Бульдожья схватка

— Документы я обязательно посмотрю… с вашего разрешения, — сказала Даша. — Ну, а личных денег в крупных размерах вы, часом, никому не ссужали? А вам никто не ссужал личных немалых денежек?

— Что вы имеете в виду? — сердито спросил Петр,

— Только то, что говорила, — улыбнулась она с наигранной невинностью. — Не одалживали ли вы кому, не одалживал ли кто вам…

— А мне показалось…

— Что?! — мгновенно уцепилась она за его слова. — Если не секрет, что вам показалось?

— Послушайте… — сказал он сварливо.

— Умолкаю. — сговорчиво подняла ладонь Даша. — Павел Иванович, я имела в виду исключительно то, что произнесла, что вы, право, сердитесь? Вы — известнейший бизнесмен с безукоризненной репутацией, сие мне известно, никаких подвохов или каверз я и не собираюсь пускать в ход… Ваша репутация вне всяких подозрений, как у жены цезаря… Наконец, — она посмотрела ему прямо в глаза, — наконец, все обстоятельства указывают на то, что это отнюдь не мероприятие, известное под названием «серьезный заказ». Попахивает самодеятельностью непрофессионала, возможно, психически не вполне нормального…

— Почему вы так решили? — спросил он с искренним интересом.

— А вы думаете иначе?

— Я просто спросил.

— Ну, все просто, — сказала Даша. — Серьезный человек раздобыл бы винтовку с оптикой, устроился бы на чердаке пятиэтажки на другой стороне улицы, сделал бы один-два выстрела и ушел совершенно незамеченным. На моей памяти в Шантарске продавали пушку с истребителя при полном боекомплекте, ну. а достать снайперку с глушителем для некоторых отнюдь не проблема…

«Права, чертовка рыжая, — мысленно поддакнул Петр. — Один точный выстрел с чердака — и ищи потом гада до скончания веков».

— Меж тем наша «личность» примитивно поджидает вас на стоянке, на машине,

— продолжала Даша. — Палит из пистолета, никого не задев, выхлестав только окопное стекло, перепугав женщин… Согласитесь, это либо свидетельствует о полнейшем непрофессионализме, либо… либо, уж простите, выглядит как предупреждение. Я имею право высказать такую версию, правда? И в этой связи обязана снова задать вам вопрос, который, конечно же, вызовет ваше открытое неудовольствие…

— Я понял, — сказал он хмуро. — Нет, никто… никому… в общем, сформулируйте сами, у меня что-то не получается. Вряд ли кто-то стал бы предупреждать этаким манером. Повторяю, я общаюсь главным образом с серьезными, ответственными людьми, а не шантрапой…

— Ежели не для протокола — завидую вашему оптимизму, — призналась Даша. — В России мы с вами обитаем, милейший Павел Иванович, у нас все грани размыты, все границы сглажены, сегодня человек — глава администрации, а завтра он киллера нанимает для конкурента.

— Бросьте. Не в моем случае.

— Иными словами, вы категорически отметаете причастность к сегодняшнему… событию кого-то из ваших деловых партнеров, близких знакомых, словом, тех, кого можно назвать «привычным кругом общения»?

— Категорически.

— Так и запишем… А в том, что касаемо личных проблем?

— Простите?

— Скажем откровенно — личная жизнь, — уточнила Даша. — Не торопитесь сердиться, я всего лишь теоретизирую… Скажем, вы проявили внимание к некоей особе, а кому-то это ужасно не понравилось и он весьма своеобразно отреагировал…

«Черский, — вспомнил Петр. — Нет, вздор. Судя но рассказам Пашки, Черский как раз из серьезных. Из тех, что при нужде посадят на чердаке высокооплачиваемого профессионала с дорогой снайперкой, а не пошлют идиота с волыной».

— Вы о ком-то вспомнили или просто замкнулись в себе? — мягко спросила Даша.

— Замкнулся, миль пардон. — сухо ответил Петр. В конце-то концов, что он знает о Пашкиных свершениях на амурном фронте? Ручаться можно, далеко не все. Да что там, у той же Жанны вполне может оказаться кавалер-сопляк, воспылавший праведной ревностью… Машину угнать и сопляк может, пистолет раздобыть — без особых проблем, двадцать первый век на дворе.

— Нет, — сказал он. — Ни в чем, что касается моей личной жизни, я не могу усмотреть следочка…

— А разве вы все помните? Вы же в прошлую нашу беседу недвусмысленно ссылались на провалы памяти?

— Помнится, мы и этот аспект обговаривали, — сказал Петр. — Если что-то выпало из памяти — естественно, я не могу этого вспомнить.

— Но тем не менее вы говорите так уверенно…

— Знаете, я все-таки перенервничал, — ответил он. — Не каждый день палят в упор… Вообще, насчет провалов в памяти вам бы следовало поговорить с моим врачом…

— Боюсь, не получится. Не верю я в спиритизм…

— Простите?

— А вы не знали? — удивилась Даша. — Нет, серьезно? Позавчера убили вашего доктора, Шебеко Николая Петровича. Банальнейшая по нынешним временам история: возвращался домой за полночь и, должно быть, привлек внимание обкурившейся шпаны. Двинули чем-то тяжелым по затылку, из карманов все выгребли, часы и куртку сняли… Могу признаться по секрету, что дело глухое. Как у нас выражаются, висяк.

— Надо же. — сказал Петр с искренним сожалением. — Хороший был врач, толковый…

— Значит, и в том, что касается личной жизни, вы не можете отыскать ничего… намекающего?

— Уж простите, нет.

— Павел Иванович, я произнесу несколько самых заигранных банальностей, но эти самые ба-нальности тем не менее не стали от частого употребления чем-то глупым, неправильным.,. Мы будем искать. И не только мы. Вы — заметный в области человек, начальство, и не только наше, будет вполне искренне стучать кулаком по столу… Но как прикажете работать, если вы упорно отказываетесь дать хоть малейший след?

— Я не вижу никаких следов. Не могу усмотреть.

— Павел Иванович… — с мягкой, дипломатической укоризной поморщилась она. — Мы же взрослые люди. Вы не школьник, да и я не институтка. Такое не случается с бухты-барахты. Сидел себе человек, маялся бездельем и скукой, и вдруг стукнуло ему в голову: что же я, дурак, баклуши бью? А возьму-ка боевой пистолет, поеду да стрельну в бизнесмена… А вот, кстати, какой-то весь из себя прикинутый новый русский из своего роскошного офиса спускается, с него и начнем… Так не бывает, Павел Иванович. У нашего стрелка должен быть повод, причина, цель, мотив. Побуждения, потребность… продолжите дальше список, если угодно. Должны быть основания. Веские и серьезные.