Бумер-2

Кот пришел в себя оттого, что его тормошили за плечо. Он лежал на песчаной отмели, волна плескалась у ног, а над ним стоял какой-то мужик в кожаном картузе. Человек что-то говорил, кажется, он задавал вопросы. Но Кот был слишком слаб, чтобы понять их смысл. Он хотел перевернуться с бока на спину, но ничего не получилось. Руки сделались чужими, непослушными, а ноги одеревенели до полного бесчувствия.

— Холодно, — прошептал Кот так тихо, что сам себя не услышал. — Слышь… Холодно очень.

— Ясное дело, не жарко, — сказал мужик. — Голяком-то…

Человек, склонился ниже, что-то сказал, задал пару вопросов. Кот старался разобрать слова, но снова провалился в забытье, похожее то ли на сон, то ли на обморок.

В следующий раз он очнулся в жарко натопленной избе. Дело, видно, шло к вечеру, горела лампочка в матерчатом абажуре, тихо играло радио. Костян лежал на железной койке с мягкой панцирной сеткой. Угол комнаты был отгорожен ситцевой занавеской, на которую ложились и пропадали человеческие тени. Мужик со знакомым голосом, который Кот слышал у реки, что-то объяснял женщине. Та коротко односложно отвечала, мужик пускался в дальнейшие объяснения. Кот разобрал слово «утопленник», а потом женщина засмеялась так легко и мелодично, будто колокольчик зазвенел.

Кот старался уловить смысл разговора. Он выхватывал отдельные слова, но эти слова почему-то не наполнялись смыслом. Кот закрывал тяжелые веки, проваливался в забытье, вздрагивал и снова слышал чужой разговор. Какая-то женщина, сдвинув занавеску, присела на табурет, поправила подушку, помогла Коту сесть, оправила на нем теплую нательную рубаху.

— Попей, — сказала она. — Лучше будет… Да не бойся ты. Никто тут тебя не обидит.

И напоила его из деревянного ковшика каким-то горьким настоем, пахнувшим полынью и зверобоем. Женщина пропала, будто ее и не было, а Кот зарылся в подушку и успокоился тяжелым сном.

* * * *

Майор Азаров, до полудня проторчавший в криминалистической лаборатории в районе в районе улицы Гиляровского, чтобы немного проветриться, пешком дошагал до Садового кольца и, остановившись у троллейбусной остановки, испытал неожиданный приступ голода.

Он стоял на солнцепеке и мучительно соображал, где тут поблизости есть недорогая столовка или чебуречная, где можно сытно перекусить, не заработав при этом пищевого отравления. Вопрос оказался совсем непростым. В районе центра слишком мало недорогих заведений, а тех, где прилично кормят, и вовсе по пальцам считать. Азаров мучительно напрягал память, даже тер лоб ладонью, но ничего дельного в голову не приходило. Жара такая, что вместе с асфальтом плавятся человеческие мозги. Наконец он воскресил в памяти адресок одной закусочной неподалеку от театра Образцова.

Азаров рванул с места, вскочил на подножку уже отчалившего троллейбуса, подтянулся на поручне и, поработав локтями, оказался на задней площадке. Троллейбусы ходили редко и все были переполнены, но ради приличного обеда можно потерпеть десять минут.

Повиснув на перекладине, Азаров профессиональным взглядом осмотрел людей, сдавливавших его справа и слева, на короткое мгновение задержал взгляд на высоком стройном мужчине с прилизанными темными волосами, отметив про себя, что на нем дорогой светло-бежевый в серую полоску летний костюм, не иначе как итальянский или французский. На запястье руки, которой человек держался за поручень, фирменные часы «Картье». Гардероб дополнял шелковый галстук, купленный явно не на вьетнамской толкучке и золотые запонки. Очень неплохой прикид для человека, который пользуется общественном транспортом.

Азаров смежил веки, будто смертельно устал, повернув голову к окну, периферическим зрением продолжал наблюдение за субъектом. Эта морда ему знакома, а у Азарова профессиональная память на лица. Минуту он вспоминал, где встречал этого кренделя. Точно, человека звали Жора Бубнов, он же Бубен, и год назад он проходил свидетелем по двойному убийству на Большой Переяславской улице. Мужик терся возле упитанной блондиночки лет сорока с гаком, одетой в однотонное неброское, но явно недешевое платье. В ушах серьги с крупными камушками, на плече кожаная сумочка с длинным ремешком.

Азаров уже знал, что произойдет дальше, оставалось дождаться подтверждения своей версии, незаметно наблюдая за манипуляциями брюнета. Можно поспорить с самим собой на рубль, что через минуту сумка будет распорота крест-накрест и похудеет на вес портмоне. Азаров по роду службы не так часто общался с карманниками, потому что занимался серьезными парнями, но, столкнувшись, он, разумеется, не стал бы делать вид, будто ничего не видит.

Троллейбус болтало и трясло. Совершая отвлекающий маневр, Жора, навалился на женскую спину грудью, будто его самого толкали, загородил плечом от посторонних глаз сумочку. Еще пара секунд и лопатник перекочует в руки сообщника Бубнова, который вертится где-то рядом, за его спиной. А через четыре секунды лопатник, уже пустой, окажется на полу.

Азаров рванулся вперед, плечом раздвинув пассажиров, оттеснив женщину, ухватил Жору за правую руку, борцовским приемом вывернул кисть. Дамская сумочка оказалась открытой, а не разрезанной. Кошелек валялся под ногами. Стас подумал, что сплоховал. Видимо, Жора работал в одиночку. Еще бы пару секунд, и он сунув кошелек в карман, стал пробираться к двери. Вот тогда был бы шанс взять его с поличным, тепленьким.

— Женщина, это ваш кошелек? — выкручивая Жоре руку, закричал Азаров.

— Мой, — баба уже расстегнула «молнию» портмоне, сунула туда свой остренький носик и быстро пересчитала деньги. — Все на месте до рубля. У меня замок на сумке слабый. Видно он открылся и кошелек выпал.

— Спокойно, граждане, милиция, — прокричал Азаров, хотя никто не волновался. — Женщина посмотрите внимательнее. Точно, все на месте?

— Все, все. Даже единый билет. Господи, надо же…

Женщина почему-то всхлипывала, будто кошелек у нее все же увели. А народ, не понимавший, что происходит, помалкивал. На остановке Стас вытряхнул Бубна из троллейбуса, завел его за угол будки и пару раз навернул по роже. Потом развернул спиной к себе, приказал растопырить пальцы и упереться руками в стекленные блоки троллейбусной остановки. Людей этот час немного, поэтому зеваки не собрались. Лишь одинокая старуха, остановилась на минуту и побрела дальше.

Личный обыск не дал никаких результатов. Связка ключей, мобильник, бумажник с мелкими деньгами, пачка мятных таблеток. Вот и весь улов.

— Ну, что, начальник, может, в отделение пройдем? — криво усмехаясь, спросил Бубен. — Чайку попить?

— Это можно, если ты настаиваешь, — ответил Азаров и, коротко размахнувшись, врезал Жоре открытой ладонью по зубам. Чтобы знал, гад, как с сотрудниками милиции разговаривать.

Бубен вытирал разбитые губы платком, а Стас вертел в руках новый мобильник, прикидывая про себя, сколько стоит эта игрушка. Тут столько наворотов, что и с инструкцией за день не разберешься. Да, хорошая вещь. Азаров подумал, что его мобильник вышел из моды еще пару лет назад, да и сам по себе телефон барахловый, копеечный. Весь в царапинах, батарея быстро разряжалась и кнопка соединения западает.

— Хороший аппарат, — сказал он. — Ты ведь наверняка хочешь оставить на память о нашей встрече пустяковый сувенир. Правильно?

Нутром Бубен почувствовал, что отрицательный ответ означает увесистый удар по морде. И так ясно: телефон плакал, его уже нет. А вот положительный ответ может избавить Жору от некоторых мелких неудобств. Пожалуй, мент не потащит его в ближайшее отделение. Конечно, никаких серьезных неприятностей не будет. Взяли Жору без чужого лопатника на кармане, свидетелей нет, да и пострадавшая уехала.