Быть бардом непросто
Шрифт:
– Круто. А я был ангелом.
– Который учил меня хорошему. Это помню.
– Я, кажется… впервые выступил с концертом.
– Да? И как?
– Мне аплодировали стоя.
– Чего пел-то хоть?
– Э-э… мм… а я записал! Ща… где-то был блокнот. Мне фанат подарил. А, да. Это он записал. Сказал, что эта песня будет хитом.
– Обалдеть. Споешь?
– Я блокнот посеял.
– Идиот! – припечатывает светлый.
– Что? А сам-то!
– А что я?
– Ничего. О! Нашел! Он, правда, слегка подмок. Но строчки все еще видны. И карандаш тут. Отлично. Красивый блокнот, кстати… был. Я его сохраню и буду дальше писать.
– Ты
– Ну… ладно. Приготовься трепетать от величия моего гения.
– Я готов.
– Тогда слушай.
– Давай.
На загривке пьяного разобщения,Вытягивая иглы из глаз убогих,Сидит седое склизкое нетерпениеИ распинает живых и строгих…Эльф хмурится, глядит на далекую луну и почесывает подбородок. Я и сам в шоке. Нехило меня тогда несло.
– Это все?
– Нет… тут еще есть.
– Давай.
– Гм… Ну ты сам напросился.
Выдыхаю и, взяв нужный темп, начинаю петь, периодически срываясь и нервно дергая ногой в такт. Эх, гномий метал, детка!
Взирая ямами глаз без ужаса,Сосет надежда соки выживших.Тебе не надо так много мужества,Чтобы забыть навеки сгинувших.Ты, развернувшись, прочтешь все пошлости,Закинешь когти в прозрачный потрох.И развернешь тоску на скорости,Пугаясь мысли, переходящей в шорох.Я не прощаю и не прошу прощения…Возможно, это все не для тебя,Но на одно последнее мгновениеПрошу, прими таким, как есть, меня.– Да. Это хит.
– А я о чем.
– Сальное общение, сосущая надежда, когти в потрохах. Тебе явно было круто.
– Да! – Ложусь так, что наши затылки соприкасаются, и подкидываю веток в костер. – Как считаешь… стоит вернуться и заявить о себе еще раз?
– Знаешь, даже того, что помню я, хватит как минимум на три пожизненных заключения. Так что предлагаю смыться по-тихому в соседний город и не светиться ни перед столичной стражей, ни перед уголовниками, ни перед королем. Мы ему вроде бы тоже угрожали.
– Обалдеть. А с тобой и впрямь весело.
– Спасибо, но благодарить стоит скорее его.
Поворачиваю голову и смотрю на спящего неподалеку Федю. Тот и не думал просыпаться ни когда мы перетаскивали его к реке, ни когда разводили костер, ни в ответ на мои вопли, срифмованные в строчки будущего хита. Ну и ладно. Успеем еще набегаться, когда он проснется и снова что-нибудь учудит.
Глава 14
Итак, мы в лесу, невдалеке от города. Без денег, вещей и еды. Все, что у нас есть: куртки, рубашки и пара штанов. Светлый, кстати, захватил всего один сапог и теперь мучается, вспоминая, где посеял второй.
– Я волка нашел! Дохлого.
– От чего он умер?
– Откуда я знаю? Тебя небось увидел и помер.
– При чем тут я? Светлые эльфы издревле
были хранителями мира и процветания на земле. Ой, гоблин проснулся.Гоблин обводит нас мутными красными глазами и изрекает:
– Федя хочет пить!
– Вот и хоти себе дальше, – отвечаю зло.
– Друг напоит Федю. И вымоет. Правда же? Федя хочет буль-бульк!
– Слышишь? Твой друг просит его искупать. Вперед! А я пока волчару освежую.
– Не смей! Мы его похороним и воздадим ему почести.
– Ты похоронишь мясо, если захочешь. Шкуру я себе оставлю.
– Я тебе не позволю.
– Федя хочет буль-бу-ульк!
– Отстань. А-а-а!
– Что там?
– Эта зараза укусила меня за ногу!
– Сочувствую. Думаю, лучше тебе его выкупать.
– Ага, щас!
– Ну как знаешь.
Полчаса спустя довольный мокрый гоблин сидит у костра. Голодный, мокрый и очень злой Аид, с которым решили поиграть в воде, навернул туда Федю вместе с одеждой – теперь он сидит неподалеку и ненавидит весь мир. Я уплетаю ягоды, которые насобирал. Ягоды съедобные, но очень горькие и вяжущие. А это значит, что их еще и фиг проглотишь.
– Феде плохо. Расскажи что-нибудь смешное.
На колени к Аиду залезает существо с огромными, полными надежды глазами.
– А я-то тут при чем? – говорит светлый и пристально смотрит в мою сторону.
Я же, безмятежно улыбаясь, поглаживаю свой распухший живот и допиваю настой из трав, наблюдая сию дивную сцену.
– Друг должен помочь Феде!
– А ведь он прав, Аид. Друзья именно так и поступают. А еще чешут спинку перед сном, целуют в лобик, делятся своим плащом и спят под одним одеялом.
На меня посмотрели две пары глаз. Одни – счастливые, вторые – злобные.
– Ничего подобного друзья не делают!
Глаза Феди наполняются слезами. В следующий момент Аид начинает странно подергиваться и усиленно чесаться.
– Что это с тобой?
– Меня… словно током бьет.
– Феде плохо. Федя хочет ска-азку-у-у…
– О-о-ой. Черт, это он бьется током!
Пытаемся отодрать Федора от себя, но проще выдрать пень из земли без подручных средств. По телу Аида и впрямь пляшут голубые молнии. А в следующий момент раздается треск, и чуть дымящийся эльф остается сидеть посреди выжженного куска земли. Волосы встают дыбом, глаз дергается, а пальцы скребут землю.
– Ну и ну. Я слышал, что гоблины, способные генерировать такой заряд, встречаются крайне редко. А те, которые могут создать шаровую молнию, и вовсе ценятся на вес золота. Небось его свои же за это и выперли.
– У… убери… его… от меня! – хрипит Аид.
Фыркаю и беру Федю за шкирку, пытаясь отодрать гоблина от эльфа. Но тот держит друга мертвой хваткой, злобно шипит и пытается укусить. Такое ощущение, что его проще убить, чем отцепить от Аида.
– Федя, да отпусти же ты его. Я расскажу тебе сказку.
– Друг расскажет! Не хочу твои сказки!
На глазах гоблина снова начинают закипать слезы. Переглядываемся с эльфом. В глазах Аида – ужас.
– Ладно, – говорит он хрипло. – Расскажу.
Слезы у гоблина высыхают как по волшебству. Я отпускаю его и отхожу подальше, сажусь с другой стороны костра.
– Итак… Жил-был однажды… гоблин.
Федя довольно сопит, прижимаясь к груди несчастного.
– И звали его Федор.
– Как меня?
– Как тебя.
– И однажды он сдох!