Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Стояли, озираясь. Крот посмотрел на Морковку. Последние часы она шла на автомате, так же как он. Но впервые подпех подумал, как тяжело ей поспевать за их широкими шагами да еще по пересеченной местности. Не сто метров пройти, а топать постоянно. Сейчас рыжая стояла с низко опущенной головой и покачивалась; кажется, ее мог свалить даже ветер, дунет посильней – и готово. Крот протянул руку и взял эльфку за подбородок, поднял голову, чтобы поглядеть в глаза.

Они были как две стекляшки. Рот приоткрыт, губы в ободе грязи и засохшей слюны.

– Эй, Шершень! – сказал Крот. – Шершень, иди-ка сюда!..

Голова Морковки откинулась назад, и сама она повалилась набок. Подпех еле успел поймать. Гоблины повернулась. Крот

почувствовал себя полным дураком. И еще больше – всю эту миссию дурацкой.

– Погляди, чего с ней! – сказал подпех подходящему – не слишком резво – санитару.

– Положи на землю, – ответил Шершень.

Крот так и сделал. Остальные, выжидая, подошли и остановились посмотреть. Хилый присел на корточки.

– Выдохлась, – сказал он.

Шершень склонился над рыжей, проверил пульс, заглянул в глаза, потом обернулся к Гробовщику, стоящему рядом.

– У тебя есть эликсир для восстановления сил?

Гобломант кивнул и полез в свой ранец.

– Ты ведь давал ей еду, Крот? – спросил санитар.

– Да.

– Ее не стошнило?

– Нет.

– Все равно – слишком ослабла. И долго шла. Ей такой ритм не выдержать.

Гобломант протянул Шершню пузырек со снадобьем. Перед тем как влить немного в рот пленнице, санитар дал ей понюхать нашатыря. Рыжая зашевелилась, тихо застонала, кривясь, а потом заплакала. Костоправ попотчевал ее отваром, зажал рот, чтобы проглотила. Морковка подчинилась, не имея сил сопротивляться. Потом откинулась, тяжело дыша, потная, и закрыла глаза.

– Если мы не хотим, чтобы наш «груз» пришел в полную негодность, то ее надо в тепло. Накрыть чем-нибудь. Накормить и напоить горячим, – сказал Шершень.

– Так я и думал, – проворчал Ржавый. – Теперь нам с этой бабой возиться… Проклятье!

Ворох отвернулся, строя зверскую рожу.

– Ладно. Все равно мы собирались тут на ночь остановиться, – сказал лейтенант. – Думаю, найдется сухой блиндаж. Да и нам пожрать не мешает. Гробовщик, Шершень – чтобы все было сделано в лучшем виде. Медицина и магия должны здесь и сейчас служить делу восстановления здоровья нашей важной матроны. Чего смотрите? Я не заставляю вас похлебку варить. Станете для нее родной матерью, а также отцом, братьями и сестрами… ну и прочими родственниками. Не вижу энтузиазма, бойцы!

Энтузиазм появился. Когда надо, даже самый уставший рядовой находит в себе силы показать, что он огурчик. Лишь бы начальство отвязалось.

– Тогда вперед – обживать гостиницу! – Ржавый махнул рукой и отправился к пустым траншеям.

Все сильнее темнело. Почти половина двенадцатого. Длинный день завершался, и Крот был этому рад. Ему хотелось забиться в какую-нибудь темную дыру. Не видеть ее, лежащую на земле. Или сделать что-нибудь, чтобы все изменить.

Шершень потряс его за плечо. Крот моргнул.

– Бери ее и пошли. На открытом месте плохо стоять, а засядем в блиндаж, так и сам балрог нам не брат.

Подпех наклонился и поднял рыжую. Слезы расчертили ее грязное лицо мокрыми дорожками. Она сделала рукой вялый жест, машинально пытаясь отмахнуться, но не стала усердствовать. Крот почувствовал, как ее тело, такое маленькое, обмякло в его ручищах. Не как раньше, когда пленница прикидывалась и делала назло. Теперь все было по-настоящему.

Крот пошел, ступая наугад. Рыжая уткнулась головой ему в грудь, спряталась, вцепилась пальцами правой руки в грязную куртку. Затихла.

Шершень обогнал его и резво поскакал через воронки.

Подпех радовался.

Темноте.

Из-за облаков выглянул месяц.

Крот испытал дикое желание завыть.

* * *

Крота Ржавый поставил в караул первого, за ним должен был нести вахту Хилый. После того как подпехи соорудили ужин и поели, на позициях, где они жили теперь на правах призраков, стало совсем тихо. Почти все уснули.

Сидя в пустой гвоздеметной

точке, Крот вытащил сигарету и закурил. Машинально прикрыл огонек ладонью, опасаясь снайперов. Как учили. Глухо и очень тихо гремело впереди. Далеко. В тылу можно было ничего не опасаться, теоретически, но все равно – подпех прислушивался к ночным звукам. Лес казался темной громадой, разлегшейся к северо-востоку. Оттуда, чудилось гоблину, постоянно смотрели за позициями чьи-то глаза. У линии фронта часто шатались отбившиеся от своих частей полудикие, свихнувшиеся солдаты. В основном эльфы, у которых с нервами было не так хорошо, как у зеленых. Иногда шатуны сбивались в группы и, вооруженные трофейными стволами, могли доставлять войскам немало хлопот. В их вылазках не было системы, они даже не назывались партизанами, потому как больше не помышляли о своих благородных целях. Их влекла еда. Крот еще не встречал таких, но слышал от бывалых подпехов. Голодный и одичалый эльфюга может преспокойно напасть на взвод гоблинов; его не пугает численное преимущество и почти нулевые шансы завалить кого-нибудь из громил. Ради куска хлеба и горькой солонины бродяга пойдет на все. Об этом и говорил лейтенант, когда распорядился выставить охрану.

Гоблины успели облазить и изучить позиции. Ничего особенного не нашли, кроме нескольких банок тушенки и двух-трех кристаллов для гвоздеметов и карабинов, стреляющих каменными пулями. Съезжая, зеленые прихватили с собой все ценное.

По траншее кто-то шел. Крот уловил знакомый ритм поступи и даже не обернулся. Шершень.

Гоблин приблизился, постоял, зевнул и уселся на пол окопа.

– Она спит. Гробовщик усыпил ее чарами, я дал несколько таблеток. Поела, попила бульона. Ноги стерла сильно, хотя обувь у эльфов удобная. Пришлось перебинтовать, обработать…

– Ну так доложи это Ржавому. Мне-то что? – отозвался Крот из темноты.

Шершень появился не вовремя. Крот как раз пытался думать о Маргаритке. Он все сильнее чувствовал, как мир, который он оставил, из которого ушел на войну и в который хотел вернуться, начинает рушиться. Точнее, тот образ, что Крот создал в своей голове. Краски меркли. Ощущения стирались. Все это уходило далеко. За высокие хребты забвения.

Кроту казалось, что чем чаще он будет вспоминать, тем лучше.

А еще казалось, что это все несусветная чушь.

– Да так, – сказал Шершень. – Думал, тебе важно знать.

– Почему?

– Без понятия, – устало ответил костоправ. – Похоже, ты единственный, кому ее судьба небезразлична.

– Бред. Вороху небезразлична. Он мечтает ее прикончить, прежде чем все мы отправимся землю грызть.

– Но тебе-то по-другому…

– Не мели. Я точно так же не понимаю, ради чего этот сыр-бор, как все другие. Я так же недоволен, как Ржавый и Сказочник… Она и правда чародейка?

– Может быть. Не стали бы с ней так возиться. Тот же Гробовщик. Когда укладывал ее спать, все бормотал заклинания. Ничего не понять. А когда я спросил, он ответил, что они нужны, чтобы бомба не взорвалась. Я спросил, какая на хрен бомба, а он улыбается. Морда страшная. Ну а я любопытный. Насел на него. Гробовщик и отвечает: наша рыжая вроде как смертница. Не какая-то там магичка, которая чарами бросается, а самая настоящая. Айлеа. Ласточка по-эльфьему. Как так, спрашиваю. А он оглядывается и шепчет, чтобы я не трезвонил об этом, но если мне уж очень надо узнать, он скажет.

– И?

– Бомба и есть бомба. Эльфы используют таких девчонок на передовой. Недавно додумались. Каждая из них несет в себе мощный чародейский заряд, а приводится он в действие каким-то особым заклинанием. Сами айлеа их не знают. Ну и вот. Чтобы разгадать секрет, нужны сильные колдуны. Те, что в Особом Корпусе. Туда и премся.

– Такого не бывает, – сказал Крот.

– Раз Гробовщик говорит, значит, бывает.

– Да он наплел тебе, чтобы отвязаться.

– Зачем ему свистеть?

Поделиться с друзьями: