Будущее: рассекречено. Каким будет мир в 2030 году

В переходный период несовпадение ценностей у ключевых игроков и постоянные подозрения по отношению друг к другу будут нормой. Давнишние опасения, что могущественные западные страны покусятся на их суверенитет, засели глубоко в сознания общества и элиты многих развивающихся стран. Они будут развеиваться постепенно, когда развивающимся странам придется столкнуться с международными проблемами. Я прекрасно помню, в какую ярость приходили китайские официальные лица во время наших встреч «с глазу на глаз», когда речь заходила о выдвигаемых Западом требованиях, чтобы Китай брал на себя больше международных обязательств. С точки зрения Запада это все еще бедная страна с множеством внутренних проблем. С китайской точки зрения мы пытались свалить на них часть обязанностей, чтобы облегчить для себя экономические последствия финансового кризиса 2008 г. Китай считает себя не готовым и обремененным слишком большим грузом внутренних проблем, чтобы сосредоточиться на масштабных глобальных задачах. Это никуда не денется. Большинство китайцев до сих пор считают, что они наверстывают упущенное после резкого спада, который страна пережила в XIX и XX вв. Отчасти это и фон для дискуссии об изменении климата: многие страны считают промышленно развитый Запад виновным в высоком уровне углекислого газа, который уже содержится в атмосфере. С их точки зрения, более богатые страны должны нести основной груз ответственности за выбросы CO2 и последствия природных катаклизмов.

Китай и многие другие развивающиеся страны будут и дальше относиться с подозрением, а то и враждебно, к прямому вмешательству, включая санкции, направленные на то, чтобы заставить их изменить свое поведение. Китай вслед за Россией поддержал мандат ООН на химическое разоружение Сирии, но высказался против любого более масштабного вмешательства с целью смены режима. Демократический Китай, скорее всего более националистичный, будет не меньше беспокоиться о своей независимости. В то же время он явно готов отойти от принципа строгого невмешательства и начать принимать более активное участие в миротворческой деятельности, а также задействовать флот в международных военных антипиратских операциях у берегов Сомали. И то и другое сильно удивило наблюдателей в первое десятилетие XXI в. Спектр глобальных интересов Китая все увеличивается, в частности зависимость от зарубежных поставок энергоносителей. Так что вечно пренебрегать своими обязанностями ему не удастся.

В будущем организация управления международными структурами не будет черной или белой: у нее неизбежно будут свои плюсы, несмотря на все большие различия между членами и недостаток общих ценностей. Перспективы достичь успеха в решении мировых проблем будут разнообразными. Вот мой прогноз по поводу того, удастся ли нам решить основные стоящие перед нами задачи: перспективы не печальны, но и не безоблачны.

Что касается климатических изменений, то технологии и рынки будут иметь большее значение для снижения выбросов, чем попытки прийти к единому масштабному соглашению, как это было с Киотским протоколом 1997 г. Активное использование дешевого и чистого природного газа может достичь больших масштабов, чем угля, что приведет к существенному снижению выбросов в США и других странах с острой проблемой выбросов, например в Китае. Технологический прогресс в сфере возобновляемых источников энергии также повлияет на дискуссию о климатических изменениях: усилия по устранению последствий не будут столь пагубно сказываться на производительности. Все эти шаги облегчили бы принятие решения о снижении выбросов, сделав его более приемлемым для развивающихся стран, а также США, опасающихся, что введение ограничений может поставить под угрозу перспективы экономического роста страны.

Распространение ядерного оружия – тема, которую мы еще затронем в дальнейшем. Здесь главное – убедить Северную Корею и Иран отказаться от дальнейшей работы в этой области. Так, успех Ирана мог бы стать началом гонки вооружений на Ближнем Востоке, что поставило бы крест на международных усилиях, направленных на нераспространение ядерного оружия. Если международному сообществу удастся остановить обе страны, один этот пример укрепит Договор о нераспространении ядерного оружия. А использование ядерного оружия кем бы то ни было – государством, негосударственной организацией или отдельными лицами – будет иметь разрушительный эффект. Я предполагаю, что Иран дойдет до так называемого ядерного порога, но испытывать его, как Индия или Пакистан, не будет. Этого достаточно, чтобы вызвать беспокойство у соседей и разрушить мечту о мире без ядерного оружия, к которой идет администрация президента Обамы (подробнее см. главу 6 ).

Активное взаимодействие великих держав в борьбе с проблемами слабых и не справляющихся с ними стран – явление вполне объяснимое, особенно когда на карту поставлены общие интересы. Благодаря огромным человеческим ресурсам развивающиеся страны, включая Бразилию, Индию, Пакистан и ЮАР, уже сейчас играют важную роль в поддержке миротворческих операций.

Иногда работу могут выполнить коалиции желающих с молчаливого согласия всех остальных стран. Несмотря на наличие широкой международной поддержки защиты народов от геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечества, развивающиеся страны избегают брать на себя инициативу, боясь, что это будет выглядеть как вмешательство. Само собой, это дало бы остальным возможность действовать, в том числе применять силу. При условии постоянных коммуникаций и активного участия мировой общественности ведущим странам будет все сложнее уклоняться от действий, направленных на улучшение гуманитарной ситуации или прекращение геноцида. Полученный в 2011 г. мандат ООН на действия против бывшего ливийского лидера Муаммара Каддафи служит примером того, как Россия, Китай, ЮАР и другие развивающиеся страны вместе с НАТО участвовали в военной операции. Впрочем, позже они об этом пожалели. И наоборот, за исключением разрешения на химическое разоружение, Россия, Китай и другие развивающиеся страны были резко против вмешательства или серьезных санкций против сирийского режима, несмотря на гуманитарную катастрофу невероятных масштабов.

Управление интернетом – захватывающая новая сфера, где все чаще задействуются не только государства, но и широкие слои гражданского общества. Многие группы выступают против привилегированной роли государства в этой сфере, но правительства видят, что их интересы затрагиваются все чаще. Многие страны – не только Россия и Китай, которые наиболее активно выступают в защиту этой точки зрения, – считают, что необходимо расширить роль государства в управлении интернетом. Такой позиции придерживаются арабские страны, беспокоящиеся об использовании сети в политических целях, и ключевые развивающиеся экономики, такие как Южная Корея, Индонезия, Турция, Бразилия, Аргентина и Мексика, которые предпочли бы иметь больше государственного контроля. По сути, за статус-кво ратует меньшая группа, в которую входят США, Великобритания, Канада, Швеция, Индия, Кения и Новая Зеландия, но даже они видят важность роли государства и хотят использовать интернет в государственных целях. И самая маленькая группа, в которую входят глобальные сообщества пользователей интернета, – единственные, кто выступает за децентрализацию управления глобальной сетью.

Эксперты видят несколько вариантов развития событий, от минимальных изменений до раскола на несколько функциональных блоков: интернет, состоящий в основном из пользователей, проживающих в странах – членах ОЭСР, и другой, с пользователями из России, Китая и арабского мира. Коммуникации между блоками будут ограничены и подвержены основательному политическому контролю. Третий тип сценариев развития ситуации подразумевает, что интернет начнет переполняться «хактивистами», мошенниками, террористами и другими дестабилизирующими силами, что приведет к его краху. Такой сценарий может качнуть весы в сторону большего государственного контроля, даже в странах, исповедующих сейчас полный отказ от контроля.

Здесь многое поставлено на кон и ставки растут. У всех стран есть общие интересы, в частности экономические, но другие факторы, например страх перед активизацией подрывной деятельности за счет возможностей интернета, могут для многих стран пересилить экономические доводы, и в результате весь интернет пойдет по иному пути, где будет гораздо меньше взаимодействия {87} .

Во всех сферах политики наличие у разных стран общих интересов говорит о том, что, даже если оптимальный вариант развития событий окажется нереализуем, международное и региональное сотрудничество вряд ли сойдет на нет. Пример стран «Большой двадцатки», избегающих протекционизма в стиле 1930-х – несмотря на самый серьезный экономический спад со времен Второй мировой войны, случившийся в 2008 г., и длительный период с отрицательной динамикой, включая высокий уровень безработицы в некоторых западных экономиках, – все же положительный. Однако уже не осталось ни одной страны или даже блока стран, такого как «Большая семерка», у которых был бы достаточный политический или экономический рычаг, чтобы заставить международное сообщество действовать сообща. Добиться сотрудничества в глобальном масштабе крайне непросто и в лучшие времена, поэтому вероятность распада становится все выше.

87

Raymond M., Smith G. Reimagining the Internet: The Need for a High-level Strategic Vision for Internet Governance // Internet Governance Papers, paper no. 1. Centre for International Governance Innovation, July 2013 // http://www.cigionline.org/publications/2013/7/reimagining-internet-need-high-level-strategic-vision-internet-governance.

Прежде чем закончить эту главу о раздробленном мире, хочу озвучить еще один вопрос и попробовать найти ответ на него: есть ли какой-то альтернативный мировой порядок, который лишь ждет момента, чтобы выйти на мировую арену? В 1919 г. Четырнадцать пунктов президента Вудро Вильсона [6] провозгласили новый постимпериалистический миропорядок, основанный на демократии и самоопределении. Советский коммунизм на протяжении всей холодной войны представлял собой как идеологическую, так и военную угрозу для западного либерального порядка. Эксперты бесконечно спорят, не проснемся ли мы однажды в мире с новым порядком, который нам предъявят страны БРИК или еще кто-нибудь. Одни считают, что государственный капитализм кардинально расходится с либеральной экономикой и может рассматриваться как альтернативная и противоборствующая система. Думаю, такая трактовка оказывается под вопросом в свете недавних заявлений китайского председателя Си Цзиньпина, направленных на ограничение власти государственных предприятий – основы государственного капитализма. Страны БРИК очень разные – одни авторитарные, другие глубоко демократические, – и у них много конкурирующих интересов. Поэтому вероятность того, что сейчас или когда-нибудь у них будет единое видение ситуации, крайне мала.

6

Проект мирного договора о завершении Первой мировой войны; лег в основу Версальского мира. Прим. ред.

Скорее всего, никакой реальной альтернативы нет. С конца холодной войны мы мечтаем о «черно-белой» идее глобальной системы, к которой мы стремились: слово многополярный – только прилагательное, но есть множество примеров многополярности, и плохих, и хороших. Мы знаем, что конца истории не произошло, многие политические, экономические и социальные различия сохранились, а может, даже усилились. Сейчас расхождений больше, чем когда бы то ни было. С таким многообразием нелегко иметь дело, особенно когда не видно четко очерченного финала. Так что этот мир в первую очередь раздробленный, и он может с большой вероятностью стать разваливающимся или хаотичным, если мы будем недостаточно осторожны.

Глава 3 Изображая бога

Большинство из нас не слишком интересуется разговорами о расцвете или гибели стран и даже цивилизаций. История эта стара как мир. Но возможности изменить саму природу человека или создать его точную копию посвящено такое количество фильмов и сериалов – как, например, «Бегущий по лезвию», «Человек на шесть миллионов долларов» или «Матрица», – что сегодня легко списать ее со счетов как удел фантастов. В XIX в. теория эволюции Чарльза Дарвина нанесла сокрушительный удар по былым представлениям о создании человека и подорвала доверие к дословной библейской интерпретации, а для кого-то и саму веру. Люди начали шире трактовать принцип естественного отбора. В большинстве случаев ни к чему хорошему это не привело. Казалось бы, расизм оправдан, а война превозносилась как проявление закона природы.