Бурное

– Выпускай колечки и смотри на них.

– Зачем? – не поняла Ирина.

– Смысл жизни в творчестве, знаешь? Только представь, эти колечки – твоё творение.

Ирина недоверчиво хмыкнула, но затянулась.

В Бурном ей не раз предлагали закурить. Как-то она даже попробовала, закашлялась и решила, что это не для неё. Но в Германии всё изменилось, и, главное, изменилась Ирина.

Родители Ирины переехали, зная немецкий на бытовом уровне. Между собой они продолжали говорить на русском. В лагере для переселенцев их поселили в один из домиков и стали называть русскими, как и всех приехавших с бывшего союза. У Ирины эта несуразность не укладывалась в голове: в Бурном их называли немцами, в Германии они вдруг стали русскими.

Она думала, что раз они и здесь чужие, то нечего оставаться, надо ехать назад. Родители в ответ говорили о трудности жизни в Казахстане, что село осталось без газа и света, бывшие односельчане сидят без работы и денег, и когда все наладится, и наладится ли вообще, неизвестно.

Рассказывали, что в Бурном отцу давали старые, сложные в обслуживании машины, в то время как новые доставались родственникам начальника – казаха. Родители повторяли это много раз в разговорах между собой и другими, с каждым разом добавляя новые подробности. Они как будто запретили себе вспоминать хорошее о Бурном. С каким-то остервенением учили немецкие слова и фразы, обустраивали свой быт на новый лад.

Воспоминания Ирины о Бурном были иными. Ей не пришлось делать выбор – уехать или остаться, родители с ней даже не советовались. В каком-то смысле у родителей тоже не было выбора. Пережитое поколением их отцов и матерей переселение в вагоне для скота и жизнь в роли лагерных поселенцев сделало их фанатиками одной идеи – обрести родину, откуда никто и никогда не сможет их насильственно изгнать.

Детство Ирины прошло в совсем другой атмосфере, ей казалось, что она живёт в самой лучшей стране в мире – Советском Союзе. У человека бывает только одна родная земля, и советская пропаганда была сильная. Для неё весь Союз сводился к Бурному. Она удерживала в памяти имена друзей и названия улиц, убегающих к холмам. Вспоминала, как каждую весну стрелы первых весенних цветов, тюльпанов и мускариков, вспарывали землю около крыльца дома, как зацветал урюк, как в мае холмы пылали маками.

– Я не хочу в школу, я хочу в Бурное! – рыдала Ирина по вечерам.

– Как ты не понимаешь! Это всё ради тебя! – говорила ей мама, – потом благодарить будешь!

Зачем уехали? Для чего? Ирина не просила об этом. Мечтала закончить школу, заработать на билет и вернуться назад в Бурное.

6

Первый год после переезда в Германию гардероб Ирины оставался по-советски аскетичным – несколько блузок, пара брюк и юбка. С таким набором каждый день в обновках не походишь. Пособие родителей не позволяло покупать много одежды. Из страны тотального дефицита они привезли привычку довольствоваться малым.

Ирина пыталась отгородиться от одноклассников, закрылась в себе, ни с кем не разговаривала. Да и как разговаривать, если все, что она могла сказать на немецком, вызывало только усмешки.

После школы Ирина бежала учить уроки. Марго же, напротив, домой не спешила. Её немецкий был не намного лучше, но это её нисколько не беспокоило. Она закидывала рюкзак за спину, как будто он ничего не весил, и прогулочным шагом скрывалась за поворотом. Длинные распущенные волосы подпрыгивали в такт движениям.

Сдружившись с Марго Ирина узнала жизнь в большом городе с другой стороны. За полдня они обходили несколько магазинов, мерили одежду, рассматривали мелочи. В супермаркетах пили соки, съедали кексы, оставляя упаковки там же, в грудах товара, не оплачивая, выходили.

Марго могла утянуть и понравившийся браслет или майку из маленьких бутиков. Продавцы приветливо улыбались и только, никто не пытался проследить за ними. Магазинчики, выставляющие товар на улицу без всякого присмотра, на доверие сытому миру, обрели для них особую притягательность.

Ирина во время шопинга с Марго представляла, что она может купить все, что ей понравится. Из денег, которые ей давали на обед, у нее скопилась какая-то сумма, и она носила её с собой.

«Мы обычные покупатели, просто примеряем», – убеждала она себя.

С мамой примерять не получалось. В магазинах она терялась, хватала наспех две – три вещи самых бледных расцветок и быстро примеряла, как будто стыдясь этого занятия и считая про себя минуты: тик-так, тик-так.

– Решай скорее, мы здесь уже полчаса возимся, – с лицом полным недовольства вдруг изрекала мама.

– И что? – однажды спросила Ирина.

– Как можно так долго выбирать одежду!? – мама нервно повела плечами, – не можешь решить, значит, не нужно ничего.

Ирина тогда разозлилась на мать. Шли домой молча.

А на следующий день после школы отправилась с Марго в большой бутик дорогой молодёжной одежды.

Марго долго уговаривать не пришлось. Она уже предлагала зайти в него, раньше отказывалась Ирина.

В магазине играла музыка, одна продавец ходила по залу, вторая читала журнал за кассой. Марго сразу принялась перебирать вещи, послышался щёлк вешалок.

Благодаря вылазкам с Марго, Ирина научилась ориентироваться в размерах и тканях. Появилось понимание, что ей идёт, что – нет. Она не спешила как мать, вначале смотрела, во что одеты манекены, что выберет Марго. Часто, вообще, ничего не примеряла.

В примерочной музыка звучала громче, стоял кожаный пуф. Ирина скинула свою одежду, надела понравившуюся юбку, примерила к ней пару блузок.

Повертелась перед зеркалом. Вроде хорошо, но и ничего особенного. Таких денег точно не стоит, тратить всю имеющуюся сумму на одну блузку и юбку глупо. Потом объяснять матери, откуда взялось. Так что, нет. Ирина переоделась в свою одежду и вышла из кабинки.

Марго в соседней примеряла такую же юбку, как и Ирина недавно.

Продавец тут как тут, вежливо поинтересовалась, берёт ли что-то фройлен?

Ирина мотнула головой, нет.

Марго переоделась и тоже пошла к выходу. Когда они были около двери вдруг услышали крик и обернулись:

– Фройлен, фройлен, – продавец показывала на юбку Марго.

– Побежали, – дёрнулась Марго.

Ирина побежала вслед за Марго. Потом много раз ругала себя за это. Но девушка, до этого сидевшая за кассой, ждала их у двери. Она оказалось высокой и плечистой. Легко схватила Марго за руку выше локтя.

Ирина остановилась, она не могла понять, в чём дело, на что показывала продавец. Марго была в своей одежде, в той, в которой пришла.

Откуда-то появился третий продавец, они окружили их и быстро что-то обсуждали. Ирина не всё понимала, но слово полиция слышала отчётливо.

Одна из продавцов приподняла юбку Марго, и под ней оказалась та, которую мерила и Ирина.

Щёки Ирины мгновенно запылали. Ей стало жарко и дурно.

– Моя подруга просто забыла снять. Мы заплатим, заплатим, – выкрикнула она, чуть не плача.