик с десятью позолоченными кружочками ушел на Женевском аукционе за восемь тысяч фунтов стерлингов.

Я сморщила нос:

– Было бы за что платить!

Француз и мой шеф уставились на меня с почти священным ужасом.

– La femme, – снисходительно пробормотал Жан Жак.

Далее я узнала, что темно-синий пиджак с ослепительно-белыми брюками смотрится сногсшибательно только в пределах гавани. По мере удаления от зоны порта правила хорошего тона диктуют сменить нижнюю часть туалета на экземпляр из светло-серой фланели.(Ага, теперь понятно, почему Жан Жак так любовно похлопал себя по коленке.)