Быстрее империй

— Я думал, ты собираешься возводить город, а не устраивать заповедник.

— Мы наметим парки, скверы и зоны отдыха. Они и станут основой для планировки.

— Понятно. А верёвка-то зачем? Хочешь рядом с кладбищем виселицу поставить, чтобы клиентов далеко не возить?

— Обнесём участок по периметру ради сохранности.

За неполный день изысканий мы обнаружили в округе целую россыпь природных красот. Верёвки не хватило, и Ватагин ещё дважды посылал людей в крепость. Почуяв непонятный ажиотаж, а скорее заботясь о припасах, с последним грузом прибыл лично Комков. Я тут же запряг его вместе с Тропининым измерять расстояния между намеченными объектами, крепостью, гаванью.

Когда лист покрылся заштрихованными лоскутами будущих парков, настроение заметно поднялось. Теперь, по крайней мере, стало ясно от чего танцевать. Кусочки дикой природы вместе с крепостью, которая строилась и той, что была запланирована на мыске, набережными, олимпийской полянкой и речушкой, которую предстояло когда-нибудь запрудить, встали на плане как якоря.

— Теперь соединим их улицами, бульварами и генеральный план готов.

Я набросал пунктиром линии. Получились неровные кварталы, которые можно разбить на участки и постепенно застраивать. Улицы, переулки и площади на их пересечении теперь сами просились на лист.

Весь следующий день я ощущал себя императором. Шагая по земле, размечал колышками и верёвками красные линии будущих набережных и площадей, улиц и кварталов. Отводил места под застройку фортов, казарм, арсеналов, особняков, магазинов, гостиниц и кабаков.

Разумеется я ограничился для начала только ближайшими к гавани кварталами. Но Тропинин и на эти наброски смотрел с большой долей сомнения. Он постоянно, а когда запасы верёвки иссякли, отпустил шуточку по поводу непомерных амбиций:

— Сколько верёвочке не виться…

Это не смогло поколебать моего благодушия.

— Оглянись, Алёша, посмотри какая у нас с тобой жизнь может быть, — не удержался я от цитаты.

— Откуда? — сразу встрепенулся Тропинин, большой охотник до цитат.

— «Начальник Чукотки».

Ему пришлось некоторое время подумать, прежде чем вспомнить старый фильм. В его время он уже не был столь популярным.

— Верно. Там, как помнится, речь шла о каком-то городе будущего на Чукотке?

— Нет, — усмехнулся я. — Это когда они с царским таможенником попали в Сан-Франциско.

— Тем более. А ты, значит, решил застрять на Ванкувере?

— В смысле?

— По-моему, у тебя слишком велик размах. Ты ведь не Пётр Великий и не Потёмкин Таврический, у тебя нет под рукой государственной казны и многомиллионного народа. Ты угробишь на пустую затею кучу сил и средств, и упустишь время для освоения других земель. Того самого Сан-Франциско, кстати.

Резон в его словах имелся. Но сейчас мне меньше всего хотелось прислушиваться к разнообразным резонам.

— Я хочу поставить город, Лёшка. Настоящий. Надёжный. Вечный. И я поставлю его, даже рискуя опоздать с остальными делами. Как говорится, Париж стоит мессы. Без города все захваченные территории не более чем песок, утекающий сквозь пальцы, а все колонисты, скорее вахта, стремящаяся отработать положенный срок и вернуться домой. Города — это заявочные столбы новой страны.

— Хорошо сказано, кстати, — согласился Лёшка.

— Я знаю.

— Что, однако, не умаляет кучи проблем.

— Как-нибудь прорвёмся.

— И чего планируешь начать?

— С набережной. Мы начнем с набережной. Она будет лицом города!

Пока что лицо это выглядело помятым. Берег представлял собой полоску земли, которую регулярно накрывало приливом. На этой полоске скопился ил вперемешку с галькой, влажный мусор, в котором ползали рачки и насекомые. Все это выглядело мерзко и порой неприятно пахло.

— Берег нужно будет укрепить, — заявил я. — Вот первая задача. Все что мы вырубим на просеках под улицы пустим на сваи. Сразу же выставим их на такую глубину, чтобы и в отлив корабли могли приставать прямо к набережной. Без мостков. По крайней мере, наши галиоты.

— Придется сделать промеры, — заметил Лёшка.

— Вот и займись.

— Ладно.

— Вторым делом нужно будет поставить дома на набережной.

Столь ответственным делом пришлось заняться самому. Я поделил красную линию на четыре части и вбил колышки на углах будущих домов. Проекты ещё предстояло начертить, но я уже представлял ровные фасады в каком-нибудь викторианском стиле. Главная контора компании. Гостиница. Управление портом. Магистрат. На примыкающих улочках можно будет поставить частные дома, магазины и кабаки.

— Кабаки обязательно! — произнес я вслух.

Идущие в сторону будущей верфи Чихотка с Борькой оглянулись на меня, но комментарием не удостоили. Правда Чихотка по привычке чихнул.

Мне так не терпелось приблизить реализацию грандиозных замыслов, что я решил прибегнуть к испытанному средству — перескочить зиму и вернуться в Викторию весной, когда зверобои натащат достаточно материала для работы, когда можно будет приступить к землепашеству, а погода позволит отправлять корабли на дальнейшее исследование обширных берегов континента.

Но перед этим следовало заскочить в Амстердам. Нам нужен был строительный инструмент и семена для весенних полевых работ. Так что пока Тропинин занимался промерами, я сел в лодку, вышел из гавани и привычно пробил пространство.

* * *

По случаю прохладного времени Амстердам встретил меня сизым дымом и знакомым запахом горящих торфяников. Торфом здесь топили, потому что все деревья ушли на строительство флота и дамб. Закупать же уголь в Британии было не патриотично.

Амстердам стал единственным европейским городом, куда я смог попасть, так сказать, по старой памяти. Большинство городов, где приходилось бывать, я просто не видел с воды. Во всяком случае не видел своды старой застройки. А по водным путям Амстердама пришлось покататься. Несколько центральных каналов не меняли внешний вид на протяжении целых столетий. Менялись лишь отдельные детали, вроде формы и материала мостов. В восемнадцатом веке отсутствовали столбы и провода, ливневая канализация, а вместо богемных дебаркадеров у берегов стояли лодки и корабли. Но подобные мелочи я вполне научился игнорировать.