Бульон терзаний
Шрифт:
– Это вы здорово придумали. Со спектаклем. Штуки всякие, – сказал один из них, заметив застывшего у дверей режиссера.
– Спасибо, – раскланялся Владимир, подходя поближе к ВИП-персонам мира сего.
– Да. Все так по делу. Знаете, дам вам совет. Как сделать еще лучше.
– Буду бесконечно признателен.
– Я в Америке видел такое. Значит, привезли нас, посадили в такой полукруглый зал. В центре – типа шведского стола что-то. У стен – отдельные столики. Мы взяли что нравится, едим. Тут свет погас. И на сцене началось представление.
– Цирковое?
– Нет,
– Сердечно благодарен! – поклонился режиссер. Его еще раз похвалили, налили какого-то особого шампанского и тут же забыли о нем. «Токарева нам притащи!» – прошептал Петр Светозарович.
Владимир был рад ускользнуть из узкого круга избранных и бросить на амбразуру лучшего друга. Он вернулся в фойе, к простым смертным. Навстречу ему вынырнул из толпы Эдуард Петрович.
– Благодаря нашему спектаклю, я, кажется, понял, что хочу изучать! – произнес он в пространство.
– Ну? – покровительственно улыбнулся Владимир.
– Русскую литературу. Поеду в Кембридж – там, говорят, отличный… Department of Slavonic Studies…
– Кафедра славистики! – хором перевели княжны.
– Именно, – кивнул Эдуард.
– И зачем так далеко ехать, чтоб учить русскую литературу? – удивился Владимир.
– Совсем недалеко, – возразил Эдуард Петрович, – от Кембриджа до Лондона – рукой подать. Там другие расстояния, не то что у нас.
Княжны засмеялись. Лариса развела руками – мол, сладу с ним никакого нет, подавай ему теперь русскую литературу в Кембридже, а мне, бедненькой, сопровождать этого Чацкого во всех его скитаниях.
В сопровождении верного Феди в фойе спустилась утомленная телевизионной славой Нина. Как полководец, она оглядывала поле битвы. К ней по очереди подошли отчитаться сотрудницы «Мира Элитной Мебели», которым были вверены гости. Нина достала список на трех листах и стала проверять – все ли сделано.
– Все довольны. Все смеются, – тронул ее за рукав Федя. – Если бы что-то было не так, ты бы сразу заметила.
– Не отвлекай! Все должно быть учтено. Это да. Это да. Это тоже да. Вроде – все по плану. Надо пойти и еще раз перепроверить. Не знаю, понравилось ли ВИП-гостям помещение будущего бара?
– Да расслабься ты! – не выдержал Федя. – Они бухают давно, и им все по кайфу!
– Что значит – расслабься? – возмутилась Нина.
– Значит – отдохни. Давай пошли. Выпей что-нибудь. Или съешь сувенирную конфетку. Ты слишком серьезная.
– А как можно иначе? Как?
– Пошли-пошли. Я расскажу тебе, как можно иначе. Ну брось свои бумажки. Ты теперь – знаменитость.
– Да, вот тоже бред. Почему именно у меня взяли интервью? Как будто я играла сколько-нибудь важную роль.
– Может быть – не очень важную. Зато ты была самой красивой.
Послышались аплодисменты: это встречали Ядвигу, наконец-то появившуюся в фойе. Горюнин сбегал в ВИП-уголок и привел босса. Петр Светозарович
с бокалом в руке вышел в центр, попросил тишины и сказал речь. Выходило так, что Ядвига была одновременно главным украшением спектакля и постановщиком самых важных сцен, и вообще, и так далее, и если бы не она…– Не забывайте, господа, что режиссер все-таки не я, – перехватила инициативу Ядвига. – Спасибо всем за добрые слова. А у нас новости: мы решили не останавливаться на достигнутом.
– Да! – подтвердили княжны.
– Так привыкли друг к другу. Они научились терпеть мой непростой характер. В следующем году будем с девочками разучивать новые танцы.
– Да! – снова подтвердили княжны.
– Нас же пустят на склад? – кокетливо спросила Ядвига у Петра Светозаровича.
Тот кивнул и расплылся в улыбке – у кого еще есть такая жена, а?
– Значит, решено. Теперь у нас будут танцы два раза в неделю. Для всех желающих. Бесплатно.
– А мальчиков возьмете? – высунулся откуда-то Таир.
– Придут мальчики – их тоже научим, – заверила Ядвига.
– Я думаю так, – начал рассуждать Таир, – вы будете разучивать танец живота, а я – партию какого-нибудь султана.
– «В нем Загорецкий не умрет!» – усмехнулась Ядвига. – Я сама буду решать, что нам разучивать, а что нет.
Таир тут же скрылся – совсем как его персонаж после уничижительной характеристики, которую дала ему в третьем действии Хлестова.
Тем временем Аня и Кубарев сворачивали работу. Кубарев на всякий случай снял пустые кресла, сиротливо висящий на крючке забытый синий халат и даже Матильду, выбежавшую на сцену с телефоном в руках.
– Фотографии котиков? Каких еще котиков? – кричала она. – Вы понимаете, что у нас – арт-пространство для продвинутых городских жителей? А не для сюсипусечных домохозяек! Никаких котиков! Где то, о чем мы говорили? Ну и при чем тут «Винзавод», если вы договаривались с нами? А вы не можете им отвезти своих котиков? Понятно. А я обещаю вам сильно испортить репутацию, моя дорогая!
В зал вернулся Владимир: он так и не нашел Елену, не нашел и Стакана. Да и Ульяна пропала сразу после поклона. И Снежана. И Дмитрий. Может быть, артисты собрались где-то в укромном уголке, да хотя бы даже на третьем этаже, где Стакан и Петрушка распивали перед спектаклем, – и отмечают премьеру своим кругом? А режиссера забыли!
Уж лучше бы про него забыла Матильда. Но нет!
– Владимир! – налетела она на него. – Как вовремя! Как всегда! Скажите, когда у вас следующий спектакль?
– У кого? У меня лично?
– Нет! Когда вам эти декорации понадобятся? – Матильда махнула рукой в сторону сложенных штабелем фанерных щитов.
– Не знаю. Я обещал их в офис вернуть. А что?
– У нас авария. Нас подвели. Меня подвела одна… я ей устрою черный пиар на зеленой лужайке! Дрянь такая! Предлагала нам фотографии котиков! Нам!!! Котиков! Вдумайтесь в эти слова! Вместо высокохудожественных развалин, о которых мы договаривались сначала!
– Сочувствую, – сказал Владимир.