Буйный бродяга 2016 №4

Но пока в Нью-Йорке Джордж слушает лекции, за пределами огороженных (в прямом смысле, высокие стены строят даже вдоль побережий, чтобы «длинноволосые» не высаживались с моря) и тщательно охраняемых (полицией и армией с боевыми роботами) территорий, где живут богатые, уже давно идет настоящая война. Беседа Джорджа и Родиона (весьма таинственного персонажа, который на момент действия романа тоже живет в Нью-Йорке) показывает, насколько далеки богатые обитатели Манхэттена от событий, происходящих не только на других континентах, но и за пределами города, где они живут:

— Эти новости из Флориды плохи, — сказал Родион.

— Что?

— Иногда я удивляюсь тому, почему следить за новостями так ужасно немодно, — сказал Родион, — я имею в виду, что я, полагаю, неподобающе старомоден. Однажды — я не думаю, что стоит вдаваться в детали здесь и сейчас — но однажды, знаете ли, я сам был новостью. Поэтому с тех пор я довольно бдительно слежу за ними. Просто я не мог обсуждать это в вежливых разговорах на вечеринках, — он усмехнулся про себя.

Если бы не его стремление говорить о себе, Джордж мог бы последовать за намеком « когда-то я был новостью». Вместо этого он сказал:

— Что до просмотра новостей, это одна из моих особенностей. Я имею в виду, что я не раб моды прятать голову в песок.

— А что вы думаете о событиях во Флориде?

— События во Флориде, — сказал Джордж, кивая. Потом: — События когда?

Родион провел большим пальцем по своему лысому черепу:

— За последние несколько недель.

— Там что-то было, — сказал Джордж, глядя в утробу кофейной кружки из белого камня, — думаю, были бунты. Хотя бунты есть всегда.

— Ну, — с сомнением сказал Родион, — полагаю, это так. Хотя и не в Нью-Йорке!

— Раньше при очистке Куинс были проблемы.

— Да! Верно! Думаю, я хотел сказать: не на Манхэттене.

— Господи, нет, — с чувством сказал Джордж, — слава богу, не здесь.

— Я думаю, — неуверенно сказал Родион, — что во Флориде дело не ограничилось просто так называемыми «бунтами», — а когда Джордж уставился на него с напряженностью куклы, глядя большими глазами с черными зрачками, словно у акулы, Родион добавил:

— Думаю, оно было более согласованным. Попытка революции.

— Правда? — теперь Джордж почувствовал, что это тема, о которой он кое-что знает!

— Длинноволосые захватили почти весь Кис. Много людей было убито. Они называли себя спартаковцами — не то чтобы то, — Джордж моргнул, — не то, чтобы то, как они себя называют, имело значение. Сейчас их сотни тысяч в море, на десятках тысяч небольших лодок. Под этим именем.

— В море! — теперь Джордж, подумав об этом, заметил множество показанных в новостях изображений выглядящих потрепанными флотилий. Но поскольку у него была привычка смотреть новости с приглушенным звуком и отключенной лентой текста, он не был вполне уверен, что означают эти изображения.

— Они могут жить в море так долго, как захотят, — сказал Родион, — опреснитель в лодке для воды и бесконечное сияние солнца. Для них это идеальное место, правда. В любом случае опасения были в том, что их действия скоординированы. Они проделали нечто вроде десантной операции, захватили Кис. Потом они начали вторжение на материк. Число погибших исчислялось тысячами. Несколькими тысячами.

— Боже мой, — сказал Джордж.

— Сейчас, разумеется, его уже остановили, — сказал Родион, не будучи уверенным, почему он чувствовал желание успокоить этого человека. Кроме того, конечно, что этот человек — его волосы доставали до плеч, как у мятежного тинэйджера — вызвал у него некоторый проблеск отеческого инстинкта. — К счастью, власти стали достаточно хорошо справляться после Триюниона.

— Я всегда буду помнить о Триюнионе, — благочестиво сказал Джордж, — я помню, что в Триюнионе были беспорядки, когда похитили Лиа. Эти две вещи некоторым образом связаны у меня в памяти.

— Лучше смотреть новости, — сказал Родион, — чем попасть в новости.

— Я люблю смотреть, сказал Джордж, неосознанно цитируя.

— А эти облака, — через некоторое время сказал Родион, — те, что скользят поверху с востока. Теперь они выглядят слишком похожими на caf'e noir. Не уйти ли нам внутрь до того, как разразится гроза?

— Да, сказал Джордж, вставая, — пойдемте.

Судя по тому, что Джордж забыл смысл легенды о страусе, плоха и общая ситуация с образованностью и начитанностью. Хотя многие из богатых и чувствуют опасность своего положения, они не знают точно, чего и кого боятся, как показывает диалог Питера и Мэри (жены Джорджа). Социальные науки в этом мире явно сильно деградировали.

— Опасность исходит не от длинноволосых, — сказал Питер, — конечно, я знаю, что люди беспокоятся из-за них. Громадные массы, немытые массы. Но настоящая опасность — не они.

— Неужели?

— Нет. Опасны имеющие средний заработок. Те, кто всю жизнь борются за то, чтобы зарабатывать столько, что хватает лишь на еду, те, кто завидует состоятельным, отчаянно пытающиеся не свалится в выгребную яму к по-настоящему бедным. Это те, за кем нужно следить.

— Вы на самом деле не понимаете основ, — сказала ему Мэри.

— Да!?

— Бедные и есть опасность. У нас есть способ контролировать люмпен-буржуазию. У нас есть нечто, чего они хотят. Правда в том, что мы — то, что они хотят, то, кем они хотят стать. Они не хотят уничтожить нас, потому что они стремятся стать нами и уничтожить нас означало бы разрушить их собственные мечты. Бедные — другое дело. Мы не можем предложить им ничего в качестве приманки и ничего, в чем мы можем им отказать в качестве наказания.

Но есть и те, кто откровенно ненавидит и презирает и длинноволосых, и тех, кто работает. Среди них Арто, участвовавший в подавлении восстания во Флориде, который считает себя сверхчеловеком, о чем он проговаривается в диалоге с Родионом:

— Мы? — мягко спросил Родион.

— Богатые. Да, знаю, длинноволосые иногда цепляются за жизнь целую вечность, как мох или что-то подобное. Но я не называю это настоящей жизнью. И по моему опыту работающие простаки изнашивают себя, словно части машины, своей безостановочной деятельностью. Обычно они долго не живут. Мы же — вершина всего сущего, не так ли? Мы — это то, для чего все существует. Мы — сверхмужчины и сверхженщины.

— Я сам был работающим простаком, — скромно сказал Родион, — много десятилетий.

С другой стороны, есть и коротковолосые, сочувствующие длинноволосым, например, продающие спартаковцам оружие. Спартаковцы — одно из самых многочисленных движений «длинноволосых». Их агитаторы добираются даже до отдаленных мест, но программа их, за исключением общей идеи восстания и избавления от богатых, весьма туманна. В этом мире есть и марксисты (или, по крайне мере, те, кто себя так называет), но они лишь коротко упоминаются и об их планах ничего не известно. Спартаковцы же, похоже, в теоретическом плане скатились в домарксистскую эпоху, мечтая о некоей утопии для длинноволосых в тропиках, где вдоволь солнечного света. А в своих речах они нередко используют цитаты (иногда слегка перефразированные) из «Маскарада анархии» Перси Шелли:

Но женщина-спартаковец продолжала говорить все более и более страстно, — Нас много — скуден счет врагов, — сказала она, — мы сильны, а они слабы. Мы можем выдерживать испытания там, а их жизнь, увы, полна неожиданностей. Почему мы просто не избавимся от них? Присоединяйтесь к нам, живите с нами и для нас и великой цели! Станьте чем-то большим, чем вы есть сейчас! Восстаньте ото сна, как львы! Товарищи, революция грядет!

Юная девушка по имени Исса, бежавшая из одной из деревушек где-то в современной восточной Турции, собирается присоединиться к небольшой группе спартаковцев, лидер которой — пожилая женщина, которую зовут Судхир. Недоверие преодолевается не сразу...

Судхир выглядела менее враждебной, чем в их последнюю встречу.

— Сядь, дорогая, — сказала она, и дорогая, похоже, не было враждебным или ироничным. Они обе сели на пол, прислонившись спинами к стене.

— Ты понимаешь, почему я беспокоюсь?

— Вы думаете, что я шпионка.

— Я не могу поступать опрометчиво. Я не могу рисковать. Быть спартаковцем значит посвятить себя борьбе. Ты понимаешь, что это значит?

— Это означает вашу жизнь, — серьезно сказала Исса.

Судхир пристально посмотрела на нее, — Да, — сказала она тихим голосом, — это великая война нашего века. У богатых есть техника и они безжалостны. Но мы сильны числом и справедливость за нами.

Это две самые важные вещи. Богатые поняли, пусть и с опозданием, что они должны или уничтожить нас, или исчезнуть сами. Поэтому они планируют уничтожение. Последнее изобретение — это целенаправленная болезнь, действующая только на длинноволосых. Это лишь первая из целой серии атак. Они планируют величайший геноцид из всех, что видел мир. Нам ведь следует ответить ударом на удар?

Исса подумала об этом.

— Все на самом деле так ужасно? — сказала она.

— Думаешь, что Триюнион не показал, как это действительно ужасно? Думаешь, этого не сделала Флорида?

— Я знаю, где находится Флорида, — сказала Исса, не уверенная в том, что еще сказать, потому что она все еще не знала, что на самом деле случилось в этих местах — кроме общего понимания того, что это были места, где произошла кровавая расправа.

— Что там произошло? — добавила она, чувствуя, что лучше спросить, чем оставаться в неведении.

Судхир не ответила. Вместо этого она сказала:

— Если ты шпионка, ты необычайно плохо подготовилась к своей миссии. Или, может быть, это своего рода гениальность. Может быть, это гениальная стратегия.

— Или, может быть, я не шпионка.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, говоря это, — сказала Судхир, — ты имеешь в виду, что я ищу шпионов, потому что я жажду внимания врага, — Исса не только не имела этого в виду, но на самом деле не понимала, что подразумевает Судхир. Но она не стала ее прерывать.

Пожилая женщина продолжала, — унизительно думать о том, что мои враги настолько презирают нас, что даже не утруждают себя контрразведкой. Но я предпочитаю рассматривать это как их слабость. Посвятишь ли ты свою жизнь этой борьбе?

— Хм, — сказала Исса, глядя в пол, — какой именно борьбе? Какие обязательства меня просят принять?

— ...Если бы мы смогли скоординировать всех длинноволосых в мире так, чтобы они действовали как один, нас нельзя было бы остановить. Ты знаешь самое глубокое высказывание политической мудрости, когда либо произнесенное?

Это вызвало какое-то глубинное воспоминание из памяти Иссы, что-то, погребенное под тяжестью ледника ее каждодневного существования.

— Поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой? — предположила она.

Судхир выглядела по-настоящему пораженной этим.

— Тебе нужно научиться не прерывать других так часто, — сказала она, — в твоем возрасте! Слушай и учись. Не говори так много. Самое глубокое высказывание политической мудрости, когда либо произнесенное Его приписывают самому Неоклу. Вот оно: Вас много — скуден счет врагов!

Спартаковцы планируют дерзкую, отчаянную операцию, результат которой, как они считают, должен стать ключом к объединению всех длинноволосых. Но так ли это, каков их дальнейший план действий, какое общество они собираются строить, если смогут достичь победы? Неизвестно. Спартаковцев много, у них есть разветвленная организация, лидеры, преданные своему делу, но у них нет революционной теории. Финал романа открыт.

Майкл Муркок Эпический Пух *

*

Впервые «Эпический Пух» был опубликован в журнале, издаваемом BSFA(Британской Ассоциацией Научной Фантастики). Затем он появился в книге «Волшебствои великие приключения: обзор эпического фэнтези» (1989 г.) в отредактированномвиде. Перед публикацией «Пуха» на этом сайте [www.revolutionsf.com —прим. переводчика] его снова пришлось слегка подкорректировать. Я написал этоэссе задолго до того, как трилогия Филипа Пулмана «Тёмные начала» вышла в свети получила целиком заслуженное признание, оправдав, как я считаю, все оптимистическиепрогнозы ниже. Предмет данного эссе — не фэнтези вообще (то есть, не«Алиса в стране чудес» или другие книги в жанре детского фэнтези, например), аисключительно эпическое фэнтези, начиная с рыцарских романов и заканчивая нашимднём. — Прим. автора.

Почему «Властелин...» пользуется сегодня такой популярностью? В наше время, когда, кажется, миру как никогда не хватает простоты и искренности, эта история подала нам пример того и другого. Некий бизнесмен в Оксфорде признался мне, что в минуту усталости или плохого настроения «Властелин Колец» успокаивает его. Согласно Льюису и многим другим критикам, эта книга точнее, нежели прочие, отражает человеческую сущность. У.Х. Оден сказал, что в этом романе «отражена единственная известная нам природа — наша собственная». Что касается меня, я перечитывал «Властелина...» во время похорон Черчилля и ощущал неоспоримую связь между тем и другим. На несколько коротких часов быт, поглощающий нас непрестанно, забылся. Люди как один осознали, что такое вождь, величие, доблесть, ощутили ход времени и вместе с тем отсутствие времени, обнаружили друг в друге нечто общее. На время люди снова стали людьми и почувствовали дыхание жизни внутри и вокруг себя. В их совместную «жизнь» ненадолго вернулась жизнь. Благодаря этому прозрению, подобное которому человек испытывает лишь раз или два в жизни, стало возможным обновление в будущем.

Нарастающая демифологизация нашего мира продолжается, по крайней мере, столетие. По-видимому, подобный процесс чужд человеческой природе. Но вот появился такой автор, как Дж.Р.Р. Толкин, и его ремифологизация, как ни странно, согревает нам душу.

Клайд С. Килби, «Смысл во “Властелине Колец”», «Тени воображения», 1969 г.

Иногда я задумываюсь, насколько изобретение парового двигателя повлияло на викторианские баллады и романы. Например, при чтении Дансени мне часто кажется, что все свои ранние рассказы он написал, пока ехал на поезде:

Уэллеран с Роллори, не беспокоясь, Прямо с платформы запрыгнули в поезд. Секс и налоги — всё позабыто, К чему им, героям, вопросы быта? Жаль лишь, что Дансени, хоть он и ловкий, Напрочь забыл о сигнальной верёвке.

Стиль, который чаще всего встречается в «высоком» фэнтези, — это ясельный, колыбельный стиль, мягкий и успокаивающий; певучий рассказ, который хорош не конфликтом, а его отсутствием. Его цель — укачать, приласкать, солгать, что всё будет хорошо:

В один прекрасный день, когда солнце снова встало над Лесом и в воздухе разлился майский аромат; когда все речонки и ручейки в Лесу звонко журчали, радуясь, что опять стали маленькими и хорошенькими, а вода в тихих, сонных лужицах только грезила о чудесах, которые ей довелось повидать, и о славных делах, которые она совершила; когда в тёплой лесной тишине Кукушка заботливо пробовала свой голос и трепетно вслушивалась, стараясь понять — нравится он ей или нет; когда Горлицы кротко жаловались друг другу, лениво повторяя, что дрругой, дрругой виноват, но всё рравно, всё рравно всё прройдёт, — именно в такой день Кристофер Робин свистнул на свой особенный манер и Сова тут же прилетела из Дремучего-Дремучего Леса — узнать, что требуется.

«Винни-Пух», 1926 г.