Бумеранг, или Несколько дней из жизни В.В.

Находясь в бессознательном состоянии, премьер не видел и не слышал, как взвыли сиренами подлетевшие кареты скорой помощи, как прилетел вертолёт, подъехали сотрудники ФСО, возникло множество машин полиции, прокурорские, следственные, специальные, лимузины вице- и разных секретарей, помощников… Место мгновенно наглухо было оцеплено, огорожено сотрудниками ФСО, полицией, другими штатскими лицами. Никакие теле- и прочие репортёры к месту ДТП допущены не были, как и разные депутаты, и вице-, и секретари с помощниками. На правительственном ДТП работали сотрудники следственного комитета Генпрокуратуры, ФСО, ФСБ, кинологи… И медики. Премьера сразу же увезли вертолётом. За ним тело личного охранника, водителя, несколько побитых спецназовцев из минивэнов. Там просто: переломы, сочетанные травмы… Очень быстро подъехали эвакуаторы, вызванные из гаража номер 1, автокран, уборочная техника. И уже через час ничего на дороге не напоминало только что случившееся дорожно-транспортное происшествие. Даже странным образом упавший бетонный столб с фонарями освещения был спешно заменён на новый. Прежний, вывезен на закрытую спецплощадку для проведения экспертизы, как и лимузин премьера, и два минивэна. Движение на трассе было восстановлено.

Виктор Викторович пришёл в себя сам, так ему показалось, на самом деле введённый медиками в вену препарат взбодрил кровь, всю нервную систему и… прояснил сознание. Он открыл глаза. Над собой увидел потолок кремового цвета, и много света. В ушах стоял звон и тянущая боль в голове и на лице. Во рту сухо. Повернуть голову и рассмотреть что вокруг он не смог. Голова была в бинтах, шея не слушалась. К тому же от напряжения, в глазах потемнело. Он закрыл глаза. Попытался вспомнить что произошло… Но не смог. Тело было невесомым, как и не было его, а вот голова была тяжёлой гирей, к тому же болела.

Два врача, в возрасте, в очках, с бородками, и молоденькая медсестра, стоя поблизости, склонившись, внимательно, с профессиональным интересом смотрели то на лицо пациента, то на медицинские приборы, потом оглянулись на третьего… Тот был рядом, тоже смотрел, невысокий, кряжистый, лицо в старческих морщинах, главврач, видимо, или хирург, удовлетворённо кивнул докторам головой, повернулся и вышел. Сразу же за этим в палату вошли два санитара, взявшись за спинки кровати, покатили её на выход. Доктора двинулись следом.

Очередной приход в себя премьеру дался гораздо легче. Голова болела меньше, но отчего-то болело лицо. Было тяжелым, отёкшим. Глаза плохо открывались. Скосив глаза, увидел толстый слой бинтов на своих щеках и носу… Но голову повернуть мог. Даже пошевелиться, даже приподняться…

Большая просторная палата… Он в больнице, понял премьер. Палата явно соответствует его положению. «Кремлёвка», догадался он. Всё блещет чистотой, свежестью, почти уютом. Много света, тонкий запах цветов. Тепло. Тихонько жужжат «умные» приборы. Их множество. На лице и голове бинты. От бинтов пахнет каким-то противным лекарством. Жжёт. Премьер попытался потрогать лицо руками, но услышал взволнованное: «Нет, нет, нельзя. Не трогайте, пожалуйста, вам ещё рано». Голос был женским, но молодым и вежливым, где-то у премьера за изголовьем. Потом она возникла в поле его зрения. Медсестра. В шапочке, куртке салатового цвета и такого же цвета брюках. Не очень красивая девушка, но пухлая и улыбчивая.

– Вам ещё нельзя снимать повязки. Доктор не разрешил.

– А что со мной? Я ударился?

– Извините, я медсестра. Нам не положено посвящать пациентов…

– Я премьер-министр, я не пациент. Где доктор, позовите главврача. Мне на работу надо. Вы слышите?

– Я слышу. Не волнуйтесь. Вам волноваться сейчас нельзя. Он сам к вам придёт.

– Когда он придёт? Когда?

– Скоро. Как освободится.

– А телефон… Где мой телефон… Мой… Девушка, дайте мне свой телефон. Мне нужно срочно позвонить. Вы знаете кто я?

– Телефоны только у главврача.

– Что?! Вы понимаете кто я? Я премьер-министр, понимаете? Я почти президент страны. Немедленно дайте телефон, или вызовите главврача. Немедленно его сюда, немедленно! Вы слышите? У меня государственные дела, работа. Мне нужно позвонить.

– Это запрещено.

– Мне?!

– И вам тоже. Вы больной. Вы после операции.

– Девушка, какой операции, какой?

– После аварии. Главврач сказал, хорошо, что в вашей машине стекло бронированное, отделяющее вас от водителя не было поднято, и лобовое вылетело, не то бы вы… вам…

Виктор Викторович вдруг вспомнил и механический голос, и удар. Да, стекло отделяющее салон от водительского места поднято не было, это нарушение. Но премьер мог нарушить, впереди сидел его начальник охраны… Потому он и…

– А Останин? Мой начальник охраны… Что с ним?

– Извините, я не знаю. Нам не положено.

– Идиотизм! Скажите, а где я? Это «Кремлёвка»?

– В частной закрытой клинике. А вот и доктор. Ваш лечащий врач, профессор Олег Павлович. – Представила она, и выскользнула за дверь.

– Ну наконец-то, доктор…

– Тихо-тихо-тихо, вам нельзя волноваться, и разговаривать тоже. Всё хорошо, всё отлично. Я уже здесь, я с вами…

Доктор Олег Павлович тоже оказался непробиваемым, хотя и профессор, но вежливым и улыбчивым. Мог говорить только о лечении. Или берёг так премьера. Вставать разрешил только через день. Если всё будет хорошо. И то в присутствии медсестры или лечащего врача. И телефона у него тоже нет. Врёт, конечно, эскулап хренов. И телевизор, говорит, тоже не положено. Если позже только. И главврача сейчас в клинике нет, за границей, в Брно, на международный симпозиум врачей челюстно-полостной хирургии, сегодня утром улетел. Больному прописан покой и только покой. Неукоснительно. В этой клинике пациенты равны. Хоть сам президент, хоть король, хоть папа Римский, тонко пошутил доктор, но закончил серьёзно, – правила для пациентов одни. И никаких посторонних контактов, никаких встреч-разговоров. Только лечение, лечение и покой. И убежать нельзя, категорически, всё под охраной и глазами видеокамер. Кстати, подчеркнул доктор, в палате есть и душ, и туалет, и всё что нужно, но это через пару- тройку дней, а пока, постельный режим. Постельный. За всем присмотрит палатная медсестра. Обращайтесь к ней, не стесняйтесь… Милая симпатичная девушка, специалист.

– А вот и ваш завтрак. Диетический. – Прерывая поток не очень удобных для себя вопросов, обрадовано вскричал доктор, встречая фигуристую молодую медсестру с сервировочным столиком. – Если будут предпочтения, пожалуйста, продиктуйте, она заполнит карточку ваших личных пожеланий. Шеф-повар у нас лучший, таких в ресторанах нет. К обеду исполним. Приятного аппетита. – Пожелал он и быстро удалился. Его улыбка скрылась за дверью.

Не доктор, а ресторанный администратор какой-то, приподнимаясь на подушке – медсестра помогла – подумал премьер. Но завтрак был кстати. И не плох.

Пациент отвлёкся. Завтракал, но думал о своём. Первое, как долго он здесь? Второе, как там в правительстве? Третье, как отреагировал президент? Что вообще произошло? Это нападение? Терроризм? Пожалуй, и то, и другое. Значит точно 277-я статья УКа РФ террористу светит. От двенадцати до двадцати лет. А лучше бы расстрел. Обнаглели, сволочи. На кого руку подняли! Ничего, Генпрокурор раскрутит, мало не покажется. А учитывая мой статус, – пожизненно, либо смертная казнь, злорадно усмехнулся премьер. Можно ещё добавить и 278-ю, например, но и первой достаточно. Идиоты! Хрен вам. Не дождётесь. Кстати, а как там Останин, что с ним? Неизвестно. А как отреагировала Наденька, обе дочери, жена в конце концов… Позвонить бы…

Фигуристая медсестра столик укатила, появилась улыбчивая, но не разговорчивая пухленькая. Набрав в шприц какое-то лекарство, вколола в ягодичную мышцу, придвинула стойку капельницы, ввела в вену руки иглу и открыла краник…

Внимательно посмотрела на подвешенный флакон на стойке, на забинтованное лицо пациента, потом на экран одного из приборов, стоящих сбоку от кровати пациента, щёлкнула тумблерами…

– Отдыхайте, – пожелала она, – если что, нажмите вот эту кнопку, я услышу. – И вышла. Премьер, откинувшись на подушку, принялся было размышлять над неожиданно сложившейся с ним ситуацией, даже взгрустнул, но лекарство сделало своё дело, он уснул.