Булгаков

В дневнике Е.С.Булгаковой сохранилась одна запись, посвященная Я.Д.Розенталю и датированная 11 августа 1939 г.: «Сегодня встретила одного знакомого… — «слышал, что М.А. написал изумительную пьесу» («Батум» Б.С.). Слышал не в Москве, а где-то на юге.

Забавный был случай: Бюро заказов Елисеева. То же сообщение — Фанни Ник. — А кто вам сказал? — Яков Данилыч. Говорил, что потрясающая пьеса.

Яков Данилыч — главный заведую-щий рестораном в Жургазе. Слышал он, конечно, от посетителей. Но уж очень забавно: заведующий рестораном заказывает в гастрономе продукты — и тут же разговоры о пьесе, да так, как будто сам он лично слышал ее».

Вероятно, под влиянием этого эпизода и последовавшего за ним трагического для драматурга запрета «Батума» Булгаков несколько снизил образ А. А. в окончательном тексте «Мастера и Маргариты». Если в варианте 1934 г. А. А. покидал Дом Грибоедова перед самым пожаром с пустыми руками, то в последней редакции директор ресторана прихватывал с собой два ворованных балыка.

АФРАНИЙ, персонаж романа «Мастер и Маргарита», начальник тайной стражи, непосредственно подчиняющийся прокуратору Иудеи Понтию Пилату. Прототипом А. послужил Афраний Бурр, о котором подробно рассказывается в книге французского историка религий Эрнста Ренана (1823–1892) «Антихрист». Выписки из этой книги сохранились в архиве Булгакова. Ренан писал о «благородном» Афраний Бурре, занимавшем пост префекта претория в Риме (это должностное лицо исполняло, в числе прочих, и полицейские функции) и умершем в 62 г. Он, по словам историка, «должен был искупить смертью, полной печали, свое преступное желание сделать доброе дело, считаясь в то же время со злом». Будучи тюремщиком апостола Павла, Афраний обращался с ним гуманно, хотя, как пишет Ренан, ранее «у Павла не было с ним никаких непосредственных отношений. Однако, возможно, что человеческое обращение с апостолом обусловливалось благодетельным влиянием, которое распространял вокруг себя этот справедливый и добродетельный человек». Под «смертью, полной печали», здесь имелось в виду сообщение в «Анналах» знаменитого римского историка Тацита о широко распространенном в народе мнении, что Афраний был отравлен по приказу императора Нерона (37–68). А. и Понтий Пилат также пытаются сделать доброе дело, не порывая со злом. Пилат стремится помиловать Иешуа Га-Ноцри, но, опасаясь доноса, утверждает смертный приговор. А. по долгу службы руководит казнью, но потом по завуалированному приказу прокуратора убивает доносчика Иуду из Кириафа. А. и Понтий Пилат очень своеобразно восприняли проповедь Га-Ноцри о том, что, все люди добрые, ибо первое, что они делают после смерти Иешуа, так это убивают Иуду, совершая с точки зрения проповедника безусловное зло.

У Ренана в «Антихристе» упоминается должность префекта полиции Иудеи на этот пост римский полководец и будущий император Тит (39–81) во время Иудейской войны 67–70 гг. назначил одного из своих иудейских сторонников Тиверия Александра. А. фактически является начальником полиции Иудеи, названной в романе тайной стражей.

АХМАТОВА (Горенко) Анна Андреевна (1889–1966), поэтесса и литературовед, участница поэтического течения акмеизма, ставшая в 1910 г. женой главы этого течения Николая Степановича Гумилева (1886–1921) (в 1918 г. они развелись). В 1918–1921 гг. — жена поэта и ученого-востоковеда Владимира (Вольдемара Георга Анны Марии) Казимировича Шилейко (1891–1930). А. была близким другом Булгакова. Ее сын Лев Николаевич Гумилев (1912–1992), ставший впоследствии известным этнографом, и третий муж, искусствовед Николай Николаевич Пунин (1888–1953), неоднократно репрессировались (Н. Н. Пунин погиб в заключении), и Булгаков помогал А. хлопотать о них, поскольку после своего письма правительству 28 марта 1930 г. считался специалистом по составлению писем «наверх».

А. родилась 11/23 июня 1889 г. под Одессой в дворянской семье. Ее отец был отставной флотский офицер. А. училась в Царскосельской женской гимназии, как признавалась А. в автобиографии, «сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно». Первоначально А. как поэт примыкала к символизму, но в 1910 г. вместе с Николаем Гумилевым, Осипом Мандельштамом (1891–1938) и их товарищами по Цеху поэтов избрала акмеистскую ориентацию. В 1912 г. вышел первый сборник стихотворений А. «Вечер», в 1914 г. второй, «Четки», принесший ей широкую известность и выдержавший за короткое время 10 изданий. В 1911–1912 гг. А. совершила путешествие по Франции и Италии. С середины 20-х годов советские власти практически запретили публикацию стихов А., что вынудило ее обратиться к литературоведческим штудиям, в частности, к изучению пушкинского творчества. А. доказала, например, что источником «Сказки о золотом петушке» послужила «Легенда об арабском звездочете» из книги американского писателя Вашингтона Ирвинга (1783–1859) «Альгамбра» (1832). Из этой же книги Булгаков взял «живые шахматы», в которые играют на Великом балу у сатаны Воланд и Бегемот. С 1940 г. и особенно в период Великой Отечественной войны возобновились публикации стихов А., многие из которых носили патриотический характер. Однако в 1946 г. в связи с принятием постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» творчество А. было осуждено как «упадническое», и вплоть до конца 50-х годов ее возможности публиковаться были весьма ограничены. А. пришлось обратиться к переводам. В 1950 г., в попытке спасти арестованных мужа и сына, она напечатала в журнале «Огонек» стихи, посвященные И.В.Сталину. Вместе с тем в 1939 г. А. была создана поэма «Реквием» — одно из наиболее сильных произведений, на личных трагических впечатлениях отобразившее эпоху террора 30-х годов, а в начале 40-х гениальная «Поэма без героя», взгляд на эпоху Серебряного века из предвоенных и военных лет. Только в 1961 г. вышел сборник избранных стихотворений А., а весной 1965 г. ей было присуждено звание почетного доктора литературы Оксфордского университета, в связи с чем летом 1965 г. А. посетила Англию. Скончалась А. в Домодедове, в подмосковном санатории, 5 марта 1966 г. от инфаркта и была погребена 10 марта на кладбище в ее любимом Комарове под Ленинградом.

10 мая 1926 г. на литературном вечере в Ленинградской филармонии (сохранилась афиша) Булгаков познакомился с А. Первое упоминание А. в связи с Булгаковым содержится в дневнике третьей жены писателя Е.С.Булгаковой 10 октября 1933 г.: «Вечером у нас: Ахматова, Вересаев, Оля (сестра Е.С.Булгаковой О.С.Бокшанская — Б.С.) с Калужским, Патя Попов с Анной Ильиничной. Чтение романа. Ахматова весь вечер молчала». Здесь речь идет о чтении второй редакции романа «Мастер и Маргарита». В этом тексте содержалась гораздо более открытая сатира на советскую действительность, в ту пору уже представлявшая непосредственную угрозу для самого автора. Возможно, А. была встревожена этим обстоятельством и беспокоилась за судьбу Булгакова. Буквально через два дня последовали грозные события. 12 октября Е. С. Булгакова зафиксировала: «Утром звонок Оли: арестованы Николай Эрдман и Масс. Говорят, за какие-то сатирические басни. Миша нахмурился… Ночью М. А. сжег часть своего романа». Действительно, в сохранившейся рукописи 1933 г. уничтожены отдельные листы, в том числе сцена, соответствовавшая в последней редакции Великому балу у сатаны (вероятно, среди гостей Воланда были какие-то известные политические деятели, изображение которых могло вызвать гнев властей). В дальнейшем А. появлялась у Булгаковых чаще всего по печальным поводам — в связи с хлопотами за кого-нибудь из арестованных родных или друзей. Так, 1 июня 1934 г. Е.С.Булгакова отметила в дневнике: «Была у нас Ахматова. Приехала хлопотать за Осипа Мандельштама — он в ссылке». Об Осипе Эмильевиче Мандельштаме (1891–1938), сосланном за антисталинское стихотворение о «кремлевском горце» сначала в Чердынь, а потом в Воронеж, идет речь и в посвященной А. записи 17 ноября 1934 г.: «Вечером приехала Ахматова… Рассказывала о горькой участи Мандельштама. Говорили о Пастернаке». Возможно, здесь имеется в виду разговор Сталина с поэтом Борисом Леонидовичем Пастернаком (1890–1960) о судьбе Мандельштама, который состоялся 13 июня 1934 г. Сохранились воспоминания А. об этом разговоре: «Бухарин в конце своего письма к Сталину (об облегчении участи О.Э.Мандельштама. — Б.С.) написал: «И Пастернак тоже волнуется». Сталин сообщил, что отдано распоряжение, что с Мандельштамом будет все в порядке. Он спросил Пастернака, почему тот не хлопотал. «Если бы мой друг поэт попал в беду, я бы лез на стену, чтобы его спасти». Пастернак ответил, что если бы он не хлопотал, то Сталин бы не узнал об этом деле. «Почему вы не обратились ко мне или в писательские организации?» — «Писательские организации не занимаются этим делом с 1927 года». — «Но ведь он ваш друг?» Пастернак замялся, и Сталин после недолгой паузы продолжил: «Но ведь он же мастер, мастер?» Пастернак ответил: «Это не имеет значения… Почему мы все говорим о Мандельштаме и Мандельштаме, я так давно хотел с вами поговорить». — «О чем?» — «О жизни и смерти». Сталин повесил трубку». По свидетельству А., Борис Пастернак вел себя нерешительно, потому что опасался: Сталин проверяет в разговоре, знает ли он крамольное мандель-штамовское стихотворение. Тем не менее, после разговора Сталина с Пастернаком наказание Мандельштама было смягчено: глухая Чердынь Пермской области была заменена любым городом по выбору, кроме 12 крупнейших. Мандельштам выбрал Воронеж. В следующий раз А. навестила Булгакова, как отмечено в дневнике его жены, 7 апреля 1935 г., когда «приехала хлопотать за какую-то высланную из Ленинграда знакомую». В этот раз А. остановилась у Надежды Яковлевны Мандельштам (1899–1980), жены поэта, жившей в том же писательском доме (Нащокинский пер., 3/5, впоследствии ул. Фурманова), что и Булгаковы. 13 апреля, согласно записи Е.С.Булгаковой, Булгаков навестил А., причем жена Мандельштама вспомнила, «как видела М. А. в Батуме лет четырнадцать назад, как он шел с мешком на плечах. Это из того периода, когда он бедствовал и продавал керосинку на базаре». Следующая встреча с А. произошла в трагические для поэтессы дни. 30 октября 1935 г. Е.С.Булгакова зафиксировала в дневнике: «Днем позвонили в квартиру. Выхожу — Ахматова — с таким ужасным лицом, до того исхудавшая, что я ее не узнала и Миша тоже. Оказалось, что у нее в одну ночь арестовали и мужа (Пунина) и сына (Гумилева)». На следующий день с помощью Булгакова А. написала письмо Сталину, которое на этот раз возымело действие: арестованные были освобождены, чтобы вновь подвергнуться той же неприятной процедуре в 1938 г. Н.Н.Пунин впоследствии был еще раз арестован и умер в заключении.

Единственный раз чтение А. Булгакову своих стихов отмечено в дневнике Е.С.Булгаковой 4 июня 1936 г. Почему это было так редко, объясняют воспоминания об А. и Булгакове друга поэтессы писателя Виктора Ефимовича Ардова (Зильбермана) (1900–1976), в чьей квартире она, начиная с 1934 г., неизменно останавливалась, во время своих приездов в Москву: «Анна Андреевна и Булгаков познакомились в 1933 году в Ленинграде на обеде у художника Н. Э. Радлова, и между ними возникла дружба (вероятно, речь идет о том, что в 1933 г. Булгаков и А. познакомились более тесно, чем во время мимолетной встречи в 1926 г. — Б. С.). Ахматова читала все произведения Михаила Афанасьевича. А вот Фаина Григорьевна Раневская, близкий друг Ахматовой, в одном из своих писем Маргарите Алигер пишет: «В Ташкенте я часто у нее (у Анны Андреевны. — В. А.) ночевала — лежала на полу (комната была так мала, что для второго ложа не было места. — В. А.) и слушала «Мастера и Маргариту» Булгакова. Анна Андреевна читала мне вслух, повторяя: «Фаина, ведь это гениально, он гений!». Конечно, Анна Андреевна любила Булгакова не только как писателя, но и как верного друга, на которого она всегда могла рассчитывать…

Булгаков не скрывал того, что не любит стихов, и Анна Андреева, знавшая об этом, никогда не читала своих стихов при нем. Но Михаил Афанасьевич необычайно высоко ценил в Анне Андреевне ее неоспоримый талант, ее блестящую эрудицию, ее высокое человеческое достоинство.

И Ахматова на всю жизнь сохранила свое восхищение Булгаковым-писателем и человеком».

Это восхищение отразилось в одном из лучших ахматовских стихотворений «Памяти М. Булгакова», написанном в марте 1940 г., вскоре после смерти автора «Мастера и Маргариты»:

Вот это я тебе, взамен могильных роз,

Взамен кадильного куренья;

Ты так сурово жил и до конца донес

Великолепное презренье.

Ты пил вино, ты как никто шутил

И в душных стенах задыхался,

И гостью страшную ты сам к себе

впустил

И с ней наедине остался.

А нет тебя, и все вокруг молчит

О скорбной и высокой жизни,

Лишь голос мой, как флейта,

прозвучит

И на твоей безмолвной тризне.

О, кто поверить смел, что

полоумной мне,

Мне, плакальщице дней погибших,

Мне, тлеющей на медленном огне,

Все потерявшей, всех забывшей,

Придется поминать того, кто

полный сил,

И светлых замыслов, и воли,

Как будто бы вчера со мною говорил,

Скрывая дрожь смертельной боли.

Это стихотворение А. впервые прочла Е. С. Булгаковой 16 апреля 1940 г., накануне булгаковских сороковин, отметив, как записала в дневнике вдова писателя, мистическое совпадение дат: Булгаков умер ровно через три года после смерти своего друга, писателя Евгения Ивановича Замятина (1884–1937), скончавшегося в Париже 10 марта 1937 г.

Встречи А. с Булгаковым часто были связаны с трагической судьбой поэта Осипа Мандельштама, погибшего в лагере. Вероятно, А. намеренно отразила эту связь и в стихотворении, посвященном памяти Булгакова. Слова «Ты так сурово жил и до конца донес великолепное презренье» восходят к манделыптамовскому переводу строк из 10-й песни «Ада» «Божественной комедии» (1307–1321) Данте Алигьери (1265 — 1321), помещенному в исследовании «Разговор о Данте» (1932 — 1933): «Как если бы уничижал ад великим презреньем». «Великолепным презреньем» наградил Булгаков ад советской жизни, в котором ему, как и А., пришлось пребывать до самой смерти.

«БАГРОВЫЙ ОСТРОВ», пьеса, име-ющая подзаголовок «Генеральная репетиция пьесы гражданина Жюля Верна в театре Геннадия Панфиловича с музыкой, извержением вулкана и английскими матросами». Премьера пьесы в Камерном театре Александра Яковлевича Таирова (Корнблита) (1885–1950) состоялась 11 декабря 1928 г. Спектакль был снят со сцены в июне 1929 г. после более чем 60 представлений. При жизни Булгакова текст пьесы не печатался. Впервые: Новый журнал, Нью-Йорк, 1968, № 93. Впервые в СССР: Дружба народов, 1987, № 8. Договор на Б. о. был заключен Булгаковым 30 января 1926 г. По условиям договора, «в случае, если «Багровый остров» не сможет по каким-либо причинам быть принятым к постановке Дирекцией, то М.А.Булгаков обязуется вместо него, в счет платы, произведенной за «Багровый остров», предоставить Дирекции новую пьесу на сюжет повести «Роковые яйца»…». Пьеса была создана по мотивам фельетона «Багровый остров», опубликованного в 1924 г. в «Накануне». Булгаков закончил первую редакцию пьесы к концу февраля 1927 г. и 4 марта отдал текст в театр. Постановка Б. о. была разрешена Главреперткомом только 26 сентября 1928 г. Полуторагодичная задержка явилась следствием острой критики произведений Булгакова в советской печати. В ходе подготовки спектакля Булгаков сделал ряд цензурных изменений и дополнений, а также купюр и вставок, вызванных режиссерскими требованиями А. Я. Таирова. Например, по цензурным соображениям была удалена реплика режиссера Геннадия Панфиловича, обращенная к драматургу Дымогацкому: «Имейте в виду, я в случае чего беспощадно вычеркивать буду, тут надо шкуру спасать. А то так можно вляпаться, что лучше и нельзя! Репутацию можно потерять». Слова же игравшего Сизи Бузи актера Анемподиста Сундучкова: «Говорил я Геннадию, не женись на актрисах… и всегда будешь в таком положении…» сняли по соображениям внутритеатральным: Таиров был женат на актрисе Алисе Георгиевне Коонен (1889–1974), которая пользовалась в его театре почти диктаторскими правами.