Бунт обреченных

За столом, кроме нас, сидели Лэнк, Дэви и Марш с подругой, высокой костлявой женщиной по имени Сэнди. Она сказала, будто родом из Шарлотты. Судя по ее манерам, девушка служила вместе с Маршем в полиции. Официанты принесли нам пиццу с мясным чесночным соусом, булочки и крепкое красное вино.

И снова началась бесконечная болтовня о старых временах, о Шарлотте, подвергшейся разрушительному действию какого-то загадочного оружия хруффов. Сэнди описала огромную воронку в центре города, обломки, разбросанные на много миль:

— Мне тогда было всего девять лет — я многого не помню.

Я подцепил на вилку кусок пиццы и обмакнул его в соус.

— Наверно, они использовали так называемое оружие-колотушку, применяемое для разрушения каменных крепостей и подземных бункеров. Хруффы, как правило, редко им пользуются.

За нашим столом воцарилось молчание, заглушаемое стуком вилок, ножей и музыкой. Все смотрели на меня, раскрыв рты.

Молчание нарушила Сэнди:

— Тогда какого черта они применили его в Шарлотте, убили мою мать?

Я бросил взгляд на Алике, которая, опустив глаза, уставилась в тарелку. Ее лицо не выражало никаких эмоций. Я пожал плечами:

— Может, ошибка в расчетах. Под Шарлоттой есть укрепленный подземный бункер. Хруффы тоже несовершенны. Или, может, кто-то пытался сбить их корабль, когда они целились.

Сэнди, хмуро покачав головой, произнесла:

— Ублюдки…

Внезапно развеселившись, Лэнк проговорил:

— Ага, значит, ты и Алике собираетесь завтра в горы? — Он разговаривал со мной, но смотрел на нее. Марш уставился на Сэнди, накрыв ее руку своей. В его глазах явно читался интерес и любовь. Или я неправильно понял его, и он просто пытался успокоить подругу?

Алике, положив руку на мое плечо, улыбнулась:

— Как в старое время. — В ее словах крылся какой-то тайный смысл, который мне был непонятен.

Ну что ж, они живут рядом уже десятки лет, а я для них бродяга сегодня здесь, завтра там.

Ужин закончился, и мы опять пошли к Алике.

Позднее в темноте, при выключенной лампе, при приглушенном белом лунном свете, Алике спала рядом со мной, положив голову на грудь, и негромко похрапывала. Ее деликатный храп напоминал громкое дыхание. Окно было немного приоткрыто. Дул легкий ветерок, несший с собой слабый запах моря, соленых волн. Его дуновение ласкало наши тела, капли пота постепенно высохли.

Однако простыни под нами оставались влажными. Хани бы позаботилась о смене белья, чтобы комфортней было спать. Кроме того, она принесла бы чистую, влажную салфетку для лица, чистое, пушистое, сухое полотенце и только после этого свернулась бы калачиком рядом со мной.

Я хотел спать, но не мог закрыть глаза и, глядя в темноту за окном на деревья, освещенные призрачным, неверным лунным светом, слушал шепот листьев. Где-то далеко лаяла собака.

Помню лето перед вступлением в легионы. Мы занимались вместе с Алике, развивая и наращивая мускулы, анализируя слабые места друг друга, уверенные в том, что: или мы поступим оба, или провалимся. Мы взбирались на горы, крутили педали наших велосипедов, покрывая расстояние от Чепел Хилл до Вороньей скалы, время от времени ночевали под открытым небом, привыкая к тяготам военной жизни. Эти упражнения, объезд окрестностей и ночевки на природе убедили нас в, том, что Северная Каролина — наша родина, наш дом и наше пристанище — является центром мироздания, единственно реальным миром. Эта иллюзия успокаивала нас. Теперь же вся жизнь разлетелась на куски, словно осколки разбитого, зеркала, оставив обрывки образов и воспоминаний.

Солнечным днем мы стояли на вершине утеса, на том самом месте, где раньше находилась обзорная площадка, оба совершенно голые, и смеялись от счастья. Я помню стройную, мускулистую спину девушки, наши бесконечные занятия любовью, от которых мы нисколько не уставали.

Я припоминаю и наши прогулки в лесу под ливнем. Сквозь деревья виднелись коричневые воды реки Чаус, вспенившиеся, грозившие выйти из берегов.

Нам было наплевать на дождь, на наводнение, на все на свете; мы бродили по лесу мокрые и счастливые.

Интересно, как бы сложилась моя жизнь, если бы я тоже провалился? Если бы она состояла только из таких безмятежных, радостных дней, то я, наверно, был бы счастлив. Трудно сказать, как повлияли бы на нас трудности и разочарования. Может, Алике оставила бы и меня, а не только толстенького, маленького Бенни Токкомуза.

Память услужливо подсказывает мне еще один эпизод, полуистершийся в памяти за двадцать лет.

Алике и я нагишом прячемся в кустах, с тревогой вглядываясь в происходящее на заброшенной, залитой лучами солнца парковочной стоянке, где доживали свой век несколько разбитых машин и расщепленные плиты каких-то старых зданий. Мы занимались любовью, ощущая под спинами жар тротуара, когда явились они, и нам пришлось спрятаться, надеясь, что наша одежда не будет обнаружена.

Они — это дюжина хруффов, похожих на сотни раз виденных нами монстров из видеофильмов, вымерших динозавров мезозойского периода. Облаченные в боевые скафандры, хруффы напоминали роботов-чудовищ. Вместе с ними находилось несколько голых людей, закованных в цепи, истекающих кровью и едва способных передвигаться.

Рука Алйкс, лежащая на моей спине, напряглась, но не дрожала. Взглянув на ее лицо, страха я не увидел. Никаких эмоций, кроме любопытства.

Один из пленников еле тащился, кровь густой струей вытекала из огромной раны на спине, сползала по ягодицам, по ногам, оставляя кровавые отпечатки на земле. Солдаты остановились. Один из хруффов отстегнул от общей цепи раненого и вытолкнул его из шеренги. Оттащив мужчину немного в сторону, захватчик бросил его на землю.

Воцарилась напряженная тишина, прерванная звоном цепей и чьим-то приглушенным возгласом:

— О боже, Майк…

Лежащий человек, перевернувшись на бок, внезапно заплакал, глядя на нависшего над ним хруффа. Послышался слабый возглас, даже, скорее, всхлип, безнадежный, полный ужаса: — О боже, пожалуйста, нет…

Наемник наступил на несчастного, будто раздавил мышь. Когда нога монстра придавила его к земле, мужчина издал короткий, глухой стон, и последнее дыхание вылетело из человеческой груди.

Хруффы выстроили шеренгу и отправились дальше, оставив бездыханное тело. Алике и я оставались в кустах до тех пор, пока шаги не затихли вдали и вокруг снова не стали слышны только шелест деревьев, жужжание насекомых и щебет птиц. Лишь после этого мы вышли взглянуть на мертвеца.

Большинство повреждений находилось на груди, а лицо приобрело темно-оранжевый оттенок, череп распух, словно у героя одного из мультфильмов с баскетбольным мячом вместо головы. Черты лица были искажены от ужаса. Алике проговорила:

— Да, милосердно… — В ее голосе не слышалось никаких эмоций.

Мы завершили начатое прежде занятие, прерванное приходом хруффов, затем оделись, сели на велосипеды и уехали.

* * *

На следующий день Алике просто светилась от счастья, была энергична и непосредственна, будто все в мире изменилось в лучшую сторону. Порой я удивлялся, чувствуя несуразность ситуации: после небольшого совместного путешествия наши отношения закончатся, но все-таки ее настроение и веселость передались мне. Сразу показалось, будто и не было этих двадцати лет или же мы провели их вместе, полные счастья и беззаботности.