Было такое...

Мы выезжаем рано, но все равно попадаем в пробки. И от мысли, что будни и все на работу, а мы нет, прет нереально. Как-то раз я записала в дорогу диск и мы танцевали прямо в машине. Таня на заднем сидении, а я на переднем. У нас четкое разделение: в ту сторону я на переднем, обратно — Таня.

Я специально так хитро рассчитала. Потому что когда едешь туда, то еще не наговорились и интересно. А когда обратно, то устала, набегалась и можно валяться, ноги задирать. Собственно, это единственное, в чем я превзошла Таню в плане интеллектуального развития.

Как-то раз мы ехали, окна открыты и орет музыка. Если бы мои сотрудники узнали, что я могу петь и под что танцевать, то перестали бы здороваться. Я люблю старую Аллу Пугачеву и «System Of A Down». Они никогда не встречались на одной сцене, а если бы встретились, то очень бы удивились друг другу.

Мы ехали по пробке на МКАДе, орали песни, тянули руки из окон, выкидывали пальцами козу, пристраивались за машинами с симпатичными мальчиками и строили им даже не глаза, а целые лица. Называется девки в отрыве.

Потом город заканчивается и начинается дорога. Горло уже болит от крика, шея от танцев, а Таня спит на заднем сидении. И тогда Ире можно рассказать какое-нибудь свое откровение. Потому что Таня спит и у нее нет пока возможности сказать, как надо поступить на самом деле. Как правильно сделать это па.

Чаще всего я не хочу, чтобы мне советовали. А хочу, чтобы меня слушали, слушали. Сто раз скажу одно и то же, сто раз опровергну, что сказала, и вернусь обратно к этим же словам. Мне надо кому-то отдать мысли, чтобы потом, посмотрев на них со стороны, забрать обратно.

Как правило, Ира берет мои мысли как-то по-деловому, кивая головой. Перевешивает их через руку, как высушенные ползунки, и тянется к бельевой веревке, чтобы снять еще. Когда ползунков накопится много, она не перевалит их на плечо, а бережно сложит в шкаф. А потом будет собирать еще.

Таня же поднимает мои мысли одну за другой, каждую отдельно пальцами, смотрит на просвет и потом начинает тянуть в разные стороны, как жевательную резинку. Натянув, она отпускает один конец и щелкает моей же собственной мыслью мне в лоб. Получается очень глухой звук. Иногда эхо.

Таня и Ира едут в машине и не подозревают, что они сейчас едут вокруг меня.

Мы едем в одной машине, у нас одинаковая скорость перемещения в пространстве, мы видим один и тот же пейзаж. Мне приятно, что они видят сейчас то же самое, что вижу я.

Ребенок говорит: «Мама, смотри, как я могу!»

Ребенок никогда не плачет в одиночестве.

Потому что одному плакать — нет смысла. Никто не увидит, никто не оценит, не пожалеет и не решит проблему.

Ребенку не интересно делать что-то, если этого не видит кто-то. «Мама, смотри, как я могу!» Без мамы не интересно даже на одной ноге скакать.

Я говорю Ире и Тане: «Смотрите, смотрите, какое облако!»

Я им плачу свои мысли.

Знаете, в чем главная разница между взрослым человеком и ребенком? В том, что ребенок любит болеть, а взрослый нет.

Ребенок: Когда болеешь, можно не ходить в школу!

Взрослый: Но ведь в школу давно не надо ходить…

Я поняла, что уже повзрослела, когда вдруг не захотела болеть.

С Таней и Ирой можно поболеть.

Потому что они разрешают мне не ходить в школу.

На обратной дороге начну пялиться в потолок машины и задирать ноги.

Таня на переднем сидении станет трещать. У нее сто вариантов, как делать правильные па.

Ира будет вести машину, обгоняя мое нежелание возвращаться в город.

Но мы летим, потому что у Иры дети. И муж. И скоро будет квартира в кредит.

А Тане надо все наверстать, успеть за Ирой.

А мне все равно, никуда не хочу торопиться.

Потому что сейчас достаточно того, что нас трое.

Ира, Таня и я.

2005/10/25

Пропустить первый снег в своем городе — это очень плохо.

Уехать в командировку надолго, оставить дома осень и кота, а потом вернуться и понять, что тебя не дождались.

Первый снег уже был. Кот теперь уходит спать в шкаф, там у него теплая подушка и климат.

Горожане переоделись в зимнее, зябнут на остановках.

И как-то это без спросу, без твоего участия.

Ты не вышла рано из подъезда, не втянула похолодевший воздух. Не увидела, как двор изменился за ночь.

Ты не подумала: «Ну вот и все…»

Ничего этого не было.

Просто самолет приземлился в аэропорту, растопырил закрылки и начал шумно тормозить.

Все прильнули к окнам, «наш самолет совершил посадку…», «температура за бортом…»

А за бортом плывет белое и ты понимаешь, что все пропустила.

«Наш самолет совершил посадку…» Это и так видно, что совершил. И так понятно, что не взлетаем. Ясно, что сели в том городе, куда летели все пассажиры битых три часа! Еще и здание аэропорта с названием города проплывет за оком. Мол, даже не сомневайтесь! Не врут, сели там, где надо.

Да разве ж это главное сейчас, уважаемые авиационные службы?

Вы почему сразу не сказали, что в городе выпал первый снег?!

Что надежды на тепло и солнце разбиты окончательно, что желтоволосая девица в очередной раз повелась на ухаживания седого старика. Он опять обещал ей богатые белые шубы и висячие бриллиантовые сережки. А все ведь окажется очередным враньем. Богатый седой старик будет холоден и рано станет укладываться спать, не обращая внимания на молодую жену. Дворники, как моль, будут нещадно жрать шубу, оставляя дыры. И не найти на них никакой управы.

Она потерпит три-четыре месяца, не выдержит и побежит плакаться подружке. Закапают бриллиантовые сережки, потечет тушь грязными ручьями…

Как всегда было слишком много косметики…

Но это будет потом. Не сейчас. Сейчас ты выйдешь, спустишься с трапа и будешь поставлена перед фактом свершившего брака.

Тонкая фата невесты стелется по тротуарам. Лепестки, которыми щедро осыпают молодоженов, уже отлетали свое и ты понимаешь, что все. Что ты все пропустила. Первый прохладный поцелуй, освежающий и чуть сладкий от глубокого вдоха.