Буйный

— С мясом-то пирожки?

— Да нет же, — девчонка звонко рассмеялась, и от этого смеха, живого, звонкого, голосистого, как звон колокольчиков, мурашки по всему телу посыпались. — С картошкой. С мясом… это для нас роскошь.

Чертыхнувшись себе под нос, сунув руки в карманы, я молча удалился восвояси. Кстати, малышка, когда спит, ну вылитый ангелочек. Как же сильно захотелось её поцеловать. Обнять. И сделать так, чтобы её глаза никогда не знали на практике значение слова «слёзы».

***

Выжатый, будто кусок лимона, я завалился спать в соседней комнате. Ночь выдалась какой-то адской. Сначала я не мог уснуть. Крутился с одного бока на другой. Как обычно боролся со стоячим членом, что острым копьём таранил старенький матрас.

Зараза. Это невыносимо! Хоть яйца оторви и выкинь!

Каждый день. Нет, каждый час. Трахать её хочу. И любить. До потери пульса.

Пытался думать о чём-то другом, о баранах, например, а не об Але, что в настоящий момент так сладенько спала за стенкой, выставив напоказ свои красивенькие, гладенькие ножки. Но меня вдруг разбудил громкий, оглушающий вопль.

Девичий. АЛЯ! Это она. Она кричала. С таким страшным надрывом, как кричал бы человек, с которого бы живьём сдирали кожу.

— Малышка! — зарычав в ответ, я опрометью бросился в комнату девчонки.

Первая мысль: уроды из местной шайки недоробков ворвались в наш дом и, не стесняясь моего присутствия, решили доделать до конца то, что хотели сотворить их «пропавшие без вести» братья неделей ранее.

Пирожка в комнате не было. Когда я увидел Алю, мне стало до тошноты дурно. Сердце сжалось в тиски. Кровь ударила в голову. В ушах засвистело. А лёгким стало нечем дышать. Она ворочалась на кровати. Руками и ногами лупила матрас. И кричала. Господи! Как же сильно она вопила. Голос девчонки охрип. Длинные волосы спутались в огромный клубок, закрывая лицо. Она полностью промокла, будто тонула и захлебывалась в собственном холодном поту.

Волосы, одежда, постельное бельё… В двух словах, жуткая картина.

Не медля ни секунды, я рванул к девушке с целью немедленно успокоить бедняжку.

— Аля! Алечка! Ты чего? Я здесь. Я с тобой. Успокойся.

На руки её подхватил, усадил к себе на колени.

Ох, чёрт!!!

Она была в полном неадеквате. Словно провалилась в самый что ни на есть тяжёлый аффект. Девушка никак не реагировала на мои попытки её утешить, будто не слышала, будто находилась в трансе, под гипнозом или, бляха, на её светлую душу наложили страшное проклятье. Я выругался в сотый раз подряд, когда увидел свежие царапины на руках и ногах девочки. Даже на груди. Ночная рубашка была порвана в нескольких местах и небрежно свисала на левом плече. Вдоль ключицы и ниже отчётливо проявились длинные полосы, вероятно, оставленные её же ногтями.

Дорогие читатели!

Полную книгу читайте на сайте Лит Нет или Призрачные миры, на официальной странице автора. Мои книги часто воруют пираты. В случае заливки на пиратский сайт автоматически происходит перемешивание глав. Мои тексты находятся под контролем специальной программы.

Пожалуйста, уважайте чужой труд. Читайте легальные версии. В пиратках много ошибок.

Боже. Что же с тобой, девочка? Неужели кошмар приснился?

Несмотря на мою мужскую мощь и попытки удержать Алю в неподвижном положении, она продолжала извиваться в моих сильных руках. Как и думал! Её ногти… они были сломаны. Она сама себе причиняла вред. Рвала на себе одежду, царапала до крови собственную кожу, молотила руками и ногами подушки, пока из них перья не полетели в разные стороны.

— Ну, успокойся, успокойся, успокойся… Девочка. Это я. Макс, я с тобой. Не бойся, — шептал на ушко крошке, одновременно сжимая её худенькие запястья, чтобы она не причинила себе большего вреда.

Аля притихла. Но всё еще отчаянно рыдала и тряслась, как в лихорадке. Мокрая. Холодная. Нет, ледяная! Я делал всё возможное. Раскачивался вместе с ней. Даже начал целовать её шейку. Ушко. Солёные от слёз щёки. Продолжая шептать на ушко ласковые фразы. И… своё имя. Как волшебное, целебное слово. Повторял его снова и снова, снова и снова, пока она не притихла. Как странно, но это сработало.

Впервые. Здесь и сейчас. Я назвал ей своё имя. И оно её успокоило.

Три минуты. Малышка обмякла. Но я всё ещё продолжал сжимать девушку в своих надёжных объятиях, тем самым демонстрируя ей силу своей поддержки. И раскачивался. Укачивал девочку. То влево, то вправо. Влево, вправо… Пока бедняжка окончательно не выбилась из сил и не обмякла в моих настойчивых тисках.

Глаза Али были закрыты. Приподнял её на руки. Положил на кровать. И сам рядом пристроился, на краю, свернувшись калачиком, так как ржавая рухлядь еле-еле вмещала в себя мой огромный рост. Да и вес тоже.

Гладил влажное личико кончиками пальцев, пока она рвано всхлипывала, льнула ко мне, как маленький, беззащитный, избитый до полусмерти котенок, что искал поддержки и спасения в тепле огромного бесстрашного тела. Легким взмахом руки бережно убрал спутанные пряди с лица девочки и одновременно нахмурился, когда увидел свежие царапины на бледных скулах.

Внезапно Алевтина распахнула глаза. Резко, неожиданно.

Мне стало дурно как никогда прежде. Её зрачки… они были чернее ночи. Огромные, пустые. Прожжённые диким, не знающим милости страхом.

— Маленькая, почему ты кричала? — с болью в груди, с жжением в веках ласково провёл пальцами по ярко-красным отметинам на лице девушки.

— С-сон, — севшим голосом ответила. — Плохой. П-приснился.

— Что, что ты там видела? Аля!

Господи! Как же ей было больно.

Как же я хотел забрать эту чёртову боль себе. И страдать вместо неё.

Не могу так. Не могу! Не могу! Не могу! Смотреть на этот сжигающий душу заживо ад!

— Тарантул. Он…

Не выдерживаю. Чуть ли не матом ору на весь посёлок, до пожара в лёгких, до лопнувших в глазах сосудов:

— Что? Что он, бл*ть, сделал?

Пауза.

Смотрит в потолок. Не моргает. Не дышит. Не двигается.

По бледной, практически синей щеке медленно скатилась одинокая слеза. И упала мне на руку.

— Он… Меня… Изнасиловал.

ГЛАВА 8

Метелил их чёткими, профессиональными ударами по печени, по морде, по обвисшему от страха члену и снова по печени. Глушил пидоров в порядке очереди, как любимую боксёрскую грушу. Сначала рыжего, потом прыщавого, рыжего и прыщавого... Щедро раздавал апперкоты направо и налево. Легкотня. Ушатать этих дохликов даже легче, чем у ребёнка малого конфету отжать.

Мрази летали у меня по комнате, как резиновые отскакивая от одного угла к другому. Только и слышал их ссыкливый мат, и то, с каким приятным звоном сыпались их зубы, ударяясь и отскакивая от пола. Обожаю эту мелодию! Даже название придумал композиции — «Ода выбитых зубов».

Вот уроды! Не ожидали такого сюрприза!

Видели бы они свои морды в момент, когда я, зверея, снёс дверь банной и вылетел к ним навстречу с крепко сжатыми кулаками. В подобные моменты, в моменты опасности или предстоящего боя на ринге, когда адреналин плавит вены, когда пульс бьётся с частотой десять ударов в секунду, я напрочь лишаюсь рассудка. Мною управляет животная агрессия. Человечность на время подавляется. Я действую не разумом, а телом. Точнее — кулаками и ногами. Но мой коронный финт в боях — удары головой. Именно поэтому ребята-беспризорники, с которыми я полжизни провёл на улице, и прозвали меня быком.