Былинные Богатыри-Мифы и Правда

Он похвастал в пьяном виде, что собьёт стрелой самое маленькое яблоко наверху шеста. Жестокий Харальд велел поставить вместо шеста маленького сына Токи.

Токи вынул из колчана три стрелы; одной стрелой он сбил яблоко на голове сына, а две другие предназначал в случае, если его сын был бы убит, для Харальда, как потом сам признался. Токи, как и Телль, убежал от преследования и впоследствии убил Харальда стрелой во время битвы Харальда с восставшим против него сыном.

Как в Швейцарии Гесслер, так и в Дании Харальд вызывают своими жестокостями народное возмущение и падают от руки ловкого стрелка.

В один ряд с германскими и скандинавскими сказаниями об искусном стрелке можно поставить финские. Воспоминание о национальном герое, отличавшемся меткой стрельбой, в Эстонии и Финляндии приурочено ко многим местным названиям, причём герой этот носит имя Телль или Толя. Эсты, карелы и финны указывают на камень Телля, гробницу Телля, развалины его замка. Финские сказания можно поставить в зависимость от скандинавских; но затем идут другие инородные сказания этого рода, происхождение которых представляется загадочным.

Существует целый ряд сказаний об искусном стрелке у народов, населяющих Венгрию, Буковину и Трансильванию.

Сказание одного типа с рассказом о Телле встречается в «Беседе птиц» персидского писателя второй половины XII в. Аттара. Здесь царь сбивает стрелой яблоко с головы своего любимого пажа, который умер от страха, хотя стрела не задела его.

К этому варианту можно отнести древнее сказание о Камбизе, переданное Геродотом: Камбиз стреляет в сына своего придворного Прексаспеса и поражает его в сердце.

В мифах об аргонавтах упоминается, что критянин (по другим текстам, афинянин) Алкон, товарищ Геракла и отец будущего аргонавта Фалера, сбил с его головы змею, не зацепив сына. Высказывается мнения об отсутствии связи между очевидно схожими легендами об Алконе и о Телле. – впрочем, встречаются и обратная версия о том, что именно греческий миф лёг в основу легенды о Телле.

Славянскому миру не чуждо сказание об искусном стрелке типа Телля. В болгарском сказании герой носит имя главного богатыря новогреческого героического эпоса Дигениса. Сербские сказания вошли в песню о женитьбе Душана и в песню о женитьбе Турча Смедеревца

На Украине предание вошло в фамильную историю Ханенков: Данило Ханенко сбил пулей головной убор красивой казачки и женился на ней.

Легенда или история?

Сказания об искусном стрелке заключают в себе, по-видимому, кое-какие мифологические черты, что дало повод немецким учёным, в особенности Эрнсту-Людвигу Рохгольцу (нем. Ernst Ludwig Rochholz), искать основной источник их в мифологии – другими словами, видеть в них одно из бесчисленных аллегорических выражений борьбы зимы с летом с окончательной победой последнего.

Рохгольц эпиграфом к первой главе своего исследования о Вильгельме Телле, озаглавленной «Die Naturmythe und die historisch gewordene Sage», избрал слова писателя XIV века Конрада фон Аменгаузена (нем. Konrad von Ammenhausen): «я расскажу тебе хорошую сказку, как прогнали мы зиму» (нем. ich will dir goute maere sagen, hin sont wir den winter jagen). Как на мифологические черты указывают на необыкновенную меткость стрельбы, на яблоко – как на символ солнца, на стрелы – как на обычный символ солнечных лучей и молнии.

При этом приводятся такие параллели, как индусские сказания об искусной стрельбе Индры, поражающего Вритру, греческие сказания о губительных стрелах Аполлона, скандинавские сказания о вооружённых стрелами солнечных богах Улле, Хёнире, Хеймдалле.

В пользу мифологичного характера сюжета говорит сербская песня о женитьбе Душана, где герой Милош Войнович выступает в обрисовке солнечного героя.

Когда он подъехал к красавице Роксанде, сбросил с плеча плащ, то «засияли сукно и бархат; засиял панцирь (или серебряные пластинки) на груди и вызолоченные пряжки на сапогах; заблистал Милош в зелёном поле, как яркое солнце на небе, и пошёл он по зелёной траве, рассыпал по ней кольца и перстни, мелкий бисер и драгоценные камни».

В литературе и идеологии

Наиболее известным произведением о Вильгельме Телле стала одноимённая драма Шиллера и поставленная по ней опера Россини. Хотя Шиллер подчёркивает консервативные аспекты легенды – швейцарцы сражаются за исконные обычаи и права, его пьеса воспринималась как прославление борьбы за национальную независимость и тираноубийства.

Она запрещалась в Третьем Рейхе. Вильгельм Телль упоминается у Альфонса Доде в «Тартарене из Тараскона», в русской литературе у А. Н. Радищева и Власа Дорошевича. Макс Фриш в книге «Вильгельм Телль для школы» (1971) создал антилегенду, сделав положительным персонажем не Телля, а габсбургского наместника Гесслера. Последний, по Фришу, стремился к компромиссу и не хотел обострять отношения со своими подданными, а швейцарский герой был мрачным, ограниченным горцем, боявшимся перемен и вероломно убившим фогта.

Ну, а в завершении рассказа о богатыре Дунае Ивановиче и его печальной судьбе то я категорически не согласен с тем, что от имени сего богатыря и получила своё название великая европейская река Дунай! И вот почему:

Дунай (рум. Dunarea, венг. Duna, нем. Donau, серб. Дунав, словацк. Dunaj, болг. Дунав, хорв. Dunav, укр. Дунай, лат. Danubius, Danuvius, др.-греч. ) – вторая по протяжённости река в Европе (после Волги), «интернациональная» река, самая длинная река на территории Европейского Союза. Длина – 2860 км.

Русское название реки восходит к праслав. *Dunajь, которое, по мнению М. Фасмера, было заимствовано через готск. *Donawi из кельтск. Danuvius.

Польский учёный Ян Розвадовский высказал предположение, что словом *Dunajь славяне изначально называли Днепр (как это можно услышать в украинском и белорусском фольклоре)!!!

К. Мошинский поддержал это предположение, считая, что когда часть славян мигрировала в окрестности Дуная, название которого первоначально было заимствовано как *Dunavъ/*Dunavь, то произошёл перенос названия с известной ранее реки.

Мошинскому возражал Т. Лер-Сплавинский, который указывал на то, что словом «Дунай» и производными от него называется десяток рек и ручьёв на территории распространения славянских языков, кроме того, данное слово функционирует как апеллятив в польских и украинских говорах.

В связи с этим Лер-Сплавинский восстанавливает для праславянского языка нарицательное существительное *dunajь «большая вода», происходящее от пра-и.е. *dhouna

Выводы Лера-Сплавинского были проигнорированы в работе В. Н. Топорова и О. Н. Трубачёва «Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья», выводящих гидроним «Дунаец», встречающийся на славянских землях из названия Дуная, за что данную работу подверг критике З. Голомб