Бумер-2
Шрифт:
— Парни, у меня нет документов, — ответил Кот. — Мне передали, что достаточно назвать фамилию. И меня пропустят.
Охранники затеяли долгую игру взглядами. Действительно, такая команда была. Но человек, назвавшийся Николаем Шубиным, выглядел немногим лучше обитателя бесплатной ночлежки. Люди в таких костюмах и туфлях, с прической «век воли не видать» никогда не переступали порога офиса.
— Ладно, начальству виднее, — сказал старший и, нажав зеленую кнопку, открыл турникет. — Проходите.
Секретарь Ошпаренного, женщина неопределенных лет в строгом деловом костюме,
— Я — Шубин, — скороговоркой выпалил он. — Друг вашего шефа.
— А-а-а, — секретарь обмякла в кресле. — Господи, как вы меня напугали.
— Неужели я такой страшный?
— Нет, не в этом дело, — секретарь мучительно долго подыскивала слова, стараясь выкрутиться из затруднительного положения. Самый простой способ — соврать. — Недавно на нижнем этаже женщину ограбили. Средь бела дня. Да.
— Если бы я знал, что у вас тут так опасно, — Кот старался спрятать улыбку и выглядеть серьезно. — Десять раз подумал перед тем, как придти.
— Господи. Извините. Это что-то на меня нашло. Сама не знаю.
Через пять минут он сидел на кожаном диване в кабинете Димона, пил горячий кофе, бросал в рот орешки и сухое печенье.
Ошпаренный еще не закруглил свои дела, поэтому немного задерживался. Через секретаря он передал, чтобы гость ни в чем себе не отказывал. Любые напитки, включая коллекционное шампанское, охлаждаются в холодильнике, замаскированным под книжный шкаф. А что покрепче, виски или коллекционный коньяк, на полке в баре. Кот не квасил в одно горло, поэтому из всего пойла выбрал растворимый кофе. Секретарь, вложив в ладонь Кота пульт от плазменной панели, извинилась в десятый раз и закрыла дверь с другой стороны. Кот, приготовившись к долгому ожиданию, перелистал телевизионные программы и выключил плазменную панель.
Когда на пороге появился Димон, Кот поднялся на ноги, сделал неуверенный шаг вперед и остановился. Перед ним стоял с иголочки одетый мужик с набриолиненными волосами, зачесанными назад. Золотая заколка на галстуке, запах дорогого одеколона. Ошпаренный, чувствуя всю важность момента, тоже двинулся навстречу и остановился.
Много раз он мысленно прокручивал себе сцену их встречи, повторял слова, которые должен сказать Коту, представлял короткое и крепкое рукопожатие. Димон ждал этой встречи, он боялся ее, он готовился. И вот Ошпаренный в растерянности стоит перед старым другом, надо что-то провякать, проблеять. Хотя бы руку протянуть. Но все заготовленные фразы рассыпались на слова, на буквы. И разлетелись, как пепел по ветру. Руки налились тяжестью, а к горлу подкатил комок. Показалось, что сейчас он скажет первое попавшееся слово, не важно какое, и, не в силах сдержаться, разрыдается. Или опустится на колени и попросит прощения.
Кот избавил Димона от долгих унизительных объяснений, шагнув навстречу, раскинув руки в стороны, крепко обнял за плечи, притянул к себе. И прижался
колючей небритой щекой к щеке Ошпаренного.— А я недавно нашел ту фотку, где мы все вместе, — сказал Димон, обхватив плечи Кота руками. Стало легче, даже голос не задрожал. — Помнишь, мы у реки фотографировались, на шашлыках? Я еще ногу поранил?
— Помню, — ответил Костян. — У меня было время, чтобы все вспомнить. Много времени. Очень много.
Кот отступил на шаг, держа Димона за плечи, глянул на него со стороны и хорошенько тряхнул.
— А ты молодец, — сказал Кот. — Все тот же прикинутый чувак, который ни в чем себе не отказывает. Все деньги тратит на наряды.
— Не отказываю.
Димон кое-как справился с первым самым сильным приступом волнения. Он изо всех сил старался улыбаться, но улыбка получалась какой-то жалкой, вымученной. Больше похожей на гримасу отчаяния или физической боли. А в горле по-прежнему першило.
— Даже остается немного мелочи. Чтобы детям шоколадку купить. Костян, а ты ведь тоже не изменился. Только…
— Только постарел немного, — продолжил Кот. — Самую малость.
— Нет, нисколько. Взгляд стал немного другой. Какой-то… Даже не знаю. И вообще ты заматерел.
— Заматереешь там, — поморщился Кот. — Все-таки четыре года. Тюрьма, пересылки, зона. Короче — одна рутина, даже вспоминать скучно. Я же сказал, что у меня было время. Обо всем подумать, просеять жизнь сквозь мелкое сито.
— И что в сухом остатке?
— В основном всякое дерьмо.
— Поверь, все дерьмо позади, — Димон улыбнулся, на этот раз естественной открытой улыбкой. — Теперь у тебя будет время, но не для того, чтобы копаться в прошлом. Чтобы забыть плохое. И начать по-новой.
— Конечно, — кивнул Кот. — Теперь все пойдет… Честно говоря, хрен знает, как все пойдет. Спасибо, друг, что вытащил.
Ошпаренный ждал именно этих слов.
— Это тебе спасибо, что не сдал меня, как пустую посуду. А ведь мог бы. В отместку. И чтобы одному не скучно было париться.
— Не мог, — покачал головой Кот. — Честно, не мог.
Дашка остановила машину у старого дома на городской окраине. Над лестницей, ведущей в подвал, краской нарисовали стрелку и прилепили кусок пластика, на котором по трафарету вывели: «Служба социальной помощи „Славич“. Ремонт бытовой техники и радиоаппаратуры». Дашка спустилась вниз, долго и настойчиво давила пальцем на пуговицу звонка. Наконец с другой стороны железной двери послышались шаги. Через глазок кто-то долго разглядывал ее.
— Давай шустрее, — поторопила Дашка. — Ослеп что ли?
Щелкнул замок, упала цепочка. С другой стороны порога стоял худой небритый мужик в черном рабочем халате, приемщик, он же диспетчер на телефоне Слава Колосов. Он шире распахнул дверь, пропуская девчонку в полутемный коридор.
— Макс у себя в конуре, — сказал Слава, запирая замок.
— А чего вы глухую оборону заняли? — остановившись, спросила Дашка. — Вы же благородную задачу решаете. Работаете с малоимущими. Ремонтируете по льготным ценам холодильники и прочую лабуду. А пробиться к вам невозможно.