Будущая Ева

Сосуды эти в верхней части расширяются в соответствии с формой полостей, а в нижней части завершаются конусами, расположенными по отношению друг к другу под углом в сорок пять градусов. Если их мысленно продолжить, получился бы прямоугольный треугольник, гипотенуза которого рассекала бы торс надвое по горизонтали.

Линия земного экватора не есть нечто существующее, просто она есть! Всего лишь в воображении, но оттого она не менее реальна, не так ли? Таковы же и те линии, о которых речь.

Я точно рассчитал силу тяжести каждого из приборов, размещающихся над этой воображаемой линией, и придал каждому соответствующи и наклон; так вот, векторы их можно было бы представить также и виде прямоугольного треугольника, находящегося над первым; вершина его также обращена вниз и упирается в середину гипотенузы первого. Таким образом, основанием верхнего треугольника является горизонталь, проходящая от плеча к плечу.

Соответственно, центр тяжести тела, когда оно, например, находится в стоячем положении и неподвижно, должен бы находиться где-то на вертикали, которую мы проводим мысленно от середины андреидина лба до середины горизонтали, соединяющей ступни.

Поскольку любое изменение позы привело бы к падению набок, платиновые сосуды наполовину заполнены ртутью. При этом на половине уровня ртути сосуды соединены вот этими двумя эластичными трубками из платированной стали, вот они, под валиком-двигателем.

Оба сосуда герметически закрыты дисками, в центре каждого диска закреплен конец дужки, выкованной из чистейшей и прочнейшей стали. Второй конец дужки приварен к верхней части серебряной бедренной полости. Дужке передается натяжение не только благодаря весу ртути (двадцать пять фунтов!), но и в силу того, что ртуть на сантиметр превышает нормативный уровень. Обратите также внимание вот на эту стальную петельку: при скольжении внутри бедренной полости сосуд неизбежно в нее попадает.

С помощью этой петельки натяжение дужки сохраняет постоянство. Вывод: при одинаковом уровне ртути в обоих сосудах их верхние диски полностью прилегают к стальной петельке.

Но при каждом движении андреиды уровень меняется, поскольку странный металл перетекает из сосуда в сосуд благодаря трубкам, причем избыток ртути переливается туда, где равновесие вот-вот нарушится.

Платиновый сосуд скользит внутри полости, плотно его обхватывающей, отчего натяжение дужки возрастает. Поэтому при наклоне андреида могла бы упасть, но сосуд заканчивается конусом; когда уровень ртути поднимается более чем на один сантиметр, включается электрический ток. Ток вызывает принудительное перекачивание ртути во второй сосуд в количестве, достаточном для создания необходимого противовеса. Таким образом устраняется покачивание тела! Поскольку конусы расположены под углом друг к другу, центр тяжести андреиды — чистая условность, он нестабилен и зависит от уровня ртути. Реальный же центр тяжести находится, благодаря расположению конусов, ВНЕ андреиды, на вертикали, проходящей от вершины конуса до поверхности земли. Таким образом, стальные трубки для нее — то же самое, что балансир для акробата. По внешнему виду андреиды никак нельзя догадаться о процессах, совершающихся внутри сосудов и обеспечивающих равновесие; все протекает скрыто, как и у нас.

Что касается общего равновесия, видите эти извилистые трубки вдоль позвоночника? По ним также циркулирует ртуть, а регулируют этот процесс магнитные клапаны. Вот они-то и позволяют андреиде вставать, ложиться, наклоняться и двигаться точно так же, как это делаем мы. Благодаря их сложной совокупности вы сможете полюбоваться тем, как Гадали рвет цветы и при этом не падает.

VI Ошеломляющее мгновение

Мудрец если и смеется, то лишь трепеща.

Притчи.

Я доказал вам в общих чертах возможность явления: у нас остались считанные минуты (полночь близится), а потому подробностей я только! коснусь.

Трудность состояла лишь в том, чтобы создать первую аидреиду. Когда общая формула выведена, дело только за исполнителями, позвольте повторить еще раз: можно не сомневаться, скоро суррогаты, подобные этому, будут изготовляться тысячами, и любой предприниматель сможет открыть фабрику идеалов!

При этой шутке лорд Эвальд, нервы которого уже были весьма напряжены, рассмеялся — сначала чуть-чуть, но потом, когда Эдисон рассмеялся тоже, на молодого человека напала престранная веселость: место, время, предмет эксперимента, сама мысль, которую они обсуждали, словом, все на какое-то мгновение — достаточно, впрочем, долгое — представилось ему столь же пугающим, сколь нелепым; и — возможно, впервые в жизни — им завладел настоящий приступ безумного хохота, отзвуки которого разнеслись по всему загробному Эдему.

— Жестокий вы насмешник, — проговорил он.

— А теперь не будем терять времени, — сказал ученый. — Сейчас объясню вам, как я собираюсь придать этой Движущейся Вероятности внешность вашей избранницы.

Он коснулся доспехов, и они медленно сомкнулись. Порфировая столешница накренилась.

Гадали стояла между своими создателями.

Неподвижная и безмолвная, она, казалось, вглядывалась в них сквозь тьму покрывала, за которым пряталось ее лицо.

Эдисон коснулся одного из перстней на серебряной перчатке Гадали.

Андреида затрепетала с головы до ног: она снова превращалась в видение: призрак обретал душу.

При этом зрелище чувство разочарования, которое вызвали у лорда Эвальда объяснения Эдисона, стало слабеть.

Вскоре молодой человек, к которому вернулась вся его серьезность, снова взирал на андреиду с тем неизъяснимым чувством, которое она пробудила у него час назад и против которого тщетно восставал его рассудок.

— Ты воскресла? — холодно осведомился Эдисон.

— Быть может! — ответила из-под траурного покрывала Гадали своим несравненным голосом сновидения.

— Какие слова! — пробормотал молодой лорд.

Дыхание уже вздымало грудь андреиды.

Внезапно, прижав к груди скрещенные ладони и поклонившись лорду Эвальду, она проговорила вкрадчиво:

— Не соблаговолите ли, милорд, оказать мне милость за мои труды?

— Охотно, мисс Гадали, — ответил молодой человек.

И пока Эдисон укладывал в футляр скальпели, она отошла к одному из спусков, засаженных цветами; там на кусте висел кошель вроде тех, в которые собирают пожертвования благотворительницы: длинный, черный, складчатый, из полос бархата и шелка, на шнурах; сняв его с куста, она снова подошла к удивленному англичанину.

— Милорд, — проговорила она, — насколько мне известно, все светские увеселительные вечера могут почитаться вполне удачными лишь тогда, когда искупаются каким-то добрым делом, прячущимся за увеселениями. А потому позвольте мне молить вас о помощи — помогите одной женщине, достойной сочувствия — молодой вдове! — и двум ее детям!

— Что все это значит? — спросил лорд Эвальд у Эдисона.

— Да я и сам толком не знаю! — отвечал тот. — Выслушайте ее, дорогой лорд, она частенько изумляет таким вот образом и меня самого,