Буковый лес

– «Зимбабва», конечно, особенно важно… понятно… а про «здоровую пищу»… это она, – Эндрю показал в сторону Линды пальцем – притворяется. На самом деле моя жена просто не умеет готовить, – Андрей физически не переносил, когда так долго не находился в центре всеобщего внимания. Он начинал обижаться, говорить задиристей, дерзить, – Ведь не только в Киеве будут съёмки, меня ведь тоже здесь будут снимать. А что будет у меня?

Но, Оксана совершенно не боялась обижено выпяченной губки Эндрю и поэтому ответила:

– А что у тебя – секрет. Начнём снимать – увидишь!

«Блин, не забыть бы мне оставить в кармане ему лично, чтоб звенело. Всё равно за съёмку в Киеве заплатят восемьсот евро, голодными не останемся», – подумала Линда.

Линда на самом деле очень хотела поехать на эти съёмки. Она даже посчитала это Божьим провиденьем, но не из-за заманчивых сцен на экране, где она публично на весь свет с чувством будет пить зелёный чай вприкуску с большой банкой мёда, а потому что Эндрю всё больше и больше её разочаровывал. Она на самом деле от всей души надеялась, что участие в этом реалити изменит их жизнь, и они научатся смотреть на мир по-другому. Ну, вот Оксана рассказывала про дам в дорогих шубах и с вклеенными в голову пучками чужих волос, и как они, в смысле дамы, попадают в нищую семью, и приходится им ходить в деревянный туалет в конце огорода и мыться стиральным порошком в корыте с бельём. Жалко только, что она сама, а не муж уезжает в Киев. Там бы его быстро научили сморкаться в два пальца. Но, может её дублёрша сможет, что-нибудь с ним сделать?

Линда уже давно снова ощущала себя в тупике. В очередном тупом тупике, ещё тупее, чем много лет назад. Она хотела во что бы то ни стало сохранить семью, проштудировала всю специальную литературу, которую нашла и выяснила, внимательно изучив девять основных признаков нарциссизма, что человек может считаться нарциссом, если у него присутствуют пять из девяти основных пунктов. У Эндрю твёрдо присутствовали все девять. И было поздно что-то ему объяснять, менять, он был слишком большим мальчиком. Это реалити зажгло последнюю надежду.

– Вот и договор, – Оксана развела руки и вручила Эндрю и Линде по пачке бумаг, по персональному экземпляру контракта.

Договор оказался довольно большим. Около семи листов, отпечатанных убористым шрифтом на гладкой бумаге.

– …прочтёте внимательно, подпишитесь на каждом листочке, вот тут вот, внизу, потом отдадите один экземпляр с подписями мне, а второй остаётся у вас. Они одинаковые, так что читайте каждый себе, а подписывать будете оба.

Что тут читать?! – Линде просто не хотелось всматриваться в мелкие буквы и думать о чём-то, ей было всё равно, – Ну что читать, если она подпишет абсолютно всё, что дадут, если даже там написано, что ей продырявят пупок и вденут в него железный болт? Ну, вот что это? «Прерывание съёмок и несоблюдение контракта влечёт за собой…» дураку понятно, что не оплатят и чего съёмки прерывать?! Как раз наоборот – она бы доплатила, чтоб её снимали подольше. А это что? «Неразглашение информации о съёмках в течении шести месяцев». Та лана! «Неразглашение»! Это они сейчас серьёзно, или как? Что о них «разглашать»? Да, я так и напишу на полях: «Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь не разглашать секреты варки украинского борща и обещаю под пытками не выдать рецепта дерунов с их огромным количеством калорий!». Так что ли?! Ой, мама дорогая…

– … конечно чисто условно… – Оксана сама знала, что это несерьёзно, но такова уж её работа – всё сделать по правилам, по закону, чисто и аккуратно. Это типа как нас учили в Медицинском Университете заполнять «историю болезни» для прокурора. Ну и тут, то же самое.

– Оксана, – Эндрю недоумевал совершенно по другому поводу, – а вот тут сказано: «Весь отснятый материал является собственностью компании „Орион“ и компания может его использовать по своему усмотрению.» Это они о чём?

– Это если компания захочет какой-нибудь удачный кусок использовать в виде рекламного ролика, или по-другому, то они, то есть мы, не спрашивая вашего разрешения, имеем право это сделать.

– То есть – я с этой рекламы не буду иметь ни цента?! – Кажется у Эндрю появился шанс найти себя.

– Нет, не будешь.

– О-о-о… – он так разочарован, так обижен и разочарован, словно его обокрали.

– Андрей! – Линда не выдерживает, – Имей совесть! Давай, подписывай, и я сяду работать над статутом.

– Я не дочитал! – Носик висит, глазки грустные.

– Чуть не забыла! – Оксана встала со стула и, выудив точным движением из кожаной сумки красивую зажигалку, направилась в сторону балкона, – Ещё надо взять с собой подарки, – оборачивается в комнату она, – обычно возят сувенирчики. Знаете, стереотипно так: русские – «матрёшек», грузинки – рог для вина, глиняные кувшины. Одним словом, понятно?

– Тогда я возьму оливки и узо! – Линда даже не подумала, что бутылка анисовки в багаже может разбиться.

– Вот только узо тебе в чужом доме не хватает! – Эндрю опять не смог сдержать чувств.

– Не поняла-а-а? В чём проблема?

– Проблема в том, что незнакомый человек подумает, ты алкоголичка. Первый раз едешь к людям в дом и собираешься брать с собой узо. Ладно бы мужик ехал, я например, тогда понятно, так нет! Ну, ты же же-е-е-нщина!

– Андрей! Зачем вы так? – Оксана даже расстроилась, – Линда же пока ничего не везёт, только предложила. Не стоит, Линда, на самом деле, – Оксана говорила очень мягко и убедительно, – узо не на столько ассоциируется у нас с Грецией, как сыр фета, маслины или оливковое масло.

– Вот пусть масло и везёт! – Господи, он не исправим…

– Я ничего не повезу! – Линда была уже на взводе, – Я повезу полотенца с греческим орнаментом, это… ну понятно которое, и повезу … я не знаю, что я повезу… У меня пока есть время, об этом я подумаю позже и без тебя, понял?

Эндрю, видно застеснявшись Оксаны, не стал продолжать полемику. Он вышел за ней на балкон и теперь, облокотившись о перила, они вдвоём неспешно курили, тихо беседуя ни о чём.

Что бы мне такое написать для этой дублёрши в статут?! – Линда на полном серьёзе не могла придумать ничего оригинального, – Скажем, чтоб причёсывала и заплетала Сашке волосы перед сном. Чтоб в «месимери» – греческую сиесту – охраняла сон дражайшего супруга, сидя на балконе под солнцем или дождём и не позволяла соседям громко разговаривать. Далее… чтобы …о! Это точно хорошая мысль: чтобы каждое утро в семь часов приносила «мужу» в постель свежесваренный кофе, будила его и поила с рук. Чтоб гладила его брюки со стрелочками через марлю, гладила рубашки без полос от утюга на рукавах, чтоб тёрла спинку в душе, чтоб свитер стирала вручную… ой! – Линда вдруг поймала себя на страшной мысли, что она пишет в статут всё, что касается только её супруга, а заботы о Сашке почему-то ушли на второй план. То есть, получается на самом деле все её силы, планы и помыслы направлены, прежде всего, на благополучие Эндрю?! В их семье, оказывается, не только она сама, но и ребёнок на втором плане?! Ужаснувшись этому открытию, Линда в сердцах разодрала исписанную бумажку в клочья и, скомкав обрывки, рванула к крану. Она долго пила большими глотками холодную воду, то подставив ладошку под струю, то засовывая всё лицо, стараясь остудить вспыхнувшие от гнева щёки. Взяв себя в руки, она снова села писать. На этот раз получилось гораздо лучше.

Покончив с советами «новой мамке», она написала петицию для греческого консульства на Украине. Стандартные слова, стандартные выражения… «Прошу посодействовать» ну и так далее.

Что её очень впечатлило, так это возраст телевизионщиков. Все молодые, таки прямо «млеком питающиеся», а вот уже ездят на работы по разным странам. Браво! Молодцы! А это что? Некий «Мирошниченко Володимир Леонидович». Этому по году рождения получается под пятьдесят. Интересно – кем он съёмочной группе приходится? Скорее всего начальником. Не может же быть, чтоб самый взрослый дядя был светоосветителем, или как они там в театре называются – светопредставителем. Хотя…, так как жизнь сейчас покатила, может быть всяко. Эх, зафлиртовать бы с ним, с этим звукооглушителем. Ну, не то чтобы прямо так зафлиртовать, а как бы так, чтоб гормоны проснулись и забегали по телу. Чтоб просто встрепенуться и почувствовать, что ты кому-то нравишься. Даже не важно кому, важен сам эффект, производимый пробудившимися гормонами. Пусть его даже зовут «Володимир», пусть ему около пятидесяти лет и до сих пор работает светоутеплителем. Как интерре-е-есно…

С балкона вернулись Эндрю и Оксана.

– Всё готово? – Пепельные волосы Оксаны разметались по ветру, и она казалась ещё прекрасней. Наверное, в русских народных сказках, когда говорили о «царь-девицах» имели в виду таких. Или это не народная сказка? Это, кажется, из «Конька-горбунка»? Какая разница? Важно, как насмотревшись на такое совершенство, начинаешь медленно и верно чувствовать своё убожество. Оксана явно не считает единственной целью жизни ублажение своего благоверного. Она живёт красиво, свободно и хорошо, радуясь жизни и своему в ней месту.

Глава третья

Съёмочная группу ввалилась в дом, как раньше вваливалась, уехавшая в тот день на «скорой», Дуська – без предупредительного телефонного звонка и с грохотом. Линда знала, что они должны прилететь в среду, но, во сколько именно ей не сказали. Телевизионщики все были не просто «породистыми», а даже слишком «породистыми». Линда для Греции считалась роста выше среднего, но то, что приехало её снимать… мичуринские какие-то, прямо опытные образцы из Института Растениеводства. Все улыбчивые, смешливые и в жутко хорошем расположении духа. Они, совершенно не обращая внимания на замешательство членов семьи, с ними шумно знакомились, жали руки, называли себя по именам и фамилиям, но Линда очень волновалась и никого не запомнила. Ей все показались на одно лицо, причём и парни и девушки. Да и к чему было запоминать? Всё равно она завтра улетает. Это пусть Андрей и Сашулька их запоминают.