Букашко
Шрифт:
— Это чтобы не нарушалась внутренняя энергетика тела-души, — пояснил мне академик.
— И я, значит, тоже должен буду попивать мочу? — спросил я, догадываясь, в общем-то, об ответе.
— Не чаще раза
— Чудесный план, — признал я.
— Предвижу появление в Кремле "черного рынка мочи", — с блаженной улыбкой проговорил Богомолец. — Каждому же захочется глотнуть мочи непосредственного начальника вместо своей, привычной! Большие деньги можно будет сделать буквально на пустом месте. А уж как сфера влияния наша расширится, и словами не передать! Все захотят нашими друзьями стать! И Сталин, и Киров, и прочие… А там, смотришь, и иностранцы начнут приобщаться. Президенты, диктаторы, короли и принцы! Обещаю вам, Григорий Леонтьевич, что нам с вами будет очень весело.
— Мне можно подумать? — спросил я.
— Конечно, — ответил академик Богомолец, оставляя меня одного. По веселым искоркам, промелькнувшим в его глазах, было ясно, что он не сомневался в том, что у меня хватит ума
согласиться на его, как он считал, весьма выгодное предложение.Я его оптимизма разделить не сумел. Особого желания участвовать в попойках и оргиях вместе с обитателями Кремля у меня не обнаружилось. Дальнейшая работа над монографией о повадках диких муравьев выглядела несравнимо привлекательнее. Так что выбор сделать не составило особого труда.
Эпилог
Следователь Герасимов с искренней радостью закрыл последнюю страницу записок Григория Леонтьевича Королькова и с сомнением почесал затылок. По правильному, надо бы его допросить, да где его теперь найдешь. Вот уже почти два месяца никто в Союзе ССР Королькова не видел. Спросить, что ли, куда он делся у академика Богомольца? Или у товарища А.?
— А зачем мне это надо? — задал сам себе сакраментальный вопрос следователь Герасимов и не пожелал на него отвечать.
Так эта история ничем и не закончилась. Точнее, она продолжается и сейчас, только пресловутый Корольков решил в ней больше не участвовать.