Булочка с изюминкой

Но… так ли это на самом деле? Он ли приходил к ней в томных снах – или умное подсознание, способное, говорят, на многие выверты, взяло и подбило реальность под желаемое, наложило задним числом картинку на сладкие воспоминания – и соединила живого и воображаемого мужчину? Говорят, эффект дежа-вю объясняется как-то так же… Вздохнув, Варвара мудро рассудила: поживём – увидим. В мистику ей, рациональной женщине, верить не хотелось, особенно с утра, когда вместе с ночной темнотой истаивает флер романтики и таинственности. Утро прекрасно, но оно же и безжалостно. И порой отрезвляет не хуже холодного душа.

А от воды, между прочим, идёт приятный парок. Туман почти сошёл, а вот пар остался. Водица-то, значит, тёпленькая…

Вспомнив, что они с «Робином» вытворяли вчера в озере, она зажмурилась от смущения и поёжилась. Ох, блудодей… Как он её притиснул к камушку, вон к тому, что высовывается из воды, круглому, гладкому, широкому и плоскому, как стол! Будто кто нарочно его тут для них оставил. Она грудью вжималась в отшлифованный до шёлковой гладкости каменный бок, постанывая, когда на её руки сверху легли мужские, и каждое его вторжение она ощущала не только лоном, но и спиной, плечами, чувствуя ритмичное сокращение пресса, грудных мышц, бицепсов… Это был не просто акт любви – а слияние в полном смысле слова, единение, растворение друг в друге…

Огромная чёрная птица парила в утреннем небе, видимо, выискивая, где сесть, затем приземлилась на тот самый камень. Глянула на невольно отступившую в тень дерева женщину, серьёзно, словно оценивающе, после чего склонила голову набок, клекотнула – и сорвалась опять в поднебесье. Покружила над островом, да и полетела прочь.

– Шпиён, – фыркнула Варвара. – Будто высматривал что-то.

Вода так и манила. И оказалась на самом деле тёплой, как парное молоко. Или это наша Ева к тому времени порядком подмёрзла, голышом-то, но озёрные воды показались сейчас теплее и ласковее морских, мягче, нежнее, приятно обтекая и щекоча самые чувствительные местечки. Варя доплыла до камня, и уже собиралась, положив ладони на гладкую сухую поверхность, подтянуться, как с противоположной стороны что-то фыркнуло… и вынырнула знакомая личность, очаровательно харизматичная с промокшими кудрями и бородкой.

Он ловко вскарабкался на валун и протянул Варваре руку. Заговорщически подмигнул.

– Ценьоне запомнилось это место?

Выдернул её из воды и прижал к себе, хохочущую, счастливую. Господи, неужели так мало для счастья надо? Всего лишь подмигивание и шутливая фраза с полунамёком-полунапоминанием… а сердце поёт и щебечет. И даже его «пышечка моя! Моя пироженка!» не раздражали, хоть в обычной жизни Варя терпеть не могла подобных намёков на свою сдобность; но сейчас эти ласковые прозвища перемежались лобзаниями по всему телу… и как тут было не размякнуть?

А любовь на камне оказалась ещё интереснее, чем радом с ним. Хоть и в воде было чертовски… да, чертовски…

Потом они отдыхали, глядя в небо и любуясь перистыми облаками. Варина белокурая голова пристроилась на мужской груди, он перебирал растрепавшиеся белые пряди и молчал, но как-то красноречиво. Бывает ведь такое, что и слов не надо, чтобы понять, как хорошо обоим.

Потом в животе у Варвары уркнуло, и она засмеялась, подскочив.

– Послушай, ценьор Робинзон, а какие-нибудь припасы у тебя здесь есть? Раз уж ты сюда палатку притащил, должна быть и еда; ты, я смотрю, мужчина основательный! Сообразим что-нибудь на завтрак?

– Святые Небеса, ваша воля! – закатил он глаза. – Мог ли я подумать, что женщина будет готовить мне завтрак? Конечно, сообразим, дай только…

Приподнявшись, он обнял её за плечи, сощурившись, вгляделся во что-то на берегу.

– Не двигайся, – сказал строго.

Перед глазами зарябило. Вместо шёлковой гладкости камня, ещё хранящего прохладу ночи, под попой и ступнями оказалась трава. Они сидели неподалёку от палатки.

– Не испугалась? – склонился к ней мужчина.

– Это… – Варвара поперхнулось. – … что сейчас было?

– Мини-телепорт. Родовая магия.

– Ух… А на большие расстояния можешь?

– Могу. – Он рассмеялся, встал и отправился за палатку, в обход, демонстрируя чудесные крепкие ягодицы и не менее восхитительные ноги, на которых при ходьбе так и играла каждая мышца, каждая жилочка. Невозможно было не залюбоваться. Варе вспомнились юноши, укрощающие коней на Аничковом мосту, сильные и грациозные; только тут, в отличие от гладкой бронзы, ноги были отнюдь не юношеские, а очень даже… гм… мужественные, заросшие не густо, не редко, но в меру курчавившейся порослью, изобличающей, по мнению некоторых психологов-сексологов, повышенную сексуальность объекта и его недюжинные способности в этом самом плане. Впрочем, и в том, и в другом она уже успела убедиться, и неоднократно.

– И на большие могу, – повысил голос из-за палатки сексуальный объект. – Только редко использую. Даже в моей спальне, знаешь ли, может кто-то находиться. Из прислуги, например… Не подгадаешь – впишешься в чужое тело, вот это будет полный… – Он запнулся. – Барлогов зад… Потом уже не выпишешься. Постой, а как ты меня назвала недавно?

– А, Робинзон! – Варя засмеялась. – Такой бедолага, что пробыл на необитаемом острове двадцать восемь лет, представляешь? Правда, потом этот остров стал похож на проходной двор: то туда наведывались дикари, то пираты…

– И что? – «Робин» заинтересованно выглянул из-за палатки.

– А то, что нет худа без добра. От дикарей он отбил Пятницу – тоже дикарёнка, которого чуть не съели, и тот потом сделался его верным другом. А от пиратов спас других моряков, которые и отвезли его на родину.

– Нет худа… без добра, – задумчиво повторил мужчина. – Так, погоди… – Нырнул в невесть откуда взявшийся, просто появившийся из воздуха погребок и выудил связку копчёных колбасок, пакет с яйцами, сетку с помидорами, а главное – огромную сковороду. Глянул скептически. – Вообще-то, когда я запасался, то рассчитывал на скромный холостяцкий завтрак, но ведь его можно просто удвоить, да?

Откуда-то появилась и походная плитка, похожая чем-то на электрическую, с одним нагревательным «блином», который тотчас раскалился, стоило сковороде его коснуться; и небольшой медный чайник, и даже турка для кофе.

– Костёр разжигать не хочу, чтобы не нарушать экологию, извини… Так как там говорилось? Нет худа без добра?

– Это не из книги, это наша поговорка такая, русская, – заявила Варвара, бесцеремонно отбирая у своего кавалера колбасу и помидоры. – Доска найдётся? Нож, масло, соль… А ещё хорошо бы специи, зелень, да и лучку колечками.

…Развалившись на траве и подставив раннему солнцу голый торс – штаны он успел надеть, без них Настоящая Женщина отгоняла его от сковороды, хохоча и пугая, что кипящим маслом ненароком обожжёт самое дорогое – пятый герцог Авиларский вдыхал аппетитные запахи и чувствовал себя абсолютно счастливым идиотом. И это было прекрасно. Ради такого стоило согласиться на дядюшкино предложение провести вечер с какой-то мымрой… а в результате – заполучить своё, личный кусочек счастья, которого давно уже не испытывал. Воистину, нет худа без добра!