Бури
Шрифт:
Она смогла стукнуть напавшего затылком в нос, и от неожиданности он разжал руки. Ева со всех ног кинулась на людную улицу и, вылетев на тротуар, едва не сшибла с ног каких-то девушек. Оглянулась… Из переулка появился мужик: саженного роста, морда кирпичом. Он быстро направился к ней, ухмыляясь, и Ева поняла причину этой улыбки. Она была здесь чужая. Никто за неё не вступится. Никому нет до неё дела. Вокруг столько людей, но они полны безразличия. Вот тебе и загадочный город, вот тебе и радость новых открытий! Она повела себя, как дурочка, и теперь за это поплатится.
Он нагнал её у дверей мастерской и сгрёб за руку. Быстротой Ева не отличалась,
— А ну пошли со мной!
— Иди к чёрту, кретин! — выругалась Ева. — Пусти меня! — и она со всей силы ударила его коленом между ног. Мужик был грузный и почти не ощутил удара. Или у него там и бить было не по чему?.. Он наотмашь ударил её по лицу, и она отлетела к стене. Голова закружилась, из носа пошла кровь. Нет, так просто она не сдастся! Сейчас она переместится и все дела! Так-то связываться с…
Боль не дала ей сделать этого. Страх крепко держал за пятки.
Мужик был уже близко, он схватил её за волосы, и она попыталась ещё раз ударить его. Вот уж чего она не умела, так это драться, по крайней мере, с такими вот шкафами в два раза её тяжелей. Он занёс кулак — отрубить её, но вдруг странно выпучил глаза и стал заваливаться набок. Огромное складчатое тело с грохотом свалилось на тротуар, и она тоже сползла вниз вдоль стены, прикрыла глаза.
— Поднимайся, — сказал Найар.
— Отстань! — ответила Ева.
— Я сказал, вставай! — он схватил её за руку, заставляя подняться. — Пошли.
— Не пойду! — огрызнулась Ева.
— Пойдёшь! Тебе здесь нечего делать!
— Это тебе здесь… — начала она, но вдруг в её руку что-то вонзилось. — Ай! Что за?..
Глаза начали слипаться, ноги подкосились, и она потеряла сознание.
Ева открыла глаза и сразу вскочила. Она ясно помнила, что случилось. Она огляделась и поняла, что находиться в какой-то квартире. Широкие окна, много пространства. Тёмная мебель, светлый пол. Ни одного яркого пятна. Чёрное, белое и серое, а окна металлические.
— Найар! — позвала она.
Он появился в дверном проёме.
— Да?
— Ты меня силой сюда притащил?
— Мог бы и там оставить. Ты, я вижу, подружилась с тем увальнем? Знаешь, милая, что бы он сделал с тобой?
— Не хочу я этого знать! — она потерла лоб и поморщилась. Кажется, там набухла шишка. — Спасибо.
— Пожалуйста, милая, — ответил он, подходя к ней поближе. — Посмотри, как он тебя разукрасил. Такие отлично сбывают живой товар. Нет, тебе нельзя было там оставаться. У Вона небезопасно, наверняка торговцы телами уже объявили новую охоту. Рано или поздно тебя бы схватили и отправили работать на дно. Такие женщины, как ты, — ценный товар на чёрном рынке.
Ева поморщилась. Вот она, изнанка безумного мира.
— Я убежала только потому, что ты усомнился в правдивости моих слов.
— Да, но ты действительно не сказала мне всей правды.
— Почему я должна тебе всё рассказать? Мы едва знакомы!
— Ева, я не спрашиваю вежливо. Обычно я требую немедленного ответа — и мне отвечают. Я беру всё, что захочу.
— Ну ты… — она даже задохнулась от возмущения, — засранец!..
Он шагнул к ней и взял за плечи.
— У меня такая работа. Если бы я был мягок и доброжелателен, я бы пошёл лечить зверушек.
— Найар! — она упёрлась ладонями в его грудь. — Чего ты хочешь от меня?
— Ты поможешь мне, Ева, — сразу ответил он.
— В чём?
— Поможешь выследить тех, кто покушается
на Безовалов. Ты спасла меня от смерти, и я благодарен тебе. Сделай одолжение, помоги мне ещё раз.— Да я же ничего не умею! — воскликнула она.
— Умеешь. Ты красивая и умная, а ещё упрямая. Этого пока хватит.
— Что я должна сказать?
— Ничего. У тебя нет выбора. Или мне вернуть тебя вниз, к наемнику? — Он склонился над ней. — Там у тебя нет будущего, поняла? Я помогу тебе, а ты помоги мне.
— Какого рода помощи ты ждёшь от меня?
— Ты проникнешь в сердце светской жизни и выследишь для меня одного типа. Вот и всё.
— Просто так проникну? Я же никто!
— Станешь кем-нибудь. Мы это устроим.
— Ну, хорошо. И что дальше?
— Дальше — ложись спать. Завтра всё расскажу подробнее. Кухня там. Спальня и ванная здесь. Доброй ночи. — И он ушёл, оставив её растерянно хлопать ресницами…
…Эван с удовольствием вдыхал морской ветер. Наконец-то свежо и душисто! Ниланэ молча стоял рядом с ним, раздумывая, как поступить. Он собирался вернуться домой, хорошенько перекусить и лечь спать, но незнакомец разворошил его планы. Бесстрашие, отменное чувство юмора и обаяние этого парня определенно говорили о его хорошем происхождении, но они же могли и сослужить ему дурную службу. Ниланэ знал таких парней — веселых путешественников, свободных, как ветер. И еще он знал, как легко было подрезать им крылья. В своей жизни он никогда не становился объектом пристального внимания хранителей порядка, так как сам был амбрийцем, человеком с материка темнокожих людей, а туда не совался без нужды ни смелый, ни тем паче трус. С амбрийцами считались. С их воинами тоже. Он был торговцем, но и к нему не сунулся бы ни один правоохранитель. А вот к этому молодому шалопаю — запросто.
— Ты это, белобрысый, куда теперь? — наконец спросил он.
— Не знаю, — улыбаясь, ответил Эван, — еще об этом не думал.
Его нисколько не обижало это прозвище. Видел бы Ниланэ Фрэйу! — мелькнула забавная мысль.
— Не думал он… Подумай, пока мозги из тебя не вышибли, — пробурчал амбриец. — Будешь шляться здесь без дела — как есть тебя оприходуют.
— Кому же я сдался?
— Кому, кому… Работорговцам, вот кому.
— Работорговцам? — переспросил Эван беззаботно, и амбриец уставился на него в немом изумлении.
— Эге, парень!.. Все сложнее, чем я думал. Пошли, угощу тебя завтраком, да заодно о жизни поговорим. А то тяжело тебе придется, может, так хоть толк будет от моей болтовни.
А поболтать он любил. Эван успел наесться до отвала, слушая рассказы Ниланэ о его родине, о кораблях, о людях хороших и плохих. Торговец говорил о своей семье, о доме, что ждал его там, за океаном:
— Не то что эта прогнившая халупа. Как хорошо ни торгуй, в порту ничего лучше не найдёшь. Не умеют аргонцы строить, так я скажу, и не вздумай меня переубеждать!
Эван хмыкнул:
— И мысли такой не было. Мне и самому здесь не особо нравится. Грязно.
— Грязно не то слово, парень! И этой грязью со временем пропитываешься. Одежды я прежде носил красивые, а потом плюнул на это дело и хожу в чём придётся. Но ты… вообще-то странновато одет. Не пойму, вера тебя, что ли, учит так одеваться? Ползадницы торчит, ни плаща, ни накидки. Ну, я понимаю, у нас на Амбре так шлёндать, но здесь… Бывал я на островах, так ведь и там подобного не носят. — И он глянул на Эвана пытливо. — Боги твои не прогневаются?