Бульвар Сансет и другие виды на закате
Шрифт:
Он спустился вниз и встретил Крейга и пограничника у дверей капитанского салона. Ванесса, как обычно, задержалась на камбузе терроризировать повара.
Офицер-пограничник тоже выдал неохотное «Good morning» и такое же вялое рукопожатие. Крейг стрельнул глазами в его сторону и поздоровался, как всегда, дружески. Оба отказались от кофе, сели за стол и занялись документами.
Вскоре пришла Ванесса.
– Доброе утро, кэптин. Как дела?
– Доброе утро, – ответил он. – Вы же не откажетесь от кофе? Ваш любимый – с молоком и корицей.
Обычно она говорила: «Только покрепче, пожалуйста. Я почти не спала сегодня».
Но сейчас она лишь кивнула:
– Спасибо.
– Это будет самый крепкий кофе во всей Австралии.
– Спасибо.
Она уселась на диван рядом с пограничником и тоже принялась за бумаги. Оба работали молча, сосредоточенно и закончили быстро. И встали вместе, как по команде.
Пограничник сразу двинулся к двери.
– До свидания, кэптин.
И вышел из салона.
– До свидания, кэптин, – эхом повторила Ванесса и добавила: – Добро пожаловать в Австралию.
– До свидания, Ванесса, – сказал капитан и спросил уже в спину: – Что, действительно, все так плохо?
Она остановилась, обернулась. Взглянула на него, на Крейга. Тот сидел на диване и смотрел в пол.
– Вы читали утренние газеты, кэптин?
– Нет, не читал. А Джон ничего не рассказывал. Молчал так же, как вы. Это, конечно, очень плохо, когда премьеры и президенты грозят войной. Очень надеюсь, что только грозят. Но мы же с вами… Вы, Крейг и я, в частности. Мы же не враги?
Он уверенно ожидал положительного ответа – ведь они знакомы почти три года, и почти три года он заваривал ее любимый кофе с корицей. Но в ее глазах сверкнули черные иглы, и весь его пафос сдулся, как проколотый воздушный шарик.
– Окей, кэптин. Если завтра на мой дом упадет русская ракета и убьет всю мою семью, мы все равно останемся не врагами?
Он не нашел, что ответить, только подумал: «Браво, девочка! Отличное разъяснение понятия коллективной ответственности».
Она и не ждала ответа.
– Спасибо за кофе.
И вышла.
Крейг неуверенно взглянул на него и развел руками.
– Люди очень нервничают. Боятся войны. Не обижайтесь, Юджин.
– Я понимаю. И не обижаюсь. Как Лиз?
Он длинно-длинно вздохнул и снова опустил голову.
– Она все время говорит с ним. Рассказывает про нас, про наш дом. Про его кроватку, одеяло и игрушки. И плачет. Она боится, что малыш не успеет родиться.
Капитан прошел взад-вперед по салону и присел на край дивана.
– У вас настолько уверены, что будет глобальная война?
– По-разному. Кто-то верит, кто-то нет. Многие перестали ходить на работу. Лиз верит и плачет. А у вас?
– У нас обычно ничему не верят. А если серьезно – не знаю. Я еще не звонил домой – рано. За последние две недели все очень изменилось. А что в газетах, Крейг? Про какие новости спросила Ванесса?
– Сегодня в Перте выпускают дельфинов.
– Куда выпускают? – не понял капитан.
– В океан, на волю. Люди хотят оставить им шанс. Поэтому сегодня в порту работать не будут. Все едут в Перт. Хотите поехать, Юджин?
– Конечно хочу!
Крейг встал.
– Я заеду через час. Их начнут выпускать в двенадцать. Лучше быть там пораньше.
Они приехали в Перт за два часа до полудня. Лиз и Крейг сидели впереди, капитан устроился сзади и придерживал рукой вместительную корзину для пикников. За сорок минут
езды машину ни разу не тряхнуло – Крейг правил очень аккуратно, да и состояние дороги было отменное. Лиз и Крейг тихо переговаривались. В основном, это были варианты вопроса: «Тебе удобно, дорогая?» и соответствующие ответы. Иногда Лиз обращалась к капитану, из вежливости слегка поворачивая голову вправо. У нее на щеке трепыхался одинокий рыжеватый локон, отбившийся от схваченного черным бантом-резинкой коллектива. Капитан отвечал этому локону, радуясь, что большой живот не позволяет женщине обернуться полностью. После разговора с Ванессой он чувствовал себя неловко, особенно, когда приходилось смотреть Лиз в глаза.Они оставили машину на набережной. Предусмотрительный Крейг вытащил из багажника складной шезлонг для Лиз, капитан подхватил корзину, и они, не спеша, двинулись к молу на Нортсайд Драйв. Там уже было много людей – жители Перта стояли по всему периметру бухты Хилари Харбор, в которой находился знаменитый океанарий. Еще больше народа собралось на пляже.
Им удалось занять место у воды. Лиз надела широкополую соломенную шляпу и села в шезлонг. Она достала из корзины коробку с шоколадным пудингом, бутылку воды и раздала пластиковые стаканы. Капитан положил ей на колени морской бинокль. Мужчины встали по бокам. Получилось что-то вроде ложи в театре с видом на океан.
– Тебе удобно, дорогая?
А зрители все прибывали и прибывали. Целые семьи с детьми подходили к краю мола, люди теснились, уступая друг другу место. Легкий зюйд-ост обдувал бухту, подобно гигантскому вентилятору, зеленая вода рябилась небольшими волнами, рассыпающими солнечные блики.
– Вечером здесь снова будет много людей, – сказал Крейг. – Может быть, даже еще больше. Все придут смотреть заход солнца. Если Лиз не очень устанет, мы тоже приедем. А вы, Юджин?
Капитан кивнул и уставился на горизонт.
Сансет… Со времен своего первого штурманского рейса он всегда называл заход солнца по-английски: «сансет». В мыслях, а не вслух. Это было кодовое слово, которое срывало замки времени и уносило его назад, в юность. С каждым годом все дальше и дальше… Лос-Анджелес, бульвар Сансет, год вторжения в Афганистан, год Московской олимпиады…
***
Весь переход до Лос-Анджелеса гадали: организует пароходство визы или не организует. Вроде, обещали… Кое-кто даже строил далеко идущие планы: рвануть в Голливуд, найти там Элизабет Тейлор и взять автограф. А если очень повезет, и сфотографироваться с ней вместе.
Пароходство визы не организовало. Вместо экзотической экскурсии в Голливуд и обычного марш-броска по заграничным магазинам предстояла скучная трехдневная стоянка без выхода на берег. А для двадцатилетнего четвертого помощника капитана с полуторамесячным морским стажем – невыносимо скучная.
Перед ужином его вызвали к капитану. В просторном салоне резко пахло спиртом. Капитан, старший механик и помполит 8 сидели за столом и сосредоточенно разглядывали пустые стаканы.
8
Помполит – первый помощник капитана по политической работе в советском флоте