Быт и нравы царской России
Шрифт:
Родовые понятия
В Московской Руси XVII в. сохранялись понятия единства рода и существовал крепкий родовой союз. Например, если кто-то из членов рода должен был заплатить кому-то большую сумму денег, все остальные члены обязаны были принять участие в уплате. Старшие члены рода обязаны были наблюдать за поведением младшего и наказывать его за безнравственные проступки, даже если тот был совершеннолетний и уже состоял на службе.
Правительство разделяло общий взгляд на крепость родового союза и строго спрашивало со старших членов рода за поведение младшего. По старинному русскому обычаю человеку, имевшему высший чин и занимавшему высшую должность, невозможно было служить под начальством человека, который был ниже его по чину, так как это бесчестило весь род. Поэтому возникали ситуации, когда русский человек, преданный царю и называвший себя его холопом, мог ослушаться, если за обедом его сажали ниже того, кому он по родовым понятиям не должен был уступать. В этом случае он предпочитал пойти в тюрьму, подвергнуться
Во время решения важных дел, когда у царя собирались ближние, комнатные бояре и окольничие или все бояре, окольничие и дворяне («сидение великого государя с боярами о делах»), все садились по чинам, поодаль от царя, на лавках не по службе, а по породе.
С.М. Соловьев так описывает процесс этого «сидения». Думные дьяки стоят, но иногда государь приказывает им сесть. Когда все усядутся, государь объявляет свою мысль и приказывает, чтобы бояре тоже высказывали свои мысли, кто-то свою мысль объявляет, но другие, «брады свои уставя, ничего не отвечают, потому что царь жалует многих в бояре не по разуму их, но по великой породе, и многие грамоте не учены».
Закрытость жизни цариц в XVII веке
Я. Рейтенфельс [187] говорил, что ни одна государыня в Европе не пользовалась таким уважением подданных, как русская. Русские не смели не только говорить свободно о своей царице, но даже смотреть ей прямо в лицо. Когда она едет по городу или за город, то экипаж всегда бывает закрыт, чтобы никто не видел ее, поэтому она ездит обыкновенно очень рано поутру или вечером. Русские так привыкли к скромному образу жизни своих государынь, что когда царица Наталья Кирилловна Нарышкина проезжала по улице и немного приоткрыла окно кареты, они удивились такому смелому поступку. Дальше иноземный посол свидетельствует, что русские царицы проводили жизнь в своих покоях очень уединенно и никто из мужчин, кроме слуг, не мог их видеть и говорить с ними, и даже боярыни не всегда имели к ним доступ.
187
Рейтенфельс, Яков(г.г. р. и см. неизв.) — посол Рима в Москве с 1670 по 1673 г., автор записок о России. В 1680 г. написал «Сказание о Московии», которое было издано на латинском языке.
По свидетельству Г.К. Котошихина [188] , кареты и зимние повозки (каптаны) во время проезда царицы закрывались тканью от посторонних глаз, а во время пеших выходов их со всех сторон закрывали суконными полами, чтобы никто не мог ее видеть. В церкви были отведены специальные места для цариц, которые завешивались легкой тканью.
Иностранец Майерберг, бывший в Москве, говорит, что уважение к царицам было столь высоко, что они никому не показывались, и из тысячи придворных едва ли кто-то мог похвастаться, что видел царицу или кого-нибудь из сестер и дочерей государя. Даже врач не имел права их видеть. Прежде чем врач входил в комнату больной царицы, окна комнаты плотно завешивали, чтобы ничего не было видно, а когда нужно было пощупать пульс, то на руку царицы накидывали легкое покрывало, чтобы врач не мог коснуться ее тела.
188
Котошихин (Кошихин) Г.К.(1630 — 1667) — подьячий Посольского приказа, автор сочинения «О России в царствование Алексея Михайловича». Был принят в Шведскую службу и писал о России в отрицательных тонах.
Котошихин объясняет закрытость царицы, к которой не допускались иноземные послы, тем, что женский пол грамоте был не обучен, так как «природным разумом простоваты, и на отговоры несмышлены и стыдливы». И если бы послов допустили к царице, а она, выслушав их, не смогла бы ничего ответить, то «от того пришло б самому царю в стыд». С этим не согласен И.Е. Забелин. «Послы не могли видеть царицу не потому, — пишет историк, — что царь боялся стыда от ее несмышленых и стыдливых отговоров, а потому, что хоромы царицы были совсем недоступны не только для иноземных послов, но и для своего народа, даже для всего боярства и всего двора…».
Дипломатия на московский манер
Внешняя политика первых Романовых была еще направлена главным образом на Восток. Но попыткам сблизиться с Западом часто мешало то, что мы, во-первых, не знали настоящего положения дел в других государствах, во-вторых, не принимали тех обычаев, которые существовали в более цивилизованной Европе.
Не зная обычаев и этикета посещаемых стран, московские посланцы старались ввести там кремлевский ритуал. В Москве всегда существовал обычай содержать иностранные посольства, и наши послы ехали с чрезмерно большой свитой в иноземное государство с уверенностью, что там их ждет тот же прием. В результате они попадали в трудное положение и не знали, как прокормить свою свиту. Наши послы не брали с собой денег, но везли товары, которые должны были продавать для царя, а из барыша брать себе
жалованье. В Ливорно Чемоданов из большого количества привезенных с собой окороков продал выгодно только шестьдесят, остальные продать не смог и вынужден был просить у герцога 100 дукатов. Герцог дукаты дал, но предупредил, чтобы тот больше не просил.Московские посланцы часто не знали языка посещаемой страны. Они были роскошно одеты, но не очень чисты. Свидетели середины XVII в. говорят, что после отъезда Чемоданова и его спутников пришлось дезинфицировать комнаты, которые те занимали в доме губернатора.
Посланники того времени оставляли после себя и еще более неприятные воспоминания. В Кенигсберге один из посланников Нестеров насильно тащил дочерей рыбаков на танцы и вовлекал их, как говорят, в менее невинные удовольствия. После этого было дано поручение доставлять ему для утех прачек. Как это ни печально, но о таком поведении наших посланников того времени говорят многие, даже лояльно настроенные к России, иностранцы.
Однако уже в 1672 г. в Берлине и Дрездене, в Вене и в Риме московская дипломатия была совершенно другой. На этом поприще появились дипломаты нового типа. Это были люди высокой культуры, имеющие хорошие манеры, бегло говорящие по-латыни и по-французски, что позволяло им достойно выполнять возложенную на них миссию.
В то же время инструкция времен Людовика XIV, данная французскому агенту, заменившему французского посла, гласила: «Нравы и традиции французов настолько отличны от нравов и обычаев этой нации, что невозможно рассчитывать на продолжительность сношений между этими двумя народами и потому означенный торговый договор неизбежно исчез бы сам собой».
Винная монополия
Самой тяжелой и ответственной службой для посадских людей была продажа вина от казны. В 1652 г. царь по совету с думными людьми и духовенством указал: «Во всех городах, где были прежде кабаки, быть по кружечному двору, продавать вино в ведра и кружки, чарку сделать в три чарки и продавать по одной чарке человеку, а больше чарки одному человеку не продавать; питухам на самом кружечном дворе и близ двора сидеть и пить не позволять, ярыжкам [189] , бражникам [190] и зернщикам (игрокам в зернь) на кружечных дворах не быть. В Великий пост, Успенский, даже и по воскресеньям вина не продавать, в Рождественский и Петров посты не продавать по средам и пятницам. Духовенство белое и черное не пускать и вина им не продавать. В селах быть кружечным дворам только в больших».
189
Ярыжка — беспутный человек, пьяница.
190
Бражник — пьяница, гуляка.
Ведро вина в 1674 г. обходилось казне в 20 алтын, а продавалось по 1 рублю. По кружкам ведро вина на кружечном дворе стоило 1 рубль 16 алтын 4 деньги, по чаркам — 2 рубля. Пиво стоило при варке 7 денег ведро, а продавалось по 2 алтына за ведро.
По большим праздникам разрешалось «курить» вино на дому в небольшом количестве. На варку меда или пива нужно было сделать заявку и заплатить явочную пошлину. Но при заявке на небольшое количество варили гораздо больше в ущерб казне, часто варили на продажу. Это нарушение старались пресечь, заставали врасплох и конфисковывали запрещенный товар. Ответственность за сбор пошлин лежала на присяжных головах и целовальниках [191] , и если к концу года собирали мало денег, то приходилось отвечать своими деньгами, а иначе назначался правеж.
191
Целовальник — 1) должностное лицо по сбору податей; 2) продавец в питейном заведении.
Пьянство
Вопиющим злом, которое бросалось в глаза и своим, и чужим, было пьянство. Иностранцы, в частности Олеарий, говорили: «Нет страны в мире, где бы пьянство было таким общим пороком, как в Московии. Все, какого бы звания, пола и возраста ни были, духовные и светские, мужчины и женщины, молодые и старые, пьют водку во всякий час, прежде, после и во время обеда».
Олеарий пишет: «Водка служила утехою обоих полов, каково бы ни было их положение; во всякий час и все время пьянствовали; пили даже дети, не морщась… Женщины также не отличаются большой воздержанностью, и чтобы достать вина, они занимаются проституцией даже на виду у всех» {192} . Секретарь одного посольства в Москве, Лисек, в 1676 г. писал о враждебном отношении русских к иностранцам и об их пьянстве до потери сознания. В своем рапорте он писал о том, что ежедневно видел в повозках трех или четырех мертвецки пьяных. Послы вместе с секретарем часто наблюдали, как мужья лежали уже без сознания, а их жены снимали с себя одежды, отдавали их за водку и напивались так, что тоже падали уже совершенно нагими около своих мужей.
192
Россия XV — XVII вв. глазами иностранцев. — Л.: Лениздат, 1986.