Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Бунтари и бродяги
Шрифт:

Оглядываясь на эти события из моего прошлого, я понимаю, что никогда не забуду их, и что Кэти не смогу забыть тоже. Что-то подсказывает мне, что у меня никогда не хватало ни ума, ни сил изменить свою жизнь. И бесполезные мысли, что засели у меня в голове, никак не хотят оставить меня в покое и порой просто сводят с ума, когда я лежу ночью в кровати без сна и предаюсь размышлениям.

Я начинаю верить в то, что у меня в жизни нет и не будет никаких перемен, если, конечно, я не сопьюсь или не ударюсь в религию. Я хотел бы знать, ради чего живу на белом свете, но не могу найти ответ на этот вопрос. Какой во всем этом смысл? И все же по ночам, когда меня порой терзает чувство пустоты и бессмысленности бытия, я начинаю думать не о себе, а о Кэти, о ее неудавшейся жизни, которая была намного хуже моей. И тогда мне помогает мысль о том, что я жил ради того, чтобы хоть немного помочь

Кэти. Но это объяснение помогает ненадолго, оно похоже на аспирин, который лишь на несколько часов снимает неизлечимую головную боль.

Я родился мертвым, повторяю я себе. Все мертвы, отвечаю я себе на это. Да, они мертвы при жизни, только большинство из них не знает об этом, а я уже начал это понимать. И самое отвратительное, что я понял это в самом конце своей жизни, когда уже ничего не могу изменить и когда слишком поздно сносить такие удары судьбы.

Но тогда, сквозь эту безнадежность, как благородный рыцарь в доспехах, появляется надежда. Если ты ее любил… (конечно, я ее любил, черт возьми!)…то значит вы оба прожили жизнь не зря. А сейчас ты ее любишь? Благородный рыцарь исчезает во тьме, надежда покидает меня. И меня душат слезы, но никто из нас не может повернуть время вспять,вот в чем дело.

Ноев ковчег

Пока учитель Джоунс объяснял последние строчки «Книги для чтения», Колен слышал сквозь стены класса, как к бескрайним просторам медленно катятся вагончики и фургоны, запряженные лошадьми. Ему казалось, что у него перед глазами находится широкий бульвар, вдоль которого проезжали машины. Он вспоминал, как совсем недавно ему довелось наблюдать колонну раскрашенных автомобилей с шумящими двигателями, везущую как будто передвижной зверинец: в грузовиках и телегах удобно устроились обитатели Ноева ковчега и Призрачного каравана. Картины из «Книги для чтения» были вытеснены более ясными и понятными образами, хотя Колен редко отвлекался от книжек, где шла речь о странствиях и чудесах. Воспоминания о своих собственных приключениях заставили его подумать также о тяжелых голодных днях, а затем превратились в яркую ярмарочную карусель, которая вертелась где-то впереди, — и ему очень хотелось узнать, как устроен тот механизм, который приводит ее в движение. Он не знал, почему все происшедшее случилось именно с ним, он даже не попытался понять это, — а учитель тем временем монотонно дочитывал последние страницы своей истории.

Его приятелю Берту было уже одиннадцать и он был старше на один год. Колен ходил в старший класс и понимал, что это что-нибудь да значит, — но все же ощущал себя рядом с Бертом беспомощным малышом. Он очень любил читать, полностью погружаясь в мир, который открывался в книгах, и почти не страдал от того, что был одет в лохмотья (конечно, когда на улице не было холодно). У него было полное лицо, несмотря на постоянное недоедание, но неприятности в школе доставляла ему только чересчур короткая стрижка (все же за трехпенсовую монету его могли бы стричь поприличнее!). Полноту ему прощали, а из-за стрижки иногда дразнили «плешивым».

Когда в городе проводилась ярмарка, он тратил на ней те немногие пенни, которые ему удавалось сэкономить на комиксах. Что касается Берта, то ему не приходилось долго экономить, чтобы иметь возможность развлекаться. «У нас будет достаточно денег на аттракционы, — сказал он Колену, встретив его на углу в одну из суббот. — Вот увидишь.» И положил ему руку на плечо, когда они пошли вверх по улице.

«Откуда? — поинтересовался Колен и добавил, покачав головой: — Предупреждаю тебя сразу, я не стану обворовывать магазины».

Берт, которому случалось такое делать, почувствовал, что приятель неодобрительно относится к его прошлому. Хотя в то же время он не без гордости подумал, что самому-то Колену вряд ли хватило бы смелости взломать ночью дверь магазина и запустить руку в мешок со сладостями. «Деньги можно заполучить не только таким способом, — усмехнулся он, — такое совершаешь только тогда, когда хочешь чего-нибудь вкусненького. Я покажу тебе, что мы будем делать, когда мы туда придем».

Они шли по туманным улицам, слыша глухой шум холодного северного ветра. Яркие огни ярмарки поднимались вверх, к похожим на шары облакам, которые какая-то неведомая сила влекла по небу. «Если аттракцион будет стоить только пенни, то мы сможем прокатиться по два раза каждый», — подсчитал в уме Колен. Он шел по мощеному тротуару, сосредоточенно глядя себе под ноги и перебирая пальцами в кармане с таким трудом собранные деньги. Он радовался, что может потратить их на карусели, но мысль о том, что на эти деньги можно было бы купить что-нибудь к столу домой,

терзала его до глубины души. На четыре пенса можно было бы приобрести буханку хлеба, или бутылку молока, или кусок мяса, или банку варенья, или фунт сахара. Если бы он, Колен, купил на эти деньги в ближайшем магазине десяток дешевых сигарет, то его отец, возможно, не выглядел бы таким мрачным и не жаловался постоянно на здоровье, и мать не охватывало бы больше отчаяние при виде своего мужа. Отец взял бы сигареты с улыбкой на лице, ласково поцеловал бы мать и приготовил бы чай. Он снова превратился бы в счастливого человека, и его хорошее настроение передалось бы всем членам семьи.

Да, четырехпенсовая монета могла бы сотворить чудо, если только потратить ее на нужные вещи, — для которых она и предназначена. «Но я израсходую эти деньги совсем по-другому, — терзаясь муками совести, подумал Колен, — ведь на четыре пенса можно также купить журнал с комиксами, или две плитки шоколада, или два дешевых билета в кино, или вдоволь повеселиться на ярмарке.» И широкая, темная, пахнувшая землей трещина, отделяющая добро от зла, расколола его душу. Но эти муки показались бы странными Берту, который шел рядом, весело насвистывая и швыряя в разные стороны камушки. Он-то уж наверняка не стал бы терзаться из-за каких-нибудь четырех пенсов. Нет, он бы здорово повеселился на них, что, впрочем, и собирался сейчас сделать с половиной тех денег, что были у Колена. Если бы Берт обокрал магазин или машину, он бы отнес еду прямо домой, но если бы ему удалось стащить пять шиллингов или фунт стерлингов, он бы отдал матери шиллинг и шесть пенсов, сказав, что столько ему заплатили за случайно подвернувшуюся работу. А уж из-за четырех пенсов он бы не стал переживать. Он бы просто потратил их в свое удовольствие. И так же поступит Колен, и сделает это на аттракционах.

Спустившись по Бенктинк Роуд, они почти подошли к ярмарке, и до их носов уже доносились запахи жареной рыбы с картошкой, мидий и пряников. «Смотри под ноги», — крикнул Берт, который, хоть и выглядел изможденным, всегда был готов был к тому, чтобы искать и находить себе средства к существованию. Макушка и затылок его головы были покрыты длинными волосами, он шлепал по земле драными ботинками, засунув руки в карманы и насвистывая, но потом стал ругаться на чем свет стоит, потому что с тротуара его оттеснила толпа взрослых парней и девушек.

Колен также не был склонен терять время попусту: он соскользнул в водосточную канаву, затем проковылял ярдов сто, скрючившись, как малолетний ревматик, и наконец выпрямился. В руках он держал пачку, из которой торчали две не докуренные сигареты. «Фиг тебе», — крикнул он, показывая, что делиться не намерен.

«Ну, ну, — сказал Берт, в голосе которого звучала одновременно и лесть, и угроза, — не будь жадиной, Колен. Дай мне одну.»

Но Колен стоял на своем: «Раз нашел я, то это мое. Я отдам их отцу. Не думаю, чтобы ему выдавали курево.»

«Слушай, мой папаша курево тоже не получает, но если я найду сигареты, то не стану их ему отдавать. Вот так.»

«Может, мы найдем еще», — сказал Колен, так и не достав пачку из кармана.

Они шли по асфальтовой дорожке Фореста, поднимаясь по крутому склону. Берт теперь жадно бросался на каждую попадающуюся ему глаза пачку из-под сигарет, разрывал ее, выбрасывая фольгу и засовывая в карман картинки с пачек, чтобы отдать их потом младшим братьям, а из остального комкал шарик и швырял на землю, туда, где тесно лежали тела убитых солдат, никто из которых не мог понять, ради чего здесь оказался. С памятника погибшим на войне они видели всю ярмарку, море огней и крыши палаток, стоящих вдоль домов, очертания которых едва были видны в тумане. Жители этой улицы не могли дождаться следующей недели, когда весь этот огромный балаган наконец-таки переедет в другой город. Откуда-то снизу доносился приглушенный шум ярмарочной суеты, который время от времени заглушали пронзительные крики тех, кто катался на лодочках или крутился на чертовом колесе.

«Давай спустимся туда, — предложил Колен, нетерпеливо перебирая в кармане свои пенни. — Я хочу там на все посмотреть. Я хочу залезть на тот Ноев Ковчег.»

Катаясь на Призрачном караване под истошные девчоночьи крики, они жевали пряники.

«Мы положим пенни на числа и выиграем еду, — сказал Берт. — Ты увидишь, что это очень просто. Тебе только надо будет положить монеты на числа, когда эта тетка отвернется».

Он говорил уверенным тоном, чтобы Колен поверил, что это станет настоящим приключением, если они станут действовать вместе. Не то чтобы он боялся совершить мошенничество один, но ведь двое ребят вызывают меньше подозрений, чем один мальчишка, который непонятно почему крутится вокруг игрального стола.

Поделиться с друзьями: