Булатный перстень

— Нет, высаживаться мы не станем. Хотя бы потому, что без меня вы натворите дел, — строго сказал он Новикову и Усову, — а со мной тоже невозможно, — я буду вам обузой.

— А я?! — воскликнул Родька.

— Кыш под лавку. Дядя Ефрем, прокати-ка нас вдоль острова, может, найдем каких рыболовов, расспросим. А потом… — в госпиталь! Вот куда уже давно пора.

— То есть как — в госпиталь? — возмутилась Александра. — А Нерецкий?

— Чем мы можем ему помочь, сударыня? — осведомился Михайлов. — Мы даже не знаем, точно ли он тут. Его могли и в иное место перевезти.

— Я уверена, что он здесь! Зачем его еще куда-то везти? Тут, у Елагина, целый замок и есть где спрятать человека! И посторонних не пускают — тому доказательство!

— Посторонних не пускают потому, что всех переполошил Ерофеев! — возразил Михайлов. — Никто не понял, что это за птица, для чего залетела! А в елагинском дворце одних картин — на миллионы!

— Значит, вы не желаете помочь Нерецкому?

— Да чем мы можем ему помочь? Неизвестно даже, почему его похитили! И позвольте вам напомнить, сударыня, мы искали совсем другого человека! — Михайлов сдерживал себя, но недовольство — оно как вонючий уксус, куда ни ставь бутыль, а запаху полна комната.

— А мне позвольте напомнить, что о Нерецком просил позаботиться сенатор Ржевский!

— А в помощь прислал лишь писульку, а не полк егерей, чтобы брать остров приступом!

Новиков только головой вертел, как сова на свету. Две яростные физиономии мелькали перед глазами — и неизвестно, в которой было больше злости.

— Вы хоть понимаете, что Нерецкий в смертельной опасности!

— Очень мы ему поможем, если при высадке нас встретят лопатами и вилами!

— Сударыня, сударыня, — заговорил Новиков, — успокойтесь, бога Ради! Мы произведем разумное отступление, чтобы вернуться…

— Да — когда его не станет!

— Сударыня, кабы господина Нерецкого хотели убить — так и спустили бы в воду где-нибудь там, — неопределенно махнул рукой на запад, в сторону Кронштадта Ефимка. — Зачем же его для того тащить на остров?

— Верно! — согласился Новиков.

— Для того, чтобы здесь убить, — уже плохо соображая, возразила Александра. — Поймите наконец, он вовлечен в интригу, злодеи впутали его в свои мерзкие дела! Может быть, он узнал то, чего не должен знать!..

— Откуда же у этого невинного ангела взялся украденный у меня перстень? — Михайлов указал на руку Александры. — Узнаешь, крестничек?

— Батюшки! Моя работа! — воскликнул Ефимка.

— С чего вы взяли, будто перстень был у Нерецкого?

— А кто бы другой обручился с вами таким странным колечком? Хотел бы я знать, для чего у меня его украли!

— Вы хотите сказать, что Нерецкий — вор?! — Александра вскочила и тут же шлепнулась обратно на банку.

Лакеи Гришка и Пашка переглянулись — дело пахло побоищем в лодке.

— Почем мне знать! — отрубил Михайлов. — У вас на пальчике краденый перстень! Мой собственный перстень! Что я должен думать?

— А я что должна думать, когда вы говорите, будто этот господин, — кивнула на Усова Александра, — сам изготовил перстень, а я доподлинно знаю, что он масонский?

— Масонский? — переспросил Михайлов. — Вот еще одно вранье! Кто же это с вами, сударыня, масонским перстнем обручился? Или ваш друг Нерецкий от нежной страсти совсем голову потерял?

— Угомонись ты, ради бога, — жалобно попросил Новиков. — Нельзя же так…

— Вы мне гадки! — заявила Александра. — Высадите меня где-нибудь!

— С преогромным удовольствием!

— Только не здесь, — вставил Новиков. — Вон на Каменном пристань есть, там можно нанять лодку. И нам как раз по пути в госпиталь. Правь туда, дядя Ефрем.

Александра кипела от ярости. Больше всего на свете ей хотелось вырвать у гребца весло и треснуть бывшего любовника по голове.

Но она понимала, что ей этого не позволят. Можно было также выдернуть из ножен шпагу. Но это движение только в рассказах хвастунов молниеносно — тот же Новиков перехватит руку, а шпагу, чего доброго, выбросят в воду.

Елагин остров удалялся, уплывали его черные валы, за которыми — парки, лужайки, цветники, дорожки для конной езды, оранжереи, гроты, беседки, тенистые аллеи, сущий рай для гостей.

Навстречу лодке дяди Ефрема шел большой баркас, где играла музыка, смеялись женщины. Баркас, повернув к северу, явно взял курс на ту пристань, что напротив дворца. Александра провожала его взглядом. Расстояние делалось все больше, баркас неторопливо совершал маневры, вот уже оказался совсем близко от пристани, и никто не гнал его прочь.

Александра улыбнулась — кажется, выход найден… и экспедицию нельзя счесть совсем неудачной…

Добродушный Новиков подал ей руку, чтобы помочь сойти на пристань.

— Скажите господину Михайлову, что господин сенатор ждет его, — холодно произнесла Александра. С тем и покинула лодку, а Гришка с Пашкой — следом за ней.

Несколько минут она стояла, глядя вдаль, на причаливающий баркас. Лакеи ждали распоряжений.

— Домой, — сказала она. — Немедленно домой. Ищите лодочника.

Там, вдали, сходили на берег дамы в ярких платьях. И, кажется, их встречали с музыкой.

Пашка быстро сговорился с лодочником. Александра усмехалась. Стычка с Михайловым привела ее в отличное настроение — с таким настроением хорошо бить посуду и давать оплеухи. Он не желает помогать в освобождении Нерецкого — это, с одной стороны, ужасно, а с другой — комплимент: стало быть, догадался и взбесился от ревности; стало быть, светлый образ Александры еще долго не выветрится из моряцкого сердца!

По дороге домой, вверх по Большой Невке, она обдумывала план. В общих чертах он сложился, — дело было за подробностями. И Александра, не раздеваясь, поспешила в малую гостиную, где кроме прочего добра стояли и книжные шкафы.

Мужнину библиотеку Александра сохранила — мало ли для чего понадобятся умные книжки. Немецкие фолианты отправила в Спиридоново, французские оставила в столице. И помнила она, что был у мужа альбом немалой величины, шириной в аршин, в котором имелись карты, подклеенные к листам, в том числе имелась и карта Санкт-Петербурга. Старик Ильич нашел альбом, и Александра увидела раскрашенную гравюру француза Роша более чем десятилетней давности. На ней красовался лишь один дворец, никаких прудов, мостиков, парков и дорожек не наблюдалось; складывалось впечатление, что елагинские хоромы стояли на краю огромного болота. Стало быть, все затеи явились там в последнее время, а до того господин Елагин просто велел построить огромное здание на ровном месте, которое служило охотничьим домиком…