Бумер-2

К пятому бараку он направился не прямиком, через плац, а окольным путем. Никем не замеченный, обошел с задней стороны склад, где хранился рабочий инвентарь, узкой тропинкой дошагал до пищеблока, отметив про себя, что завтра же следует расставить здесь работяг с малярным инструментом и немного освежить стены. Кухня с просевшими углами, осыпавшимся фундаментом и черными подслеповатыми окошками, занавешенными паутиной, напоминала чумной барак.

Чугур, прошагав между запреткой и бараком для свиданий, внимательно осмотрел место для курения. Все чисто, на земле не валяется ни одного окурка. Свернув за угол, быстрым шагом дотюкал до распахнутой двери пятого барака. Дежурный, торчавший здесь, сорвал с головы пидорку, отдал рапорт и вперед кума вбежал в помещение, объявив построение. Три зэка, одетые в заляпанную краской рабочую одежду, стянули головные уборы и вытянулись в струнку вдоль прохода. Хорошо, — отметил про себя кум. Шконки застелены сверху старыми газетами и пленкой, чтобы на одеяла не попадала краска. Хорошо… Дежурный встал в общий строй, сделав шаг вперед, отчеканил:

— Гражданин начальник, малярные работы проходят…

— Заткнись, дерьмо, — сказал кум. — Встань в строй. Сам вижу, как проходят ваши гребаные работы.

Он поднял голову, изучая, ровно ли легла краска и есть ли подтеки. Кажется все тип-топ. Маляры за день покрасили почти весь потолок. Значит, останется время заняться и стенами. Краски полно, а рабочие руки — вот они.

— А вот там кто мазал? — прищурившись, Чугур показал пальцем на дальний правый угол. С потолка свешивалось несколько уже застывших капелек краски. — Вы что не видите: сопли висят. А? Я к кому обращаюсь?

— Сейчас перекрасим, — испугано пролепетал дежурный. — То есть исправим.

— Я, кажется, задал вопрос, — Чугур ткнул пальцем в грудь дежурного и отступил на шаг. — Или у тебя проблемы с ушами? Кто?

— Все принимали участи в работах, гражданин начальник, — дежурный не знал, что ответить. Западло своих закладывать. Да и не помнил дежурный, кто из работяг проходил валиком дальний угол.

Чугур расстегнул пуговицы кителя, вытащил из брючного кармана кожаную перчатку, натянул ее на правую руку, застегнул кнопочку на запястье. Он сжал кулак перед носом дежурного, проверяя, удобно ли села перчатка. Не жмет ли где. Три маляра и дежурный замерли на месте, наблюдая за этими манипуляциями. Все знали, что рука у кума только с виду легкая. Чугур очень уважает силовые виды спорта, держит в верхнем кабинете административного корпуса двухпудовую гирю. Балуется ей, когда надо разогнать кровь. Хороший удар, по его понятиям — такой удар, после которого оппонент отправляется на медицинскую койку. Или прямиком на кладбище.

— Я последний раз спрашиваю: кто навешал соплей?

— Заключенный Алехин, — мертвеющими губами прошептал дежурный, он выбрал самого молодого безответного зэка, который попал на зону всего четыре месяца назад. — Он мазал, гражданин начальник.

— Алехин, шаг вперед, — скомандовал кум.

* * * *

Заключенный шагнул вперед. Ноги налились тяжестью, а нижняя челюсть дрожала. Кум потянул зэка за куртку, поставил спиной к торцевой стене.

— Это не я, — брякнул Алехин.

— Разговорчики, — сказал кум. — Если бы это была твоя личная краска, гнида, ты бы работал по-другому. А краска, она государственная. Поэтому можно расходовать ее, как хрен на душу пошлет. Вешать сопли. Правильно?

Алехин хотел что-то ответить, уже открыл рот. Но Чугур не ждал ответа. Он повернул корпус, будто хотел о чем-то спросить бригадира и неожиданно ударил Алехина кулаком по ребрам. Зэк, застонав от боли, наклонился вперед, кум провел удар на противоходе, основанием кулака в лицо. Алехин упал между кроватями, прижав ладони к разбитому носу. Зэки, подобрав животы и выпятив груди, стояли в шеренгу, гадая про себя: чья очередь следующая. Или кум ограничится только этой жертвой.

— Встать, — скомандовал Чугур. — Встать, маклак, тебе не больно.

Алехин, хватаясь за грудь, медленно поднялся на ноги и тут же был сбит новым ударом сверху вниз по ключице. Кум семь раз заставлял его вставать и снова наносил удары справа: по горлу, по шее, в лицо. Восьмой раз Алехин пролежал на полу полторы минуты, не реагируя на команды кума, он свернулся калачиком, загородил предплечьями лицо, опасаясь, что начальник начнет дубасить его ногами. И так забьет до смерти. Но кум единственный раз приложил зэка подметкой башмака в шею, а в лицо не ударил. Боялся поцарапать почти новые надранные ботинки о зубы зэка.

Кум повернулся к дежурному.

— Поднять его, — скомандовал он. — Вы что, не видите, как я мучаюсь с этой скотиной. Поднять, я сказал…

Двое зэков подхватили Алехина под руки, дежурный сзади за шкирку. Кое-как поставила на ноги. И расступились в стороны. Алехин не сопротивлялся и больше не загораживал предплечьями лицо. Он стоял, опустив руки, и слегка пошатывался.

Чугур приготовился ударить наотмашь ребром ладони по горлу. Уже занес руку, но неожиданно передумал, отступил на пару шагов. Физиономия Алехина разбита, из носа сочится кровь, стекая по подбородку, она капает на рабочую куртку. Если еще раз въехать ему по роже, пожалуй, кровавые капли попадут на китель. Потом их трудно будет вывести. И вообще этот чмошник, бродячий кусок дерьма, не стоит мелкого пятнышка на мундире. Осторожно, чтобы не запачкать руки, кум стянул кожаную перчатку, протянул ее дежурному.

— На, сполосни и вытри насухо, — приказал он. — Живо.

Он одернул китель, внимательно осмотрел рукава, кажется, не запачкались, когда он кулаками махал. Это был отличный китель, сшитый в тверском спецателье по заказу. Ткань импортная, хлопок с шерстью и небольшим добавлением синтетики, очень ноская, она почти не мялась. Чугур гордился этой вещью, он знал, что китель сглаживает недостатки его фигуры, округлившийся живот и немного сутулую спину. И подчеркивает достоинства: широкие плечи и выпуклую мускулистую грудь. Шил мундир пархатый старик, который в прежние годы обслуживал только генералов, изредка полканов. Самый крутой мастер на всю область. Даже талон на пошив мундира кум выправил с большим трудом, десяток начальственных кабинетов обошел.

Пока дежурный выполнял приказание, Чугур снова принялся разглядывать потолок. В общем и целом неплохая работа, особенно если учесть, что эмаль паршивая, самая дешевая, какая только нашлась на оптовом складе. За старательность малярам можно поставить четыре, даже пять с минусом.

— Пусть завтра же Алехин выходит на общие работы, — сказал Чугур, когда запыхавшийся от бега дежурный вернулся назад с чистой перчаткой. — Так и передай бугру. Не хрена ему халяву давить в малярах.

Повернувшись на каблуках, Чугур двинулся к выходу, на ходу засовывая перчатку в карман брюк и застегивая блестящие пуговицы кителя. Маляры молча переглянулись и вздохнули с облегчением, решив про себя, что у Чугура сегодня не самое плохое настроение. Алехин сел на пол и, закрыв лицо руками, заплакал как ребенок.

Кум торопился. Нужно было еще успеть в седьмой и восьмой бараки.

Глава девятая

— Слышь, — крикнул снизу Сашка Левада. — Надо валик поменять.

— Пока этот сойдет, — ответил Шубин.

Время близилось к шести вечера. Колька, стоя на верхней ступеньке стремянки, прокатывал потолок барака номер восемь. Левада только что подал снизу новое ведро с краской, наполненное до краев. Колька, подхватив его, поставил на верхнюю площадку стремянки. Осторожно, чтобы не наделать лишних пятен, он коснулся эмали валиком, надетым на длинную палку. Задрав голову кверху, стал катать валик по доскам потолка.

Паршивая краска пузырилась, никак не хотела ровно ложиться на поверхность. Чтобы получился однородный слой, одно место приходилось прокатывать по пять, а то и по шесть раз. Сашка Левада, вооружившись сырой тряпкой, протирал железные спинки шконок, если на них сверху падали капли эмали. Пол барака был застелен целлофановой пленкой, а койки газетами. Левада думал, что они с Шубиным работают не слишком быстро, зато аккуратно, если придет бугор, придраться будет не к чему.

— Эй, Сашка, хватит там пятна вытирать, — кричал сверху Колька. — С этим успеется. Ты держи стремянку. Она ходуном ходит. Иначе я вниз грохнусь, блин, и костей не соберу.