Бум!

– Х'тите, чт'бы их п'пытались задержать? – спросил сержант.

– Нет! Пусть никто и не пытается! Передай, что у них есть оружие, стреляющее огнем! Пусть просто дадут мне знать, куда они направляются!

– Я передам им 'то, сэр.

"А я иду домой – сказал сам себе Ваймс. – Всем что-то нужно от меня, хоть я звезд с неба и не хватаю. Черт, да мне, может, и до фонаря не достать. Ну что ж, я буду просто Ваймсом, а Ваймс читает "Где Моя Корова?" Сэму-младшему ровно в шесть часов. И все звуки имитирует как надо".

Он шел домой быстрым шагом, используя каждую возможность срезать угол, а его мозг плескался в черепе туда-сюда, как жидкий суп в миске, а собственные ребра не упускали случая толкнуть его под ребра и напомнить: "да, мы все еще здесь и все еще болим". Он подошел к дверям как раз в тот момент, когда Вилликинс открывал их.

– Я сообщу ее светлости, что вы вернулись, сэр – провозгласил он, когда Ваймс начал поспешно подниматься по лестнице в детскую – Она сейчас чистит драконьи стойла.

Сэм-младший стоял в своей кроватке, глядя на дверь. День Ваймса стал мягким и розовым.

По креслу были разбросаны любимые игрушки этого часа – тряпичный мяч, маленький обруч, и шерстяная змейка с одним глазом из пуговицы. Ваймс столкнул их на ковер, сел и снял шлем. Затем снял свои промокшие сапоги. После того как Сэм ваймс снимал свои сапоги, обогревать комнату было уже не нужно. На стене детской тикали часы, и с каждым "тик" и "так" шерстяная овечка прыгала туда-сюда через изгородь.

Сэм раскрыл слегка влажную и пожеванную книгу.

– Где моя корова? – провозгласил он, и Сэм-младший хихикнул.

В оконо барабанил дождь.

Где моя корова? Это моя корова?

"…Штука, которая говорит – думал он, пока его глаза и рот выполняли свою работу – Мне нужно разобраться с этим. Как она заставила гномов убивать друг друга?"

Она говорит: "Бее!" Это овечка!

"…Почему мы пошли в эту шахту? Потому что слышали об убийстве, вот почему!"

Это не моя корова!

"…Все знают, что гномы сплетники. Было глупо заставлять их держать все это в тайне от нас! Но таковы глубинники. Они думают, что стоит им сказать слово, и оно тут же становится истиной!"

Где моя корова?

"…капля камень точит".

Это моя корова?

"…Я где-то видел недавно доску для Бума. Где?"

Она говорит: "Иго-го!"

"О, да. Мудрошлемер. Он был очень обеспокоен, не так ли?"

Это лошадка!

"У него была доска. Он сказал, что он хороший игрок".

Это не моя корова!

"Вот уж если мне и довелось видеть обеспокоенного гнома, то это был он. Просто умирал от желания что-то сказать мне…"

Где моя корова?

"Это выражение в его глазах…"

Это моя корова?

"А я был так зол. Не сообщать Страже? И на что они надеялись? Поневоле подумаешь, что он знал…"

Он говорит: " Хрррааа!"

"Он знал, что я сдерживаюсь!"

Это бегемот!

"Он хотел, чтобы я разозлился!"

Это не моя корова!

"Он чертовски хотел, чтобы я разозлился!"

Ваймс фыркал и каркал как целый зоопарк, не пропустил ни одного хрюка и писка, а потом подоткнул одеяло и поцеловал своего сына.

Внизу раздался звон стекла. "О, кто-то уронил рюмку" – подумало его сознание. Но его подсознание, котрое уже пятьдесят лет вело его невредимым по опасным улицам, прошептало: "черта с два!"

У повара был выходной. Непорочность должна быть наверху, в своей комнате. Сибил во дворе, кормит драконов. Остается Вилликинс. Дворецкие никогда ничего не роняют.

Снизу раздалось тихое "ух", а затем глухой удар чем-то по мясу. А меч ваймса висел на крюке на другом конце холла, потому что Сибил не нравилось, когда он носил его дома.

Как можно тише он огяделся вокруг в поисках чего-нибудь, ну хоть чего-нибудь, что можно было бы использовать как оружие. К сожалению, выбирая игрушки для Сэма-младшего, они полностью пренебрегли твердыми предметами с острыми краями. Кролики, цыплята и поросята были в изобилии, но… А! Ваймс заметил нечто, что могло ему пригодиться, и отломал его для себя.

Бесшумно двигаясь в толстых, штопаных-перештопаных носках, он покрался вниз по лестнице. Дверь в винный погреб была открыта. Ваймс больше не пил, а вот гости иногда пили, и Вилликинс, в соотвествии с дворецкой заботой о новых и даже еще не родившихся поколениях, заботился о винном погребе и время от времени приобретал бутылки многообещающих винтажей. Кажется, хрустнуло стекло? Окей, скрипят ли ступени? Вот сейчас и узнаем.

Он достиг сводчатого погреба и осторожно ступил в темноту, прочь от света, падавшего из холла.

Теперь он мог учуять слабый запах черной маслянистой жидкости.

Маленькие ублюдки! А ведь они могут видеть в темноте, так? Он копался в кармане в поисках спичек, слушая удары собственного сердца. Наконец его пальцы сжали спичку, и он сделал глубокий вдох.

Вокруг его запястья сжалась чья-то рука, а когда он отчаянно ударил в темноту задней ногой лошадки-качалки, это оружие у него тоже вырвали. Инстинктивно он пнул ногой в темноту, раздался стон. Его руки отпустили, и откуда-то с уровня пола раздался несколько напряженный голос Вилликинса:

– Извините, сэр, кажется, я случайно наткнулся на вашу ногу.

– Вилликинс? Что, черт возьми, происходит?

– Несколько гномьих джентльменов решили нанести нам визит, пока вы были наверху, сэр – ответил дворецкий, медленно разгибаясь – прямо сквозь стену погреба, честно говоря. Мне жаль об этом говорить, но пришлось применить к ним строгие меры. Опасаюсь, что один из них мог умереть.

Ваймс попытался осмотреться вокруг.

– Мог умереть? Он еще дышал?

– Не знаю, сэр – Вилликинс очень осторожно поднес спичку к огарку свечи – Я слышал, как он булькал, а потом, кажется, перстал. С прискорбием сообщаю, что они напали на меня, когда я покидал холодильник, так что я вынужден был защищаться подручными средствами.