Буйный бродяга 2014 №3

Вопрос выживания «трёшки», как следствие, упирается в пилота, который поймёт, как заставить её выполнять требования к новой машине. Конструкторы убеждены: «трёшка» это может, надо лишь «научить» её работать так, как этого от неё ждут. Эх, Олле, Олле, неужели бы мы им не показали?..

Вызов на коммуникатор отвлёк тренера от раздумий; Эржен на экране смотрел тревожно и решительно:

— Капитан просил узнать, вы полетите на Юпитер?

С Пирсоном Осмунд был знаком: встречались на Луне, даже несколько раз летели вместе на Землю с лунного терминала. Когда тот позвонил рано утром на домашний номер, отклонять вызов было неудобно — Пирсон не стал бы беспокоить по нестоящему поводу. Руководитель проекта «трёшки» был персоной довольно известной, все команды дайверов следили за работой конструкторов. Осмунд догадывался, по какому поводу Пирсон звонит именно ему, и в те несколько мгновений, пока инженер печально желал ему доброго утра, он успел мимоходом подумать, что скажет Бритте. А потом перестал об этом думать:

— Я соберу команду и проведу инструктаж. Куда нам лететь — на базу «Симург» или на «Кубу»?

— Прилетайте на «Симург», штаб испытаний там, — сказал Пирсон, и морщины на его усталом лице немного разгладились.

На сердце у Осмунда было непривычно холодно и пусто — он в последнее время привык смотреть на себя как бы со стороны, но этого состояния за собой не помнил. Это не было ни грызущей пустотой тоски, которая посещала его в первые дни добровольного затворничества на Земле, ни растерянностью от невозможности предсказать своё будущее. Иной раз он ощущал себя на утлом неуправляемом плоту, несущемся по стремнине навстречу водопаду, а рулевым на этом плоту должна была бы стать Бритта... но она так же беспомощно и заворожённо смотрела в бездну будущего водопада, не делая попыток спасти их несчастный семейный плот.

Но сейчас он был пуст изнутри совсем по-другому — как новый, только со стапелей, планетолёт. В нём ещё ни команды, ни пассажиров; всё это будет потом — корабль заживёт своей новой жизнью, и он готов к ней, готов к новому старту. Осмунд отстранённо подумал, что, пожалуй, он действительно в своём роде на стапеле — можно уйти в новый полёт, к новым мирам, в новую жизнь... если его не остановят.

Биргитта вошла из спальни, по-детски протирая кулачком глаза:

— Что ты? Разбудили?

— Нет, родная, — он шагнул к ней, привычно обнял, прижал к своему плечу белокурую голову, склонившуюся под тяжестью кос. Потом отстранился, взглянул в лицо жене:

— Я полечу на испытания. На Юпитер.

Биргитта смотрела на него долго-долго, так долго, что лучик солнца из окна передвинулся с её виска на шею и плечо. Потом как-то несмело провела пальцем по его щеке и сказала тихо-тихо:

— Я тебе лекарства соберу. Тебе ещё две недели витамины пить, не забывай.

Она выглядела сейчас такой неожиданно юной, что у Олле закружилась голова — показалось на миг, что двенадцать последних лет ушли куда-то и всё ещё впереди.

Невообразимо громадная молния пробила плотный клубящийся туман справа и впереди. Осмунд невольно качнулся в кресле назад, как будто лиловое грозовое чудовище в самом деле могло его задеть. Нет, это далеко, не меньше двух тысяч километров. Кажется, гроза сюда всё же не дотягивается. Осмунд торопливо глянул на карту: к полюсу сдвинулись не сильно, но и в субэкваториальную зону дальше нельзя — и так уже связь с «Симургом» еле теплится.

«Трёшка» легко и плавно скользнула влево-вниз, лишь едва заметной вибрацией отозвалась на увеличение мощности двигателя. Шестьдесят процентов есть, пока хватит. Теперь по программе — нырок вниз, на тысячу сто, и старт по дуге назад, в верхние слои экзосферы.

— Второй, — сказал Осмунд в шлемофон, — следи, чтобы ветровой снос был не больше пяти градусов, а то завалимся.

— Есть! — Эржен и так не сводил глаз с ветровой карты, но испытания есть испытания: все приказы командира и все ответы второго пилота должны быть записаны. В этом полёте они проговаривали вслух многое из того, что на обычной тренировке или на соревнованиях было бы понятно с полуслова, а то и вообще по движению руки и чуть заметному кивку. За внимательность и собранность Эржена Осмунд не беспокоился: нервы у парня стальные, а медлительность обманчива. И всё же он мимолётно пожалел, что рядом с ним в кабине сейчас не Мэгги. С ней удивительно просто, в полёте она становится его продолжением, словно бы мысли читает. Эржен хорош, но когда летаешь с ним, ему нужно уступать, соразмерять свои творческие порывы с его чётко продуманной схемой полёта. Капитан из него будет отличный, но жёсткий...

Второй катер, страховочный, шёл справа-сзади, повторяя все манёвры первой, пилотируемой «трёшки». Как «Гринда» умеет летать в беспилотном режиме, конструкторы уже знали, потому и направили её в сопровождение ведущей машины без сомнений. Пока оба китообразных вели себя лучше некуда: управляемость, мощность, системы ориентирования показывали себя прекрасно. Остался последний подъём — и хватит, покатались достаточно, пора домой, на «Симург». За неделю подготовки к главному старту база «Симург» стала для команды «Стрижей» действительно домом, даже более уютным, чем «Калавинка» над Венерой. Может быть, потому, что на Венере они были предоставлены сами себе: никто не вмешивался в режим тренировок, но никого и не занимало то, что составляет жизнь команды вплоть до очередного старта. А здесь, в системе Юпитера, их окружали помощники, искренне заинтересованные в их работе. Победа будет общей, поражение — общим, все это знают. И все следят сейчас не отрываясь за полётом двух «Гринд»: для всех оставшихся на «Симурге» и ещё для сотен людей на Земле это будет главная победа или главное поражение в жизни.

Падение в глубину здесь ощущалось совсем иначе, чем в земной атмосфере. Перегрузки росли медленнее, но уж зато давали прочувствовать себя в полной мере. Свободное падение в многоцветный кружащийся мрак, молнии, полыхающие далеко впереди, скрежет помех в шлемофоне, удары ветра, качающие катер, как огромные волны... Атмосфера Венеры была злее, агрессивнее, но бороться с ней можно было на равных. А эта мощь — совсем иного рода. Ощущаешь себя плотиком в океане, игрушкой стихий, но секрет путешествия плотика — в том, чтобы не противиться стихиям, а использовать их разгул, скользя, паря, падая и ловя момент, когда можно будет одним решительным рывком уйти из-под власти гигантской протозвезды.

— Минус тысяча, — произнёс Эржен, его рука в сенсорной перчатке передвинулась на резервную панель запуска главного двигателя. Осмунд поискал взглядом вторую «Гринду»: беспилотник по-прежнему держался где положено, повторяя все манёвры ведущего. Ну, всё, хватит испытывать терпение Юпитера, пора подниматься!

— Минус тысяча девяносто.

— Пуск! — Осмунд поочерёдно тронул пять клавиш подачи мощности на двигатель. Катер вздрогнул, замер на секунду, повис в равновесии густой атмосферы и медленно развернулся носом вверх. «Гринда»-ведомая повторила это движение с запозданием на долю секунды. Пилотов вдавило в кресла, на мгновение появилось ощущение мышечной усталости, медсистема скафандра добавила в дыхательную смесь кислорода, и болезненное чувство исчезло. Порывы ветра в широтном направлении по-прежнему атаковали катер, но сбить его с вертикального курса не могли — тяга нового двигателя «Гринды» могла бы поднять из юпитеранских бездн и втрое более тяжёлый корабль.

— Теперь главное — постепенно добавлять мощности, — сказал Осмунд для наблюдателей на «Симурге». — Пик должен прийтись на высоту плюс девятьсот — плюс тысяча, потом будем сбрасывать и выходить на финальную кривую. Второй, посчитай меридианальное отклонение точки выхода от точки старта.

— Предварительно минус четыре градуса, — доложил Эржен. — В верхней части траектории можно дополнительно поправить курс.

— Займёшься этим, — одобрил Осмунд. — Подожди, не добавляй пока, снесёт порывом... вот теперь можно!

Катер отозвался на увеличение мощности, выровнялся на «хвосте», пошёл красивой дугой над плотным скоплением газа впереди-внизу — их здесь называли тучами.

— Ещё пять процентов, — посоветовал Осмунд. Эржен тронул клавишу — новый порыв вибрации, едва заметное увеличение перегрузки — и чудовищный толчок в левую скулу. Катер сорвало с «хвоста», закрутило, взвыли оповещения систем безопасности, зловещий аварийный свет залил рубку. Вторая «Гринда» исчезла с экранов, в шлемофонах стоял сплошной рёв помех.