Буря ведьмы

— Да, — с сарказмом ответил Эррил. — К тому же, вы, горцы, всегда говорите правду.

Крал рассмеялся и добродушно похлопал Эррила по плечу.

— Как я вижу, пребывание у нас немного научило тебя мудрости, а?

Громкий голос горца не мог не привлечь внимания людей у повозки, еще не тронувшихся с места и занятых последними приготовлениями. Нилен оторвалась от седла, которое она укрепляла на широкой спине боевого коня и помахала Елене рукой.

Когда девочка подошла, нюмфая осторожно вытерла с ее щеки след грязи.

— Сладчайшая Матерь, Эррил, что ты сделал с бедным ребенком? Посмотри, на что похожи ее кудри!

Елена подняла руку к своим коротко остриженным волосам, словно только сейчас поняла, что с ней случилось. Теперь за ее спиной более не развевались огненно-рыжие длинные волосы, а топорщилась лишь густая шапка, едва прикрывавшая уши. Да и та уже была не рыжей, а черной, как смоляные локоны Эррила.

— Если мы намерены прятать Елену в доморощенном цирке, то почему бы не замаскировать и ее саму? — сухо ответил Эррил. — Так что, познакомьтесь с... моим сыном.

Эррил посмотрел на собравшихся вокруг девочки и подумал о том, что среди всего этого разноцветного и нежного народца Толчук напоминает булыжник в пенящемся потоке. Весом в два раза превышавший даже горца, огр старался держаться особняком, словно ему казалось, что его присутствие мешает остальным. Но, слегка презирая чудовище за его недалекость и страшный из-за морщинистой кожи, желтых клыков и валунообразного тела облик, Эррил уважал и даже восхищался им за его выдержку и спокойствие. Именно тихие слова Толчука в их горячих долгих спорах, в конце концов, убедили Эррила принять тот план, который они теперь выполняли.

По контрасту тихий Могвид смотрелся в тени огра хрупким. Для Эррила этот оборотень по сей день оставался загадкой. Узкий человек с шапкой пышных волос и нервными движениями редко говорил, а когда произносил что-то, то так тихо, что расслышать его было почти невозможно. Но даже в этих немногих словах сайлура Эррил постоянно ощущал нечто масляное и скользкое. И сейчас, когда Могвид исподтишка, не подходя ближе, изучал Елену, он неприятно напомнил Эррилу голодную птицу, наблюдающую за приглянувшимся ей червяком. Он почти зримо видел кипевшие в голове у оборотня мысли, которые тот, конечно же, никогда не выскажет вслух.

Мерик же, постоянно одетый в свою белоснежную рубаху и зеленые штаны в обтяжку, наоборот, ничего никогда не держал про себя. Высокий, с серебряными волосами эльф и сейчас тут же подошел к Елене и тонким пальцем приподнял ее подбородок.

— Как ты осмелился тронуть ее? — донеслись до Эррила его слова. — Ты не имел права так уродовать красоту нашей королевской крови.

— Так было нужно, — холодно ответил старый воин. — Этот маскарад только сохранит вашу королевскую кровь.

Мерик убрал руку и посмотрел на Эррила тяжелым взглядом.

— А как быть с ее рукой? — Он указал на ладонь девочки, где переливался пурпур. — Как ты намерен спрятать это?

— У моего сына будет пара отличных перчаток, — и Эррил вытащил из-за пояса грубую кожаную пару.

— Ты собираешься предложить это особе королевской крови? — Белое лицо Мерика потемнело. — Ты и так уже изуродовал ее этой одеждой и этой стрижкой.

Лицо девочки вспыхнуло так, что не уступало цвету ее ладони.

Мерик опустился перед ней на колени.

— Ах, Елена, тебе не надо было этого делать! Ты последняя из нашей королевской семьи. В твоих жилах струится кровь угасших династий. Нельзя так отрекаться от прав, данных тебе рождением. — Он коснулся ее руки. — Брось эти глупые затеи и отправляйся со мной к воздушным кораблям и морям твоей подлинной родины!

— Моя родина — просторы Аласии, — ответила Елена, высвобождая руку. — Может быть, я и вправду являюсь наследницей каких-то твоих пропавших королей, но я еще и дочь этих равнин, этих лесов, которые не хочу оставлять во власти черных лордов Гульготы. А ты можешь уходить, возвращаться домой, если хочешь. Но я останусь.

Мерик поднялся.

— Ты знаешь, что я не могу вернуться без тебя. Моя мать, королева, не вынесет, если с тобой что-нибудь случится. Так что, если ты продолжаешь настаивать на этой глупой затее, я остаюсь рядом, чтобы защищать тебя.

Эррил устал от этих велеречивых разговоров.

— Ребенок находится под моей защитой, — остановил он эльфа и обнял девочку за плечи. — В твоей протекции она не нуждается.

Гибкий эльф смерил Эррила с головы до ног полным презрения взглядом и махнул рукой.

— Что ж, я вижу, как ты ее защищаешь. Стоит хотя бы посмотреть на повозку, в которой ты собираешься везти королеву! Ты намерен обращаться с ней, как с бродягой!

Эррил невольно нахмурился, вспомнив свои собственные сомнения на этот счет. Слышать это от эльфа было вдвойне непереносимо.

— Еще ничего не решено, — пробормотал он, противореча собственным недавним словам. — Я сам путешествовал веками в качестве бродячего жонглера и фокусника и тем добывал себе пропитание. И такой маскарад вполне себя оправдывал.

— Но посмотри на ее кудри! — простонал Мерик. — Неужели это было столь уж необходимо?

Однако прежде, чем Эррил успел что-нибудь ответить, в разговор вмешался Толчук, и его голос прогремел настоящим камнепадом в ущелье.

— Волосы отрастут, — логично заметил он.

Крал что-то одобрительно хмыкнул и повернулся к нюмфае.

— Что ж, что сделано, то сделано. Теперь, с маскарадом Елены, ты осталась у нас единственной женщиной... Но если это будет уж очень тебя расстраивать, то мы можем напялить женский парик на огра и объявить его нежной возлюбленной Могвида.

Маленькая нюмфая рассмеялась, тряхнув своими длинными светлыми волосами.

— Не думаю, что это потребуется. А теперь, когда уже все, по-моему, высказались по поводу бедного ребенка, то, может быть, мы все же закончим вьючить лошадей и, наконец, отправимся?

— Нилен права, — поддержал Эррил, поворачиваясь к эльфу спиной. — Мокрые тропы к ночи оденутся льдом и...

— Смотрите! — крикнула вдруг Елена, указывая куда-то вперед.

Там вдалеке был четко виден черный силуэт волка, несущегося к ним по траве огромными прыжками, как гигантская тень.

— Ты, как всегда вовремя, Фардайл, — процедил сквозь зубы Могвид, и Эррил различил в голосе говорящего неприкрытую ненависть. Да, оказывается, между братьями было слишком много невысказанного...