Будущее есть. Горизонты мечты

— У твоего папы был личный рекорд — двадцать один, — сказал он, проводив гальку взглядом.

— Здо-орово, — с завистью сказал Телемах. — У меня сегодня день неудачный… И вчера тоже был паршивый…

— Гм-гм, — произнес дедушка с сомнением, извлек из воздуха большой спелый персик и вручил его Телемаху.

— Спасибо, — сказал Телемах, вгрызаясь в персик. К подобным дедушкиным выходкам он привык. В прошлом году дедушка Лаэрт ездил на пару месяцев в НИИЧАВО в порядке культурного обмена и научился там этим трюкам.

Правда, ничего, кроме фруктов, дедушка делать не умел, считая, что ему как биологу этого достаточно.

— Ну что, пойдем, прогуляемся до аллеи Героев космоса? — спросил он Телемаха.

Телемах кивнул, и они двинулись по тропинке между утесами и кустами акации вглубь острова. Неожиданно сзади послышались возмущенные протестующие вопли, и из-за скал ракетой вылетел огромный белый альбатросище с черными кончиками крыльев и оранжевыми лапами и клювом.

— Птеродактиль, привет! — крикнул дедушка. — Что случилось?

Альбатрос продолжал настойчиво орать на повышенных тонах. Дедушка, слушая его, становился все мрачнее.

— Что-что? — переспросил он. — Ах, у тебя претензии? Что ты сказал — дискриминация?.. Ах, дельфины — мои любимчики, так, значит?..

Телемах догадался, что дельфины уже успели поделиться с альбатросом свежей новостью о том, что он опоздал к раздаче подкормки.

Птеродактиль сел на уступ скалы и продолжал возмущаться.

— Залети после обеда, — сказал дедушка. — Возможно, что-нибудь для тебя найдется.

Но альбатроса, похоже, этот вариант не устраивал, поскольку он продолжал качать права.

— Куда-куда ты будешь жаловаться? — спросил дедушка Лаэрт. — Ах, в Гринпис? В Международное общество защиты прав животных? Ну-ну. Кыш отсюда, лентяй! Иди, рыбу лови! — рассердился он. — Совсем обнаглел!

Птеродактиль растерялся и от неожиданности замолчал.

Дедушка вздохнул, махнул на него рукой и, взглянув в сторону моря, стал читать свое любимое стихотворение — «Песню о буревестнике». Телемах его тоже, конечно, знал — во втором классе учили, да и от дедушки слышал уже раз сто, но все равно внимательно слушал. Птеродактиль летел следом, всячески пытаясь вернуть расположение дедушки. Кажется, альбатрос искренне считал, что стихотворение о нем. Впрочем, скоро ему надоело слушать, и он улетел недовольный.

— До чего бестолковая птица, — сказал дедушка Лаэрт. — И ленивая к тому же… Самая крупная моя неудача. Специально вывел его по заказу метеорологов, чтобы он за облачностью следил. Так нет, видишь — прохлаждается… Мало того, у него явная склонность к мании величия… Да, Телемах, так что у тебя стряслось?

— Дедушка, ты не мог бы мне жабры пересадить? — серьезно спросил Телемах. — Надоело мне на земле. Хочу немножко побыть человеком-амфибией.

— Не выдумывай, — строго сказал дедушка. — Чем тебе тут плохо? Дельфинов тебе не хватает? Ард, Иния, Сейл — и так они с тобой постоянно балуются вместо того, чтобы мне помогать.

— Я пошутил, — грустно сказал Телемах. — Если честно, мама меня в космос не пускает. Она не хочет, чтобы я стал космонавтом. Что мне делать?..

— Увы, Телемах, ничего нового я тебе не скажу. За свою мечту надо бороться. Ты это и без меня знаешь.

— Знаю, — сказал Телемах. — Бороться и искать, найти и… перепрятать.

— Нет, — возразил дедушка. — Найти и не пожать плодов.

— Наш Ментор то же самое говорит, — заметил Телемах.

Они вышли на аллею, прошли под тенистыми широколиственными деревьями почти к самому ее началу и сели на свою любимую скамейку рядом с бюстом Гагарина. С высокого берега было замечательно видно море, серовато-синее с белыми бурунчиками, чайками и парусами триер и прогулочных яхт. Над морем, у обрыва, возвышалась стела из лилового элевсинского мрамора. На ее вершине был укреплен бронзовый ПС в натуральную величину, устремленный в небо. На светлом голубоватом фоне стела казалась совсем тонкой, высокой и остроконечной и чем-то неуловимым напоминала то ли ракету-носитель «Протон», то ли шпиль Адмиралтейства. У ее подножия горел вечный огонь.

— Дедушка, расскажи что-нибудь. Про космос, — попросил Телемах, прижавшись к дедушкиному плечу.

— Да я тебе, как будто, уже обо всем рассказывал, — задумался дедушка Лаэрт. — Про высадку на остывший белый карлик, про планету Полярных сов, про серую дыру, про межгалактические сияния…

— Расскажи про Ледяную туманность, — предложил Телемах.

— Ну ладно, если не надоело, слушай, — согласился дедушка. — Как-то раз, в 69 году, на подлете к Большому Магелланову облаку…

В это мгновение из вечного огня выпорхнула Афина со счастливой улыбкой на лице.

— Сидите!? — воскликнула она. — И ничего не знаете!

Она так и сияла от радости, ее прямо-таки распирало:

— Зевс по радио выступал! Товарищи, поздравляю вас — война кончилась!..

— Что?! — Телемах вскочил. — Правда?!

— Стала бы я врать! Это я папочку уломала!.. Ну, конечно, и другие тоже немножко помогали… Да Зевсу и самому уже надоело.

— Молодец, Афина! Поздравляю! — дедушка Лаэрт с чувством пожал ее руку. — Спасибо!

— Здорово! — сказал Телемах. — Ура! Это значит, папа скоро вернется!..

— Приглашаю вас сегодня на салют по случаю окончания Троянской войны, — официальным тоном заявила Афина. — В двадцать два ноль-ноль.

— Спасибо, спасибо, мы обязательно придем, — пообещал дедушка Лаэрт. — Нечасто такое случается.

— Подвинься, — сказала Афина Телемаху и села рядом.

— Ой, мы совсем забыли спросить, кто победил, — спохватился Телемах.

— Ничья, — веско объявила Афина. — Чтобы никому не было обидно.

— Да, — согласился Телемах. — Очень правильно.

— Разумеется, — высокомерно подтвердила Афина. — А как же. Мы же не сторонники таких гуманистов, которые считают, что самое справедливое — это когда «всё, все получите ядерной бомбой — и правые, и виноватые!»

— Вот видишь, Телемах, как все хорошо получилось! — сказал дедушка Лаэрт. — А ты говоришь, у тебя день неудачный!

Телемах сразу как-то погрустнел и сказал:

— Афина, можно задать тебе один вопрос?

— Можно, — согласилась Афина. — Я сегодня добрая, так и быть.

— Скажи, я стану космонавтом?

— Извини, это не ко мне. Обращайся к Аполлону, он у нас по совместительству гадалкой подрабатывает. А я, извини, ясновидением, медитацией и прочим столоверчением не занимаюсь. Во-первых, это незаконный бизнес, а во-вторых, я диалектический материалист.

— Гм, — сказал Телемах. — Давно?

— Да я тут на досуге поразмышляла насчет твоего Парменида…

— Ага, у тебя мозги в трубочку свернулись, и ты решила, что диалектику ты хоть как-то понимаешь.