Бурят
Шрифт:
Французы тоже остались недовольны отказом поставлять им зерно — настолько недовольны, что начали уговаривать соседей объявить Советскому Союзу полное торговое эмбарго. Правда уговоры особым успехом не увенчались: для этих соседей контракты с Советским Союзом гарантировали достаточно приличный уровень доходов. Бельгийцы — те с удовольствием продавали в СССР различные станки, голландцы колониальными товарами Советский Союз снабжали, причем не только своими: те же британцы голландцев не спрашивали, для чего они всякое в их колониях покупают…
А хорошие бельгийские станки начинали работать на различных хороших советских заводах. Например, на заводе по выпуску тяжелых мотоциклов с коляской, или на заводе по выпуску легких грузовичков. А то, что в коляске
На трех закупленных в США Микояном консервных фабриках выпускались, как бы странным это не казалось, консервы. Тушенка в основном, в фунтовых банках. В банках из белой жести, которую производили из отечественной стали и голландского олова. И которые герметизировались голландским же каучуком: синтетический для такого дела совершенно не годился. Правда олова на советскую жесть тратилось вдвое меньше, чем на импортную: придумали советские инженеры электрохимическое лужение жести оловом и слой олова сократился с пары микрон до примерно одной трети микрона. Впрочем, все равно большая часть олова тратилась на герметизацию шва, так что выгода была… все же в два раза, а это очень даже заметно.
Консервы выпускались, но все они (то есть те, что в «американских банках» делались) отправлялись на армейские склады. Потому что солдат — если война случится — должен быть не только вооружен и одет по погоде, но еще и сыт. Каждый солдат — а в армии их уже было почти два миллиона…
Глава 34
Тридцать первый год наступил в полном соответствии с предсказаниями календаря. А засуха, вопреки предсказаниям Струмилина, не наступила. Тем не менее Николай Павлович огромные затраты, проведенные с целью подготовки к грядущей засухе, не счел «выброшенными на ветер деньгами»: на территориях, где подготовили оросительные системы и летом их вовсю использовали, урожай поднялся более чем на треть.
А подготовка была проведена действительно грандиозная, причем изрядная часть этой подготовки была проведена силами армии. Заводы изготовили десятки тысяч километров стальных труб, армейские части были подготовлены к быстрой прокладке из этих труб временных водопроводов, по которым воду в поля можно было качать на десятки километров из ближайших водоемов. Ну и, конечно, насосов различных понаделали немало. И, как только закончилась посевная, армия приступила к «тренировкам». Поначалу в «водопроводных отрядах» случился полный бардак, однако уже в начале июня солдаты научились и быстро водопроводы прокладывать, и разворачивать в полях поливальные установки, и поля поливать именно в меру, не превращая их в непролазные болота. А затем — научились эти установки аккуратно с полей убирать, не втаптывая урожай в землю. Результаты «поливной кампании» настолько понравились, что руководители многих госхозов начали прокладывать от водоемов постоянные подземные водопроводы и ставить стационарные насосные станции, причем — в отличие от передвижных армейских — с моторами не бензиновыми, а электрическими.
Потому что с электроэнергией в большинстве госхозов тоже стало более чем неплохо: с середины тридцатого года началось производство маленьких турбоэлектростанций, работающих на соломенных пеллетах. И, само собой разумеется, маленьких пеллетных машин, делающих топливо для этих электростанций из соломы, камыша, кукурузных и подсолнечниковых стеблей и прочего растительного мусора. Правда, для такой «сельской» энергетики все равно многого не хватало, например, алюминиевых проводов для электрических линий, однако народ в России оказался весьма смышлен и ЛЭП в деревнях и селах стали прокладывать даже не из медной, а из стальной проволоки. Правда для таких линий столбов
потребовалось втрое больше: проволока-то тяжелая, да и требуются провода потолще — но польза от применения электричества намного перевешивала недостатки его «доставки потребителю», а стеклянных изоляторов для шестикиловольтных линий делали достаточно местные артели буквально из стеклобоя. Или из не совсем даже боя: работники госхозов в ожидании появления электрической лампочки в собственной избе и вполне годную стеклотару сдавали на вторсырье таким артелями.Самым трудным делом было обеспечение госхозов трансформаторами, но и тут дело быстро шло на лад: к товарищу Буряту на прием пришли артельщики из Городца, как раз выпускавшие «для сельских целей» небольшие — на пятьдесят киловатт — трансформаторы с просьбой предоставить им побольше проволоки медной и трансформаторного масла, после чего артель преобразовалась в государственный завод, этих трансформаторов выпускающий по две сотни в неделю. А так как «сельские турбоТЭЦ» были мощностью киловатт по двести в основном, эти трансформаторы проблему как-то уже решали.
А в институте дважды Героя Труда Ипатьева парочка аспирантов практически случайно обнаружила, что если на белый фосфор плеснуть горячей щелочи, то получается такая гадость, что от нее дохнут не только крыски с мышками, но и все насекомые. А если эту гадость напустить в зернохранилище, то зерно из него можно спокойно употреблять после пары дней проветривания. Фосфора «советская химия» в достатке произвести вполне могла, с щелочью вообще проблем не было — так что уже весной для зернохранилищ и элеваторов вместо не самых простых и жутко опасных генераторов синильной кислоты, используемых для протравки зерна в хранилищах, стали массово делать гораздо более простые в обращении генераторы фосфина. А Владимир Николаевич организовал в институте отдельную группу для проработки вопроса о еще более безопасном производстве страшной отравы…
Вопрос действительно стал очень актуальным: прошлогодние (и позапрошлогодние) запасы зерна все еще лежали в хранилищах, а урожай года тридцать первого, хотя и не дотягивал до рекорда тридцатого, не дотягивал лишь самую малость и все равно превышал даже самые смелые планы. Возможно в том числе и потому, что в Нижнем Поволжье впервые массово поля засеяли чумизой — а она дала стране почти по тридцать центнеров зерна с гектара.
Обсуждая «очередную напасть» — ведь пришлось срочно строить еще множество зернохранилищ и даже просто амбаров, поскольку на большие хранилища уже и материалов не хватало, и транспорта, чтобы в них урожай свозить, Станислав Густавович поинтересовался и Николая Павловича:
— Мы что, так и будем каждый год по двадцать миллионов тонн на хранение закладывать? Минсельхоз очень удачно коровок со свинками у датчан и бельгийцев прикупил, может начнем уже свинюшек на прокорм зерном переводить?
— Насколько удачно? Я имею в виду закупку в Бельгии.
— Примерно шесть тысяч датских свиноматок, четыре сотни хряков чистокровных. Если весь приплод пустить на расширение стала, то за три года всю страну свининой накормим. За год свинья до тридцати поросят приносит… два десятка точно, половину если свиноматками вырастить, то в тридцать третьем уже шесть миллионов датских свиней будут нам давать десять миллионов тонн свинины.
— Ну да, а в тридцать пятом — сто миллионов тонн. А с коровами?
— Вечно ты в пессимизм впадаешь. С коровами — десять тысяч каких-то красных коров, у них молоко с жирностью больше четырех процентов и дают они его больше двадцати литров в день. До тридцати литров, если ухаживать хорошо. Размножаются они конечно не как свиньи, но их тоже стоит переводить на питание зерновыми комбикормами.
— Слава, когда я был простым помещиком, я всегда придерживался простого правила: для мужика прокорма в амбаре должно лежать на три года, а для скотины — которую, в отличие от мужика, и забить не жалко в трудную годину — на год. Вот когда амбары наши так заполнятся, тогда и будем скотину хлебом кормить. Но не раньше.