Буккакэ в Амитвилле

– Смотри какой нежный! – по-русски сказал Малахов.

Спустились на первый этаж, но Храмцов не торопился уводить группу. Разведчики в холле, а командир вышел. Минут через пятнадцать послышался звук мотора. Храмцов открыл дверь.

– Садимся в машину.

Перед дверями стоял большой грузовик «Бюссинг». Разведчики забрались в кузов, туда же затащили пленного. Храмцов сел в кабину к водителю. Тронулись. Ох, до чего же медленно разгоняется грузовик! Хотелось поскорее убраться от гостиницы. В одном из темных переулков водитель остановил машину, сменил номера. Выезжали на дорогу к Могилёву. Поперек дороги шлагбаум опущен, застава. Грузовик по сигналу фонарика останавливаться не стал, сбил с ходу шлагбаум, задел правым крылом фельджандарма. Тот отлетел в сторону, упал. Грузовик успел проехать не меньше сотни метров, как с поста стали стрелять вдогонку. В брезенте появились пробоины, бойцы лежали на дне кузова под прикрытием заднего борта. Пистолетные пули борт пробить могут, но силу теряют и становятся не столь смертельны. Грузовик повернул, застава скрылась за деревьями. Бойцы перевели дух.

Вот свезло так свезло! Майора с документами в плен взяли, из города вырвались без потерь. Каждый разведчик надеялся на такой счастливый исход, но в душе сомневался. Слишком рискованная операция. Не было сомнений, что немцы тревогу уже подняли, а утром начнется поисковая операция. И до рассвета необходимо уехать как можно дальше.

По прикидкам Михаила они успели проехать километров шестьдесят-семьдесят. Попробуй угадать эти километры, когда за бортом темень и ни одного указателя! Их не было при советской власти, появились при немцах, да и то только перед крупными населенными пунктами. Но разведчики не знали планов. Грузовик свернул в чистое поле и остановился. Старлей выбрался из кабины, заглянул в кузов.

– Все целы? Никого не зацепило?

– Все.

– Можете немцу кляп вытащить, как бы не задохнулся.

Кляп вытащили, немец стал хватать воздух ртом. Долго кляп держать во рту нежелательно, был печальный опыт. Как-то раз с превеликим трудом, с потерями, взяли пленного. Связали, кляп в рот воткнули. Надрывались, тащили по неудобьям в темноте через минное поле. А оказалось, что немец умер, потому как банальный насморк был, носом все время хлюпал, а потом затих. Вроде насморк на войне – такая мелочь, но «язык» показания не дал и двое разведчиков жизни отдали не за понюшку табака.

– Можете курить в кузове, – разрешил Храмцов.

В крытом кузове со стороны никто огоньков не увидит. В ночи тлеющая самокрутка видна метров за пятьсот.

Сначала было непонятно, чего выжидает старлей. Уезжать подальше и поскорее надо. Храмцов на часы поглядывал, потом и вовсе приказ отдал водителю:

– Зажги фары. Всей группой покинуть машину, следить за воздухом.

Теперь понятны стали действия Храмцова. На востоке уже стало сереть. Михаил как бывший зенитчик оценил риск как высокий. Прилетит самолет, погрузятся, пока к линии фронта долетят, не один раз могут быть сбиты истребителями. Он знал только один самолет, способный вместить группу – Ли-2. Он надежен, но тихоходен и слабо вооружен. В военном варианте имеет вверху фюзеляжа пулеметную установку ШКАС винтовочного калибра. Мессеру такой пулемет не страшен.

Самолет появился неожиданно, шел низко и с ходу сел, без ознакомительного круга. Михаил мастерство летчика оценил. Не всякий так сможет. Самолет остановился, разведчики побежали к нему. По лестнице буквально взлетели. Минута – погрузка закончена. Кроме пленного майора с ними еще был водитель грузовика. По мнению Михаила, разведка сработала на отлично. И машины были, и дом-укрытие с хозяином… И вот в центр успешно отправили шифровку о захвате пленного и высылке самолета.

Но, похоже, лимит на удачу был израсходован. Взлетели, взяли курс на восток. Пилот по мере возможности прижимался к земле: на высоте нет облаков и уже светло от восходящего солнца, а внизу еще сумеречно. Да и обстрелять самолет на бреющем полете из зениток или стрелкового оружия почти невозможно, велика угловая скорость… Словом, летчик действовал грамотно, но немцы подняли на перехват истребители.

Командир экипажа менял курс, летел размашистой змейкой. Сейчас бы облачность, в которую можно нырнуть, спрятаться от истребителей!.. Группе казалось, что самое опасное, страшное уже позади, но тут прозвучали очереди бортового стрелка. Одна, другая, причем длинная. Разведчики припали к окнам. Немцы догоняли сзади. Уже стрелок без перерыва огонь ведет, а вражеские пули защелкали по фюзеляжу, появились пробоины, вскрикнул Петрусенко, зажимая предплечье левой руки. Замолчал воздушный стрелок, повиснув на подвесном ремне. Михаил ремень отстегнул, опустил тело стрелка на пол, сам занял его место. Пулемет незнакомый, но лента в приемнике, а уж ухватить рукоятку и навести прицел дело привычное.

За хвостом – два немецких истребителя. Сейчас начали местами меняться. Немец хитер, пытается точно за хвостом Ли-2 держаться, не будет же стрелок по своему хвостовому оперению бить. Истребитель открыл огонь. Кто-то в салоне вскрикнул от боли. Командир самолета стал уклоняться в сторону, пытаясь уйти с линии огня. И перед Михаилом открылся мессер. Упустить момент нельзя! Держа перекрестье кольцевого прицела на истребителе, Михаил нажал на спусковой крючок. Немного качал стволом по вертикали. Летчик спереди защищен бронестеклом и мотором, но винтовочная пуля ШКАСа может пробить масляный или водяной радиатор. На это был расчет Михаила. Наверное, всадил в цель половину ленты. За мессером появился белый дым, а скорее – пар из пробитого радиатора. Истребитель ушел в сторону. Его место занял второй и принялся стрелять из пушек по моторам Ли-2. Дошло до пилота, что пока тянут моторы, Ли-2 будет лететь. На капоте левого крыла Михаилу хорошо видны разрывы снарядов. От капота полетели куски. Мессер обнаглел, подвернул вправо, попав в прицел ШКАСа. Очередь, еще одна. Михаил видел, как трассы попадали по фюзеляжу, потому что на три обычных патрона приходился один бронебойно-зажигательный, и его красноватая трасса была хорошо заметна. Немецкого пилота стрельбой разозлил. Тот стал стрелять по стеклянной башне. Один снаряд разнес железный переплет, осколки стекла впились в лицо. Михаил спрыгнул с подвесного сидения, свалился на пол салона. Сверху сильно дул ветер. Посмотрел на турель, а колпака воздушного стрелка нет, и встречный ветер врывается. Еще одна пушечная очередь по мотору. Запахло горелым, появился черный дым. Немецкий офицер запаниковал:

– Мы горим! Мы все погибнем! Я не хочу!

– Заткнись! – приказал Храмцов. – Подохнешь, и ладно!

Через окна правого борта показалось яркое пламя. Мотор проработал несколько секунд и встал. А немецкий истребитель не отстает. Перестроился влево и по левому мотору из пушки короткими очередями стал стрелять по два-четыре патрона. И левый мотор заглох, винт замер. Стало слышно, как свистит ветер в турели воздушного стрелка, в рваных отверстиях пробоин в дюралевом фюзеляже. Парашютов нет ни у кого, даже у членов экипажа. А пламя из правого мотора почти до хвоста дотягивается. Падает скорость, а с ней и высота. Михаил пополз к хвосту самолета. Там лежат сложенные чехлы моторов. Забрался на них, ухватился за какую-то ручку. А в салоне в живых только двое: немец и Храмцов. Остальные лежат неподвижно, тела залиты кровью. Немец истошно закричал.

– Сука, из-за тебя все! – заорал старлей.

И в это время самолет упал на деревья. Не вертикально, а под пологим углом. Все же пилот был жив и до последнего старался спасти если не машину, то экипаж и пассажиров. Ломая деревья, которые смягчили удар, самолет проделал просеку, разваливаясь на куски. Сначала оторвались крылья, потом хвостовое оперение, фюзеляж развернуло, перед глазами Михаила мелькнули, как в калейдоскопе, небо, деревья, трава. Удар о землю и тишина.

Сознания Михаил не терял, но был оглушен. Мозги осознавали ситуацию, а тело лежало недвижимо и как будто отдельно от сознания… Попробовал пошевелить руками, потом ногами. Больновато, но вроде конечности слушаются, двигаются. Уже хорошо! Переломов нет, а ушибы и раны заживут, дай только время. Поднялся, ухватившись за ствол молодого деревца. Постоял, пока перестала кружиться голова. Потом пошел к разломанному фюзеляжу: если кто-нибудь остался в живых, надо помочь. Фюзеляж при ударе о деревья и землю разломился на три части: хвост, кабина и пассажирский салон. Кабина деформирована сильно, она приняла удар на себя. Оба пилота и штурман мертвы. Михаил забрал их документы. К хвосту не подходил, там сидений нет, да и тел не видно. В салоне мертвые тела одно на другом. Из экипажа – бортстрелок и механик, еще разведчики и пленный немец. Задержался Прилучный, хотя это было опасно. Немцы наверняка засекли место падения и выслали поисковый отряд. И каждая минута промедления могла кончиться перестрелкой с непредсказуемым результатом.

У всех собрал документы. Фальшивые солдатские книжки разведчиков сжег. На них есть секретные знаки, и немцы не должны знать, что наши разведорганы их разгадали. А документы механика, бортстрелка и пленного немца сунул в карманы, затем стянул с плеча Храмцова командирскую сумку, открыл. Пакет здесь, сложенный вдвое. Годится! Ремешок сумки перебросил через плечо, поправил автомат.

Вдалеке послышался звук моторов мотоциклов. Надо уносить ноги! Сначала пошел, потом побежал, ориентируясь по деревьям, на восток. Голова слегка кружилась, слабость тоже была, конечно, но терпимо, терпимо. Главное – дело сделать!

По его прикидкам, до передовой километров тридцать. Правда, немцам показываться опасно. Мундир изодран, в пыли, погоны старшего солдата, а сбоку командирская сумка, положенная офицерам. Подозрительно!

Несколько километров по лесу шел, потом наткнулся на ручей и метров пятьсот прошел по нему. Если у немцев собака-ищейка, она потеряет след. Затем ручей в сторону отвернул, а вскоре кончился и лес. Пришлось залечь и наблюдать. Посмотрел на часы. Казалось, что с момента, как напали на гостиницу, прошла вечность. А на циферблате – только семь пятьдесят.