Будущий мой

Одним рывком открываю дверь. Делаю несмелые шаги, замирая на месте. На больничной койке лежит моя девочка. Бледная вся, замученная, но такая счастливая. Маша поднимает на меня взгляд и широко улыбается.

– Привет, – произносит крошка одними лишь губами.

Я опускаюсь перед ней на колени. Беру холодную руку в свою ладонь и подношу к губам, чтобы поцеловать каждый пальчик.

– Как ты, моя хорошая? – Я не узнаю собственного голоса. От самоуверенного Сокола не осталось и следа.

– Паршиво, но чертовски счастливая.

– Спасибо тебе, девочка моя. Ты даже не представляешь, что для меня сделала, – в это трудно поверить, но я плачу. Глаза наполняются слезами счастья, и я не сдерживаю их.

– Знаешь, Сокол?!? – Протягивает малышка. – Я хотела тебя убить, когда рожала. Но сейчас мне хочется, чтобы ты всегда был рядом и никогда не уходил.

Я улыбаюсь заявлению крошки и поднимаюсь с колен, чтобы поцеловать её. Нежно касаюсь скул, щек, а потом задерживаюсь на любимых губах.

– Посмотри на них. Они такие сладкие. – Машка кивает головой в сторону кювезов и я охотно подхожу к двум крохотным комочкам.

Перевожу взгляд с одного на другого. Боже. Какие же они маленькие. Вот лежит сын. Точно он. И совсем не потому что одет в голубой костюмчик. Нет. У него серьезное лицо. Насупившиеся брови, плотно сжатые губы, да и вообще, это пацан. Точная копия меня, как мне кажется. Дочка. Такая нежная, милая. Круглые розовые щёчки, аккуратные маленькие губки. Она забавно хмурит носик во сне, когда я тянусь к ней, чтобы прочитать розовую бирку на её крохотной ручке: “Соколовская М.К., 20.08.2013, 16:55, девочка, 2900 гм., 49 см”.

Через три дня. Я снова меряю шагами вестибюль в Одесском роддоме. Зверь заметно нервничает, всё время поглядывая на часы. В коридоре появляется Маша и две медсестры, держащие на руках моих детей. Я смотрю на свою крошку, широко улыбаясь. Моя любимая девочка. Она просто светится от счастья. Я тянусь к малышке, обнимая за талию и целуя в щеку. Зверь тактично оттесняет меня в сторону, а затем крепко сжимает Машку.

– Папа, я тоже тебя рада видеть. – Машка хлопает по отеческому плечу, глотая слёзы радости. – Спасибо, что ты есть, мой любимый папочка.

– Это тебе спасибо, мышка. Ты сделала меня самым счастливым. Боже, я дед в сорок один год.

– Ну, ты же хотел со мной породниться и стать дедом, забыл? – Я криво ухмыляюсь, вспоминая события годичной давности, когда Зверь застал меня в своём бассейне.

– Хотел, только я думал, мы вместе с тобой дедами станем, Сокол. А так, получается, не справедливо. Кто-то в сорок - отец, а кто-то - дед.

– Ой, да ладно вам уже. – Улыбается Машка, наблюдая за нашей очередной словесной перепалкой. – Не надоело одно и тоже мусолить? Дома за стаканом виски разберётесь.

– Я могу поехать с вами, мышка? – Зверь бросает взгляд на Машку, а затем на меня. Я отвечаю кивком головы, забираю из рук медсестры сына и передаю Зверю.

– Нужно, дружище. Без тебя не было бы такой большой семьи Соколовских. Вот, тебе наследника доверяю. Донесешь до машины?

– Обижаешь. Конечно. Донесу. Кстати, а как вы решили назвать детей?

– Рая и Костик, – отзывается Машка.

– Да ладно? – Зверь удивлённо ведёт бровями, а затем не сдерживает своих эмоций и широко лыбится, сияя, как стоваттная лампочка.

Друг склоняется над моим сыном и тихо шепчет:

– Ну, что, теска, Константин Олегович, будешь дружить со своим дедом?

– Папа, как думаешь, мама была бы рада стать бабушкой? – Машка заглядывает в глаза отца, заметно хмурясь. Так всегда происходит, когда девочка вспоминает о Рае, своей маме.

– Машка, мама была бы на седьмом небе от счастья. Самое дорогое, что могут подарить родителю его дети - это внуки.

Машка одобрительно кивает головой и берёт меня под руку, когда я несу свою маленькую дочку к машине, следуя за Зверем.

01.01.2020

Бонус

Прошло 3 года

(сентябрь 2016 года)

Рабочий день походит к концу. Я нажимаю на компьютере «Завершить работу», допиваю остывший кофе и, сложив в сумочку своё барахло, поднимаюсь со стула. Окидываю взглядом зал судебных заседаний и глубоко вздыхаю, ощущая в сердце радостные нотки.

– Уже уходишь? – за спиной раздаётся низкий бархатный голос, и я оборачиваюсь.

Поднимаю взгляд на высокого мужчину, который в этот момент снимает с себя чёрную мантию, слаживает её пополам и кладёт на стул.

– Таки да. Шесть часов, Эдуард Сергеевич, – улыбаюсь.

– А повестки? Подготовила?

– Конечно же. Повестки подготовила, отправила сторонам и положила на ваш стол всю входящую корреспонденцию.

– Умница, – отзывается начальник. – Чтобы я без тебя делал?! Ты же настоящее сокровище, – широко улыбается, сверкая черными глазами подобно софитам над театральной сценой.

– Ой, я вас умоляю. Какое там сокровище?! Всего лишь секретарь судебных заседаний, – отвечаю я, отмахиваясь от комплиментов, которые, честно говоря, звучат с неким подтекстом.

– Это временно. Машенька, – на моём имени мужчина делает некий акцент, будто смакуя каждую букву.

Я глотаю в горле колючий ком. Прячу алый румянец на раскрасневшемся лице и делаю вид, что не вижу никаких тонких намёков со стороны босса.

– Через полгода, максимум – год, ты станешь моей помощницей, а когда тебе исполнится двадцать пять лет, то я помогу тебе стать судьёй, – мужчина делает в мою сторону размашистые шаги, а я отступаю назад до тех пор, пока мои ягодицы не вжимаются в стену.

– Оно «мене» не надо. Спасибо за заботу, Эдуард Сергеевич.

– Брось. Какой я тебе Эдуард Сергеевич? – недовольно фыркает босс, закатывая глаза вверх. – Зови меня просто Эдик. Я же не старый, ведь так? Или тебя пугает разница в двенадцать лет, а?

– Нет. Не пугает, – пожимаю плечами. – Но мы же с вами коллеги и подобное обращение – излишняя фамильярность, честное слово.

– Фамильярность, – ухмыляется начальник. – Я, что имею тебе сказать.

– Не надо. Не имейте, – я выставляю перед собой руку и предупреждающе киваю головой, когда между нами с боссом остаётся ничтожно маленькое расстояние.