Быль о полях бранных

Али забормотал что-то во сне. Зейнаб прислушалась.

— Тумены, вперед... м... м... Взять Токтамыша... Взя...

Женщина положила тонкую ладонь на лоб повелителя. Тот улыбнулся и затих.

— Спи, о Властелин сердца моего, — прошептала она. — Я буду верным стражем твоим всю ночь.

В дверь осторожно стукнули два раза. Зей-наб вскочила, тенью скользнула к выходу, выпорхнула за штору. Перед ней стоял склоненный пополам главный евнух гарема.

— О-о, госпожа, — шепнул он испуганно. — Буди Великого. Беда. Араб-Шаха зарезали.

Другая женщина на месте Зейнаб разбудила бы весь гарем криком, но эта повела себя иначе. Она оставалась невозмутимой и даже равнодушной с виду. Правда, первый ее вопрос был задан несколько поспешно:

— Кто на страже у наших дверей?

— Верные тургауды-евнухи.

— Кто весть принес?

— Карача Бахар-мурза.

«Ворон над падалью,— подумала Зейнаб.— И тут он первый спешит сообщить о беде».

Вчера, когда Али рассказал ей о предательстве Тагир-бея, молодая женщина стала горячо убеждать возлюбленного схватить Бахара и допросить с пристрастием. Хатын была уверена: без козней хитрого сановника тут не обошлось.

Но Али был пьян, весел, добродушен.

«У страха глаза даже на макушке есть! Бахар-мурза предан мне. И-и... лучше его никто не знает о происках моих врагов и врагов твоего отца», — заявил он и запретил говорить о надоевшем...

— А как стража могла допустить убийц к ложу Араб-Шаха? — спросила Зейнаб евнуха.

— Не знаю, о...

— Ладно, я разбужу Великого...

Али-ан-Насир не так хладнокровно воспринял весть о злоумышлении во дворце.

— Убийцы могут проникнуть даже сюда, — торопливо одевался правитель Золотой Орды, не выпуская из рук кинжала. — Где моя сабля?

— Вот она, господин.

Зейнаб позвонила в колокольчик. Вбежал евнух.

— Где Саллах-Олыб? — спросил султан резко.

— Говорят, его отравили, о Вели...

— Что-о?! — остолбенел властелин.

— Я ничего не знаю, — уткнулся головой в ковер главный евнух гарема.

— Кто сторожит двери моих покоев?!

— Начальник твоих личных тургаудов Калкан-бей.

— Скажи ему, пусть позовет во дворец Сагадей-нойона с тремя сотнями самых верных мне нукеров!

Скопец ползком подался к выходу...

— Остерегайся Бахара, — шепнула Зейнаб, когда Али-ан-Насир покидал гарем.

Куварза-онбаши, как только ушел Бахар-мурза, плотно притворил дверь и сказал тихо:

— Анвар-табиб, изменник Ялым-бей жив. Его надо привести в чувство.

Лекарь подошел к злоумышленнику, наклонился, но Куварза отстранил его:

— Подожди, табиб. Я свяжу ему руки и ноги. Скорпиону нечего терять: он даже сам себя ужалить может. А султану Али-ан-Насиру он живой нужен.

Вскоре бесчувственный помощник начальника стражи дворца был связан. Анвар-табиб заставил заговорщика прийти в себя. Тот сидел прислоненный к стене, зло поводил налитыми кровью глазами и молчал. Впрочем, Куварза и задал-то преступнику всего один вопрос:

— Кто эти люди? — и указал на трупы.

Ялым-бей даже головы не повернул в его сторону.

Анвар-табиб ушел за занавеску: Араб-Шаху стало плохо, кровь горлом пошла. Лекарь не скоро остановил ее...

— Ой-е! Внимание! Идет Великий и Ослепительный Али-ан-Насир, да будет он благословен вечно! — раздался громкий голос стражника, и на порог ступил тот, кого он назвал.

Властелина сопровождал высокий ростом Калкан-бей и еще четверо могучих тургаудов личной охраны.

Все находившиеся в покоях пали ниц. Из-за полога вышел и склонился Анвар-табиб.

— Ты ранен, мой мудрый учитель? — спросил султан, увидев пятна крови на халате лекаря.

— Нет, о Великий. Это не моя кровь.

— Где Араб-Шах-Муззафар? Что с ним?

— Он там, — показал старик на занавеску и заметил, как за спиной султана сразу отступил в тень Бахар-мурза.

Связанный Ялым-бей застонал от бессильной злобы. Султан подошел к нему: .

— А-а, это ты. Где же твоя клятва перед Аллахом?

Преступник молча отвернулся.

— Если ты хочешь пощады...

— Я не хочу пощады! — прервал властелина Ялым-бей.

— Хорошо. Тогда я прикажу раздеть тебя и живым бросить в загон к голодным свиньям. Это сделают безбожники абды [53] , которые выращивают нечистых животных и едят их.

Изменник съежился, непередаваемый ужас отразился на его окровавленном лице: правоверному мусульманину даже видеть проклятое Аллахом животное — грех, а уж быть растерзанным голодными свиньями...

— А может быть, и сами абды съедят тебя. Мне недавно новых рабов привезли из африканского племени людоедов. Но... — прищурился султан, — я могу предать тебя почетной смерти, если ты назовешь имя главного моего врага, который послал тебя на это черное дело.

53

Абды — рабы-негры.

— Если ты прикажешь зарубить меня саблей, тогда я умру воином и попаду в рай. За такую смерть ты будешь знать имя этого человека, пусть его покарает Аллах.

— Обещаю!

— Это Бахар-мурза.

— Ты врешь! — воскликнул Али-ан-Насир и сразу вспомнил предостережение Зейнаб.

— К чему мне врать перед лицом смерти? Разве я могу нести ложь на суд Аллаха?

— Схватить изменника! — зловещим голосом приказал властитель Дешт-и Кыпчака.

Но... главный преступник исчез. Вся стража дворца всполошилась. Смятение перекинулось в город...

Али-ан-Насир подошел к Анвар-табибу, крепко прижал его к груди:

— Ты мой самый верный нукер! Ты — услада моего сердца! — Он снял с безымянного пальца левой руки массивный перстень и собственноручно надел его на палец лекаря. — Я мог бы одарить тебя и большим. Но это кольцо самого Сулеймана-ибн-Дауда [54] . Этот талисман защитит тебя от любой беды.

Анвар-табиб хотел встать на колени. Султан не дал.

— Покажи мне спасенного тобой брата моего, славного потомка Потрясателя Вселенной Араб-Шаха-Муззафара.

54

Сулейм'aн-ибн-Дауд — Соломон, царь Израильско-Иудейского государства в 965—928 годах до н. э., сын Давида. Согласно библейской легенде, Соломон славился необычайной мудростью, могуществом в магии и волшебстве.

Старик отдернул занавес. На ложе из кое-как скатанного ковра лежал раненый хан, и улыбка освещала его суровое, бледное от потери крови лицо.

Али-ан-Насир подошел, склонился:

— Я рад твоему избавлению от двух смертей, брат. Пусть боль твоя перейдет в мое тело.

— Аллах отблагодарит тебя, о Великий и Милосердный Султан Дешт-и Кыпчака, — тихо ответил грозный военачальник. — Если ты будешь называть меня своим младшим братом, тогда я буду мечом и охраной твоей.

— Ты брат мой по древней крови! — воскликнул Али-ан-Насир. — Мы оба потомки могучего Джучи-хана, да будет он вечно пребывать у престола Аллаха! Поправляйся, любимый брат мой, и тогда мы поговорим о важном. А сейчас прости, неотложные дела торопят меня. Нет ли у тебя каких-либо желаний?