Быстрее империй

— Верно, — согласился Ясютин, не поняв и половины слов, но уловив суть.

— И гигиена, — добавил Тропинин.

— Что гигиена? — не понял я.

— Качество населения определяет не только образование, но медицина и профилактика заболеваний. Внедрение длишь нескольких простейших правил приведёт к резкому падению смертности. Мы здесь вполне сможем избежать эпидемий. Не тем способом, так другим. Чума сюда не переберётся, надеюсь, слишком широк океан, который выполнит роль карантинного барьера. А если не хватит океана мы сможем добавить карантин в портах.

— Верно, — кивнул я.

— Ну вот, — воодушевился Тропинин. — Холеры и большинства инфекций легко избежать просто тем, что заставить людей пить чистую воду, мыть посуду и руки, кипятить, варить, жарить пищу.

— Главное вбить это людям в головы. — кивнул я.

— С цингой-то мы справились, — поддакнул Ясютин.

— Оспу уже научились прививать, — продолжил Лёшка. — Нужно только добыть прививочный материал.

— Сделаю, — пообещал я.

— Избежать кое-чего поможет безопасный секс, — не унимался Тропинин.

— Как ты собираешься обеспечить безопасный секс? — удивился я.

— Будем закупать у испанцев латекс.

— Он не у испанцев, допустим, а у португальцев или даже у французов, хотя могу и ошибаться. Кажется это в том районе, где у них космический…

Я замолчал, вспомнив, что рядом Ясютин.

— Что такое секс и латекс? — спросил тот.

— Латекс — это млечный сок каучукового дерева. Если его сгустить и обработать серой при определенной температуре, то получится резина — отличный гибкий и растягивающийся материал, который не пропускает ни воду, ни воздух. Вроде хорошей кожи.

— Чёрт! а ведь это целая индустрия! — воскликнул Тропинин. — Непромокаемая одежда, надувные конструкции, презервативы, медицинские груши, аэростаты. Есть где развернуться.

— Вот именно, — я вернул разговор в прежнее русло. — И этот вопрос тоже упирается в знания. А знания — в образование. А образование — это код народа. Каким будет образование, таким станет и население.

На краю земли особенно понимаешь скудоумие расизма и этнического национализма. Наши предки не случайно называли нацию языком. Цвет кожи, черты лица не имеют значения для носителя культуры. Имеет значения язык, на каком разговаривает, читает и думает человек. Горстка первопроходцев отчётливо понимала это, иногда приправляя язык православием. От этих свирепых викингов редко услышишь пренебрежение к инородцу. И хотя они довольно жестоко обращаются с туземцами, так и друг с другом поступают порой не лучше. Таким образом, не имея возможности перемещать массы крепостного народа, увеличить число «русских» можно было только на местном материале.

— Нужно вводить поголовное бесплатное образование, — резюмировал я. — Нужно учить индейцев, эскимосов, алеутов, детей от смешанных браков. Лет через десять мы получим несколько тысяч новых русских. Хорошее подспорье в наших делах, не так ли?

Тропинин не спорил. Размножение русского народа вполне соответствовало его патриотической стратегии, лишь самую малость поправленной реалиями фронтира. Он давно смирился с узкоглазыми, плосколицыми и смуглыми русскими.

— Диких тем более не заставишь учиться, — усомнился Ясютин.

— Начнём с детей, — сказал я. — Будет платить туземцам за каждого ребёнка, отданного на обучение, а вождям в двойном размере. Пусть с малолетства впитывают в себя язык, культуру, экономическую доктрину. Пусть живут при школах на наших харчах. Убыток невелик, зато, когда придёт время, они будут на нашей стороне.

— Или возглавят освободительное движение, — предположил Тропинин. — Научишь дикарей уму-разуму на свою голову.

— Пусть возглавляют. Для нас куда важнее, чтобы они не пропили землю на сторону.

— Дело за малым, — сказал Лёшка. — Где взять такую прорву учителей?

— Это верно, — вздохнул я. — Кадры решают всё.

Грамотных людей, способных обучать других, на фронтире обитало всего ничего. Купцов и приказчиков у школьной доски не поставишь. Чиновников тем более. Ссыльные выглядели более перспективным контингентом, но почти всех их увёл в мятежный поход Беньовский. На соляной каторге в Охотске трудились уже совершенно сломленные люди, даже если кто-то из них и был когда-то образованным.

Из контингента грамотных людей в нашем распоряжении оставались лишь мореходы, но их нам и без того не хватало. Из-за чего собственно и заварилась вся каша. Ну а священники, даже если закрыть глаза на специфику образования, на наш берег ещё не перебрались.

— Вот разве что Расстрига, — пришло мне в голову.

— Но на нем держится всё строительство! — возразил Лёшка.

— Когда мы отправлялись в Калифорнию, парни вполне обошлись без Расстриги, — напомнил я. — Решено. Пришла пора ему в очередной раз сменить род занятий.

* * *

Расстригу уговаривать не пришлось, строительные работы на школьные занятия он согласился сменить с большим удовольствием. А вот с учениками получилось сложнее. Что туземцы, что промышленники, которые обзавелись семьями, отпускали сыновей неохотно. С малых лет мальчишек пристраивали к промыслу, ремеслу, готовили воинов и охотников. Перспективы же образования оставались для них туманны, а действовать силой я не решался.

Мы довольно легко уговорили жителей Туземной Слободки, которые первыми постигли необходимость ассимиляции. Но деток там пока проживало немного.

— Доберём девочками, — решил я и вместе с Анчо отправился к индейцам.

Девочек не то чтобы отпускали с охотой, от них, как мне показалось, вовсе старались избавиться, так что мы без труда доукомплектовали класс. Однако к самой идее образования женщин народ отнёсся скептически.

— Учёная баба, что говорящая кобыла, — выразил общее мнение Расстрига.

Впрочем, увидев стайку девчушек, он тут же начал сюсюкать, угощать их какими-то лакомствами, так что я даже испугался поначалу, не маньяк ли часом наш учитель? Но тот просто соскучился, что называется, по живой работе. И как только начались занятия, его благодушие испарилось. Вернулась строгость, а в углу классной комнаты появился милый букетик розг.

К слову, и школьные занятия пришлось проводить в конторе (что освободило мне от постояльцев еще пару комнат). Построить отдельное здание мы запланировали рядом с несуществующим ещё особняком, а его очередь должна была наступить нескоро. И раз уж пошла такая тема, то Лёшка настоял и на больнице.

— Пора, не спорь, — сказал он.

Я согласился. Зато сам он в деле женского образования меня не поддержал.

— Ты забываешь, что мы в другой эпохе, — завил Лёшка. — Здесь свои традиции и согласно им женщина должна хранить очаг.