Бульвар Постышева

Как-то, прогуливаясь с Плисой в окрестностях Куриловского дома, мы встретили Сашу. Привет-привет. Чё делаете? Гуляем. Чё гуляете? Ответ нашёлся сам собой.

У Сашиной соседки жил красивый пушистый кот. Как он оказался в тот момент на улице, непонятно. Но он был ласковый и добрый и не боялся людей. Он пошел на Плисин зов и безропотно залез к нему под тулуп: зима была и холодно.

— Сань, ты это, с нами пойдешь? — спрашиваем мы Курила.

— А вы куда?

— Кота мочить.

— Как это?

— Пошли — увидишь.

Саня не поверил, но был заинтригован и зачем-то пошел с нами. Мы с Плисой переглянулись.

В нашем подвале, где мы тренировались, в дальнем отсеке было темно, сыро и страшно. Лишь из маленького окошечка в стене проникал туда свет. Но через пару минут глаза привыкали, и становилось всё довольно-таки неплохо видно. Конечно, у нас работал выключатель, но зачем его включать, если с нами Курил. Глаза привыкли, и Саша сам увидел, что из стен торчат длинные, острые концы арматур. Мы остановились.

— Ну, что — вешать будем или как обычно? — стали мы рассуждать с Плисой. Решили, как «обычно». Саня пока ещё ничего не понимал. Он ошалело смотрел на котика и допытывался:

— Вы что, его убивать собираетесь?

— Сань, ты видел, сколько кошек развелось? Они заразу переносят.

— Так этот же домашний.

— А что он на улице делает? Заразу домой принесёт — все заболеют. Обязательно нужно убить. Даже чисто в гигиенических целях.

— Вы чё? Совсем?

— Курил, ты под дурака-то не коси! Ты с нами зачем пошёл? Ты теперь давай: или с нами или я не знаю, если ты расколешься — не обижайся. У нас выбора нет! Свидетели нам не нужны! — и, сделав паузу, мы уточнили. — Так ты с нами?

Саня понял, что круг замкнулся. А Плиса возьми да скажи, как будто уже всё решено:

— Это будет твоё боевое крещение. Бери кота за хвост и с силой бей его об арматуру. Не боись! — она его насквозняк прошьет. Ты только успей конец загнуть. А то он как начнет, как ошпаренный, на арматуре крутиться — всех кровью забрызгает. А если, не дай Боже, сорвется — бросится на нас, прямо в морду! Они все бросаются. Бери кота.

И Плиса протягивает ему животное.

У Сани от его слов, от запахов подвала, от тусклого света начинает, видимо, кружиться голова. Он просится на улицу. А-га, сейчас! Отпустили мы тебя — теперь ты наш подельник. Бери кота, тебе говорят!

Курил на грани обморока.

Ещё немного поиздевавшись над «конкурентом», я, типа, делаю ему поблажку.

— Ладно, Плиса. С этим мальчиком каши не сваришь. У него ещё детство в жопе играет — до настоящего дела ему далеко. Хрен с ним, пусть ботанику учит, надеюсь, не стуканет — я вывожу его на воздух. А ты давай тут, побыстрей кончай с Барсиком, и чтобы не как в прошлый раз — потише. Мы тебя наверху подождем, а то он тут всё заблюет, как кровищу увидит.

И, обращаясь к Курилу, я ему говорю голосом Юрского:

— Пошли, студент!

Через несколько минут появляется Плиса. Руки в крови. Обтерев их снегом, он начинает в цветах и ярких красках рассказывать о мучениях киски. Саня хочет домой. Очень хочет. Мы его, как конвой, провожаем. А Плиса не в силах уняться, всё продолжает рассказывать. Тут же, для сравнения, мы вспоминаем, как это было в прошлый раз, когда кот вырвался и бросился на Плису. Прямо в морду!

— Да, пришлось тогда повозиться!

— Не говори!

— Представляешь, Саша, какие они живучие твари?!

Около Куриловского подъезда мы останавливаемся. Серьезно берем его за воротник, наклоняемся к его лицу, смотрим прямо в глаза, и Саша слышит:

— Стуканёшь кому-нибудь про это — сам в подвал попадешь! Понял? Молчи и всё. Ничего ты не видел, нигде ты сегодня не был. Ясно? Так лучше будет, Саша? Я спрашиваю, ясно?

— Да-да. Я понял, понял — отвечает Саня, пытаясь уйти.

Но надо ещё немножко за ворот подержать для профилактики. Смотрим в глаза и молчим. Потом резко отходим:

— Ну, ладно, беги.

Курил растворяется в подъезде.

Когда прошел первый приступ хохота, я спросил у Плисы:

— Ты куда кота-то дел?

— В окошко вытолкал. Он и уходить-то не хотел — у меня за пазухой-то тепло. Пришлось повозиться, еле пропихал! Кусается, гад. Да я ещё во — руку о бетон расцарапал.

Теперь ясно, откуда кровь.

— Санёк спать не будет — замученные коты будут сниться, как в «Брильянтовой руке»: «Шоп ты жил на одну зарплату-у-у!!!»

— Ну и чёрт с ним? Он тупой — не врубается. Пусть мучается, раз в Мифах не сечет.

Плиса

Серёга Плесовских был на год помладше нас. Но учился на два класса ниже, потому что родился поздно осенью. Здоровый от природы, он чувствовал себя неуютно с детёнышами из своего класса, поэтому тусовался с нами. Кроме того, Серёга был левша, и это вносило некоторую пикантность в наши спаринги, когда мы всерьёз занялись изучением восточных единоборств. По морально-боевым качеством он был такой же, как и мы, следовательно, был свой парень. Кроме того, Серый был первым из нас, кто прыгнул с парашютом. Жизнь его, конечно, потом тряхнула, но тренировки, полученные в детстве, даром не прошли. Так что, совет юным читателям: занимайтесь спортом и не курите дурь!

Помню, как-то шли мы с ним мимо татарского кладбища, где в это время работал экскаватор, увеличивая площадь гаражного кооператива за счет земли почивших. И из кучи, которую экскаватор навалил, выкатился череп. Хороший такой белый череп. Говорили, что хиппари на барахолке могли джинсы на череп поменять. Мы, естественно, подобрали его. Положили в пакет, и я почему-то оставил этот пакет у Ольги. Она его вытащила на балкон, «чтобы эта гадость дома не лежала», а через некоторое время Ольгина мать полезла на балкон и наткнулась на пакет. Когда она увидела, что там лежит, ей чуть плохо не стало. Пришлось Ольге тащить этот череп в школу и вручить его мне. Мы учились со второй смены, а Плиса с первой. Ясно, что я отдал пакет ему — не таскаться же мне по школе с оторванной экскаватором головой.

Плиса — молодец, сразу собрал пресс-конференцию одноклассников и запустил им миф о том, как мы с ним ночью выкапывали этот череп на Татаре. Он украшал всё безлунной ночью, шелестом листьев, завыванием ветра, тем, что татар хоронят без гробов и сидя, поэтому пришлось очень долго искать, где же голова, потом прогнал про какую-то погоню сторожей с собаками за нами. Детально описал нашу схему ухода по гаражам и заборам. Но напоследок оставил страшный рассказ о том, как мы вываривали череп у него дома в кастрюле, потому что голова ещё не до конца сгнила. Жуткие описания того, как мы вилкой снимали кожу с костей, выковыривали мозг изнутри, как приходилось вырывать вареные глаза и шлифовать глазницы, как потом всё это он скормил своему домашнему псу Ромке, который теперь стал людоедом и домой к нему опасно заходить, тем более, ворам. Ребята слушали, разинув рты, и сморщились, когда Плиса сознался, что мать не знает, для чего он использовал кастрюлю и, как ни в чём не бывало, продолжает варить в ней вкусненький борщ.