Понять хочу, каким был на войне?Судьбе покорным? Храбрым? Трусоватым?Я разным был, так думается мне.Когда каким – обычным был солдатом.Я попривык к бомбежкам и разрывам минИ всякий раз не кланялся снарядам.Испытывал я страх, когда в ночи одинИ нет товарищей со мною рядом.Страшна была мне смерть таких же, как и я,Курсантов из Москвы, из Тулы и Рязани.Они всегда со мной, их позабыть нельзя,Простых ребят с усталыми глазами.Медалью «За отвагу» награжден.За что, и сам не знаю толком.Я просто
воевал, мерз, мокнул под дождемИ фронт считал своим гражданским долгом.
«Бьют минометы, грохочут пушки…»
Бьют минометы, грохочут пушки,визг осколков, снарядов свист.Знают, что ждет их, бойцы-побегушки:связной и связист.Связному бежать с поручением в роту.Связисту с катушкой налаживать связь.Лезть из окопа совсем неохота,но хочешь – не хочешь – вылазь.И закрутилась смертельная гонка:то бегом, то шагом, то ползком.Вот укрылся от мины в воронке —и снова бегом.Ад кромешный. За взрывом взрывы.Повезло и на этот раз.И связной и связист оба живы —выполнили приказ.
«В бою был ранен молодой солдат…»
В бою был ранен молодой солдат.К полуночи доставлен в медсанбат.Хирург усталый – в шутку иль всерьезСказал солдату голосом помятым:«Ты боли не терпи, кричи, ругайся матом.Вас было много. Кончился наркоз».Солдат годами забывал о призрачном наркозе.Однако мат употреблял в житейской прозе.2017
«Четыре койки в маленькой палате…»
Четыре койки в маленькой палате.Нас трое в ней — четвертая пуста.Мы ничего не знали о солдате,Что умер ночью, — смерть была проста.Не бредил он, ни крика и ни стонаМы не слыхали — сами живы чуть.А утром из команды похороннойПришли за ним забрать в последний путь.Пустует снова койка до закатаВ который раз, ну а потом опятьОчередного принесут солдата,Чтоб на рассвете вновь его забрать.Мы бой ведем с гангреной в медсанбате,Хоть выжить шанс один лишь против ста…Четыре койки в маленькой палате.Нас трое в ней — четвертая пуста.
«Стояли мы и молчали…»
В. Шаститко
Стояли мы и молчали,Скорбно потупив взгляд.Умер однополчанин,Освобождавший Белград.На свете нет горшего горя,Когда умирает друг.Снова Донской крематорийНа нас навалился вдруг.Люди уходят, уходят,А нам предстоит еще бой.Прости и прощай, Володя,Однополчанин мой.1991
«Горжусь не тем, что воевал…»
Горжусь не тем, что воевал.Не тем, что немцев убивал,А тем, что был я рядовойНа самой на передовой.И тем, что выполнить я смогПеред Отечеством свой долг.Горжусь и тем я наконец,Что я не гордый, не гордец.
«У каждого своя война…»
У каждого своя война.Войну я видел из окопа.В атаке, где был ранен в ногу,За что она награжденаМедалью славной «За отвагу»,То есть за
мужество в бою.Закончил я войну свою,Сказав себе: «Назад ни шагу».
«На свете нет лучше солдатской шинели…»
На свете нет лучше солдатской шинели: Она и подстилка, она и покрышка, Под голову сидор, винтовку под мышку, — И спишь как с девчонкой в обнимку в постели. Пропахшая порохом, пулей пробита, Пропитана потом и дымом махорки — Шинель – королева солдатского быта, Царица пехоты, без оговорки. В походе, в окопе, в бою, медсанбате, Вернулся с войны – всё шинель при солдате. А если солдата на фронте убили, Шинелью его и укрыли в могиле.2012
«На фронт широка дорога…»
На фронт широка дорога,Узкая тропка назад.С матерью у порогаПростился и – в военкомат.Пересылка. Училище в Туле.Курсант, а затем рядовой.Родине присягнулиИ – пехом к передовой.Путь боевой был недолгим —У пехоты короткий срок.Пулей, а может осколком,Мне навылет пробило бок.Медсанбат. Куликовка. Чернигов —Лазареты. Госпиталя.Весь в повязках, словно в веригах,Я никчемен, как жалкая тля.На соломе в телячьем вагонеЛезет в голову всякая дрянь.Остановки и перегоны,Полустанки и город Брянск.А потом настоящее чудо.Только Бог сотворить его мог:Белый – белый поезд оттудаПокатил меня на восток.За окном небо хмурое, серое.Над полями кружит метель,А в вагоне сестра милосердияОправляет мою постель.Фронтовые мои сестрицы!Вижу вас – прошибает слеза:Руки нежные, добрые лицаИ усталые ваши глаза.Так в тепле, в неустанной заботеЯ проехал почти треть страны,Забывая о маршевой роте,О придирках ко мне старшиныИ о том, как ходил в наступление,За собою таща пулемет.Только боль от сквозного раненияО войне мне забыть не дает.Мир тепла покидаю с грустью.Там, снаружи, трещит мороз.Меня в северное захолустьеПоезд с красным крестом привез.На носилках выносят в сани.Снизу сено, а сверху тулуп.Мой возница с седыми усамиОт мороза и сам полутруп.«Эй, отец, это что за селенье?»И на мой неучтивый вопросОн ответил в недоумении:«Город Луза. Слыхал небось?»Ничего я не слышал о ЛузеИ представить себе не мог,Что в великом Советском СоюзеСуществует такой городок.Городишко, увы, непригляден,Но какие же девушки в нем!Своим ясным северным взглядомОпалят, словно жарким огнем.Ежедневно сестра синеокая,Тормоша меня рано с утра,Говорит, так приятно окая:«Просыпайся, москвич, пора!»Поправляюсь помалу. Давно лиБыло мне и привстать невмочь,А теперь уже с местной дролейЯ роман завести не прочь.Да и надо ж такому случиться!После долгих мытарств и бедВозвратиться в родную столицуВыпал мне счастливый билет.Опять госпиталь, только столичный,По соседству мой старый Арбат.Всё знакомо здесь и привычно,Как всегда топтуны торчат.Меня лечат снова и снова,Наконец сообщают мне,Что по чистой я комиссован.Это значит конец войне!Вновь иду я своим Арбатом,И сам черт мне теперь не брат!Уходил я на фронт солдатомИ солдатом вернулся назад.